Сабина Тислер - Я возьму твою дочь
«Я уже не могу, но откуда тебе знать это», — подумала Леония. Она видела и держала на руках свою маленькую дочь всего лишь несколько часов, однако у нее было ощущение, что она еще никогда в жизни не любила так ни одно существо.
39
Среди дня, в половине второго, Йонатан добрался до Ла Пассереллы. Он ехал от Вероны до Вальдарно без остановки, поскольку Лиза-Мария спала почти беспрерывно. Ее маленькое личико пылало жаром, и он, пока мчался по автобану, снова и снова давал ей пустышку или бутылочку с питьем, чтобы губки у нее не пересыхали от высокой температуры. Окно в машине со стороны водителя было открыто лишь чуть-чуть, он оставил только маленькую щель. Он переложил одеяло на заднее сиденье и укрыл Лизу-Марию легким пуловером. Это нужно было для того, чтобы тело малышки могло отдавать жар, но ей ни в коем случае нельзя было находиться на сквозняке.
Почти бесшумно он подъехал к самому дому. Изнутри не было слышно ни звука. Риккардо и Аманда, скорее всего, наслаждались послеобеденным сном, но София в это время никогда не спала.
Его сердце сжалось. Где она?
Он взял Лизу-Марию на руки и вошел в дом.
София сидела спиной к нему в своем любимом кресле возле окна, на голове у нее были наушники. Она слушала музыку и не заметила, как он вошел в комнату.
Йонатан застыл, глядя на нее. Вся его злость из-за того, что он не мог дозвониться до нее, улетучилась.
Теперь он сделает ей самый большой подарок.
Он подошел и положил ребенка ей на колени.
София в первый момент испугалась, а потом, не веря самой себе, ощупала маленькое существо с горячим носиком.
— Это тебе, — сказал Йонатан тихо. — Твоя и моя дочь. Она потеряла мать. Люби ее и заботься о ней, у нее больше никого нет.
От волнения София начала заикаться.
— Йонатан, я не понимаю…
— Я тебе все объясню, любимая. — Он поцеловал ее в голову. — Но сначала мы должны позаботиться о малышке. Ее нужно перепеленать и накормить. И к тому же у нее температура.
София встала и протянула ему ребенка.
— Помоги мне!
Она еще никогда не держала в руках такое хрупкое создание и боялась сделать что-нибудь неправильно.
— Как ее зовут?
— Ей всего лишь три дня, и пока у нее нет имени.
— А кто ее мать?
— Моя кузина. Она умерла при родах.
София ощупала нежное личико и поцеловала его. Она на мгновение задумалась и сказала:
— Тогда давай назовем ее так, как звали твою кузину, — Даниэла.
С этого момента их жизнь резко переменилась.
Йонатан и София перепеленали и накормили малышку, дали ей теплый чай из фенхеля, и, пока София прикладывала холодные компрессы с уксусом к ножкам ребенка, Йонатан съездил в село за жаропонижающими свечками для младенцев.
Температура упала, и Даниэла уснула на руках у Софии.
Вечером в кухне Йонатан рассказывал историю девочки.
Аманда не могла насмотреться на ребенка и от волнения даже забыла принести себе что-нибудь выпить. Риккардо напряженно сидел на своем жестком плетеном стуле, опершись руками на стол, словно готовясь к прыжку. Таким внимательным Йонатан его ни разу за последние годы не видел.
— Уже несколько месяцев было известно, что у моей двоюродной сестры плохо со здоровьем, — начал Йонатан, — но я надеялся, что она сможет одолеть болезнь. У нее был рак кости. Ужасные боли, она могла передвигаться по квартире только на костылях. Это было страшно, но она твердо верила, что скоро выздоровеет. Да и врачи внушали ей надежду. И хотя она еле-еле могла двигаться, но все равно безумно радовалась будущему ребенку. Она жила какими-то своими представлениями о том, что после родов у нее пройдут боли и она сможет заботиться о ребенке, как любая другая мать. Она твердо верила, что беременность и болезнь закончатся одновременно. Я всегда считал это иллюзией, но, естественно, не мог сказать ей об этом. Я очень беспокоился о кузине и в конце концов решил, что нам придется забрать ребенка к себе. Мы воспитаем эту сиротку как собственную дочь.
— Как она умерла? — еле слышно спросила София.
— Схватки продолжались двенадцать часов. Когда ребенок наконец родился, силы оставили ее. Последние полтора часа она держала Даниэлу на руках, а потом отдала мне, как я сегодня отдал ее тебе, София. Без единого слова. Она улыбнулась, закрыла глаза и уснула. Совсем мирно. Словно сделала свою самую последнюю большую работу. Целыми месяцами она мучилась, а сейчас смогла наконец уйти.
— Она умерла дома? — спросила Аманда со странным спокойствием.
— Да. Она ни за что не хотела идти в больницу. Она боялась за ребенка. Боялась, что его у нее отберут. Никто не знает о Даниэле. Только я и она. И я чувствую себя так, словно я — ее отец.
— Но ты же не отец? — В голосе Аманды слышалось недоверие.
— Нет, я не отец. Даниэла была для меня только сестрой.
— А кто же тогда отец, черт возьми? Где этот негодяй? — сердито спросила Аманда.
Она за все время не выпила ни глотка, но сейчас встала, чтобы открыть бутылку.
— Я точно не знаю. Даниэла говорила о нем только намеками. Вроде как она, когда была в отпуске в Готланде, влюбилась в какого-то шведа, а после того как вернулась домой, их отношения прервались. Когда она узнала, что беременна, то ничего этому шведу не сказала. Просто не захотела. Хотя мне кажется, что у нее даже не было его адреса.
— Ничего себе дела! — проворчала Аманда.
Риккардо по-прежнему молчал, не отрывая взгляда от Даниэлы.
— А что, у матери девочки нет родителей? — спросила София, и в ее голосе прозвучал страх, что у них могут отобрать это маленькое существо.
— Ее отец — это брат моего отца, — объяснил Йонатан, — мой дядя Герберт. Он вместе с женой погиб в декабре две тысячи четвертого года во время большого цунами в Таиланде.
Они часто ездили на Рождество и Новый год в Азию, потому что не любили предпраздничную толкотню и плохую погоду в Германии. И эта привычка сыграла роковую роль… А мой отец умер, когда мне было два года. Я так его толком и не узнал. Но сейчас это уже не имеет значения. У Даниэлы, кроме меня, никого не осталось. Я единственный, кто может позаботиться о ребенке, чтобы он не попал в приют для сирот.
В кухне стало тихо.
— Ну, это было бы последним делом, — проворчала Аманда, и Риккардо поддержал ее. — Об этом не может быть и речи. Конечно, она останется с нами.
— Хорошо! Если вы тоже этого хотите и если мы будем держаться вместе, значит, это дело решенное: Даниэла будет расти как наша дочка, я официально зарегистрирую ее здесь, в Италии. Все будет по закону.
Даже Аманда в этот раз воздержалась от комментариев и только кивнула.
Йонатан походил по кухне и остановился возле печи. Оттуда он видел как Аманду, так и Риккардо, и заговорил так, словно держал речь перед публикой.
— Я прошу вас только об одном, и это очень важно. В том, что я сделал, нет ничего противозаконного, но никто об этом не должен знать. Никто не должен знать, что я привез ребенка с собой! Его родила София! Это понятно? Это ребенок Софии! Наш общий ребенок! Вы не должны никогда никому ничего рассказывать. Девочка будет носить имя Даниэла, и через полгода мы ее окрестим. То, что произошло, останется нашей тайной и никогда не покинет пределы этого дома, va bene?
Никто не проронил ни звука.
— Аманда?
— За кого ты меня принимаешь? — возмутилась она. — Я же не дура! Конечно, никто не услышит от меня ни словечка. Риккардо и София знают, какая я скрытная.
Риккардо воздержался от комментариев и только по-деловому сказал:
— На меня ты можешь положиться, Йонатан.
Йонатан улыбнулся.
София уткнулась носом в животик ребенка.
Поэтому, значит, он прятал ее и никуда не брал с собой. Значит, он предполагал, что его кузина может умереть. Он хотел оставить им возможность выдать ребенка за своего собственного. Сейчас София все поняла, и ей стало стыдно, что порой она сомневалась в Йонатане и не доверяла ему.
Дон Лоренцо оказался прав. Бог услышал ее молитвы и подарил ей дочь. Пути Господни воистину неисповедимы.
Она уже любила Даниэлу больше жизни и никогда бы никому не отдала ее. Никогда. Она мысленно поклялась в этом. И ради этого она была готова сделать все, действительно все.
40
Прошло десять дней, а о похищенном грудном ребенке ничего не было известно. Немногочисленные звонки, поступившие после публикации фоторобота таинственного доктора Вернера, оказались безосновательными и ни к чему не привели. Были люди, которым этот человек казался знакомым, и они взволнованно звонили в полицию и называли конкретные имена. Комиссар Виттек слишком хорошо знал этот феномен, тем не менее тщательно проверял всех указанных лиц и каждый звонок. Но все было бесполезно, Лиза-Мария исчезла.
