Джон Гришэм - Время прощать
Хотя Джейк и не принадлежал к числу завсегдатаев питейных заведений, здесь ему бывать доводилось. Бар представлял собой плохо освещенное сырое помещение с темными углами и кабинками. Он производил впечатление места, где проворачиваются полулегальные делишки. Бобби Карл Лич, известный всему городу своей сомнительной репутацией стряпчий, всегда занимал столик возле камина, за которым его частенько видели в компании политиков и банкиров. Постоянным посетителем был тут и Гарри Рекс Воннер.
Джейк со Стиллменом заняли кабинку, заказали по кружке разливного пива и начали расслабляться. После четырех дней, в течение которых, сидя за одним столом, слушали бесконечные показания сомнительной ценности, они почти онемели от усталости. Всегдашняя самоуверенность Стиллмена, казалось, исчезла, и он почти внушал симпатию.
Когда официант, поставив кружки на стол, удалился, он склонился вперед и тихо сказал:
– Есть идея, моя собственная, я ни с кем пока ею не делился. На кону куча денег, как всем известно. Точно не знаю, сколько именно, но…
– Двадцать четыре миллиона, – перебил его Джейк.
Всем участникам процесса все равно вскоре предстояло узнать содержание «первичной инвентаризации», поэтому не было никакого вреда в том, чтобы раскрыть этот секрет Рашу. Хранить его следовало от газетчиков.
Стиллмен помолчал, улыбнулся, сделал глоток и покачал головой:
– Двадцать четыре миллиона!
– И никаких долгов.
– Даже не верится, правда?
– Правда.
– Итак, двадцать четыре миллиона, но после того как налоговики получат свое, останется хорошо если половина.
– Согласно выводам экспертов, именно так.
– Значит, сумма снизится до двенадцати миллионов. Все равно это огромные деньги – больше, чем мы с тобой, вместе взятые, когда-либо увидим. Так вот, Джейк, идея моя заключается в следующем. Почему бы нам не попробовать заключить досудебную сделку? Основных игроков трое: Гершел, Рамона и Летти. Не сомневаюсь, мы сумеем разрезать пирог так, что все останутся довольны.
Идея не блистала оригинальностью. Джейк с Люсьеном обкатывали ее уже несколько раз и были уверены, что адвокаты противной стороны делали то же самое. Каждая заинтересованная сторона отщипывает немножко – или много, – экономит на гонорарах адвокатам и прочих судебных издержках, избегает газетной шумихи и нервотрепки в ожидании исхода, и при этом всем гарантирован увесистый кусок пирога. Это казалось весьма разумным. Судебные адвокаты всегда, в любом процессе, держат в уме возможность заключения сделки.
– Твой клиент склоняется именно к этому? – спросил Джейк.
– Не знаю. Мы это еще не обсуждали. Но если мы с тобой договоримся, я берусь убедить Гершела.
– Ну, хорошо. А как ты собираешься делить пирог, о котором говоришь?
Стиллмен не торопясь отпил несколько глотков из своей кружки, вытер губы тыльной стороной ладони.
– Будем честны, Джейк, Летти Лэнг причитается очень немного. В общей схеме и при нормальном распределении активов и недвижимости она просто не в счет. Она – не родственница, а независимо от того, насколько непривлекательно выглядит семья, деньги почти всегда переходят к следующему поколению. Тебе это хорошо известно. Девяносто процентов всех денег, передаваемых по наследству, достается членам семьи. В Миссисипи это действует так же, как в Нью-Йорке или Калифорнии, где наследства бывают обычно куда крупнее. Вспомни закон: если человек умирает, не оставив завещания, все его деньги и имущество переходят к кровным родственникам и ни к кому более. Закон предпочитает оставлять деньги в семье.
– Допустим. Но мы не сможем добиться соглашения, если Летти будет сказано, что она не получит ничего.
– Конечно нет, Джейк. Дадим ей пару миллионов. Ты представляешь? Летти Лэнг, профессиональная домработница, не имеющая сейчас службы вообще, вдруг огребает два миллиона долларов, и это после вычета налогов. Джейк, у меня и в мыслях нет клеветать на эту женщину, черт, она мне даже начала нравиться в ходе предварительных слушаний. Она милый, занятный, явно хороший человек. Я ее не критикую, но скажи, знаешь ли ты, сколько чернокожих в штате Миссисипи сто́ят суммы, выражаемой семизначным числом?
– Просвети меня.
– По переписи тысяча девятьсот восьмидесятого года только семь чернокожих в этом штате заявили, что имеют больше миллиона долларов. Все они – мужчины, большинство причастны к строительному бизнесу или торговле недвижимостью. Летти будет самой богатой чернокожей женщиной в штате.
– А твой клиент и его сестра поделят остальные десять миллионов поровну? – спросил Джейк.
– Вроде того. Сделай приличное приношение церкви, положи кое-что на доверительный счет для Энсила, а мы разделим остальное.
– Это будет очень выгодно для вас, ребята, – вздохнул Джейк. – Вы огребете треть от почти пяти миллионов. Неплохой куш.
– Я не говорил, что мы получим треть, Джейк.
– Но процент будет немалым.
– Не могу открыть тебе этого, но, безусловно, гонорар будет приличным.
«Однако не у всех, – подумал Джейк. – Если уладить дело сейчас, мой гонорар сократится катастрофически».
– Ты уже обсуждал свою идею с Уэйдом Ланье?
При упоминании этого имени лицо Стиллмена исказила гримаса.
– Тут другая история. Ланье хочет заполучить моего клиента, который пока держится за меня. Я не доверяю Ланье, и предстоящие полгода буду постоянно оглядываться через плечо. Он – змей.
– Значит, пока ты с ним не говорил?
– Пока нет. Я вообще ни с кем еще это не обсуждал.
– Насколько я понимаю, отношения между твоим и его клиентами натянутые?
– В общем да. Гершел с Рамоной могли бы договориться, если бы приперло, но Йен – большая проблема. Гершел сказал, они с Йеном терпеть друг друга не могут и никогда не могли. Он считает Йена самодовольным придурком, принадлежащим к привилегированному старинному роду, но умудрившимся потерять все, что ему досталось, поэтому тот из кожи вон лезет, чтобы восстановить былой статус и снова изображать из себя большую шишку. А Йен всегда смотрел на Гершела свысока, чуть ли не как на «белую шваль». До сегодняшнего дня, разумеется. Теперь он вдруг горячо полюбил все их семейство и проникся заботой о его благосостоянии.
От Джейка не ускользнуло, что Стиллмен кого-то другого назвал «принадлежащим к привилегированному старинному роду».
– Кто бы мог подумать, – подыграл ему Джейк. – Послушай, Стиллмен, я только что провел восемь с половиной часов, перебрасываясь мячиком с Рамоной, и сдается мне, эта женщина слишком много пьет. Красные слезящиеся глаза, одутловатость, которую не скрывает косметика, количество морщин, явно избыточное для сорокадвухлетней дамы… Уж я-то вижу пьяниц, недаром близко знаком с Люсьеном Уилбэнксом.
– Да, Гершел говорит, она опустилась и много лет грозит Йену разводом, – сообщил Стиллмен, удивив Джейка откровенностью.
– Но теперь ей не удастся от него отделаться, – предположил Джейк.
– Нет, конечно. Думаю, теперь Йен снова страстно полюбил жену. У меня есть знакомый в Джексоне, который знает кое-кого из собутыльников Йена, так те говорят, он большой ходок.
– Спрошу его завтра об этом.
– Спроси-спроси. Дело в том, что Гершел и Йен никогда не будут доверять друг другу.
Они заказали еще пива.
– Похоже, тебя идея соглашения не очень вдохновила, – пробормотал Стиллмен.
– Ты не принимаешь в расчет желание самого старика. Он ведь выразился недвусмысленно, и в завещании, и в письме ко мне: велел защищать его рукописное завещание любой ценой и стоять насмерть.
– Велел тебе?
– Да. В письме, приложенном к завещанию. Ты его увидишь позднее. Он очень ясно изложил свою волю лишить семью наследства.
– Но он мертв.
– Однако деньги все еще принадлежат ему. Как мы можем по-иному распределять его деньги, если его воля выражена безоговорочно? Это было бы неправильно, и сомневаюсь, что судья Этли это бы одобрил.
– А если проиграешь?
– Это будет означать, что я не справился с поручением защищать завещание любой ценой.
Им принесли по второй кружке. Они заметили, как мимо их кабинки шумно протопал Гарри Рекс. Он казался озабоченным и даже не посмотрел на Джейка. На часах не было шести – слишком рано для Гарри Рекса покидать контору. Забравшись в пустую кабинку в темном углу, он постарался сесть так, чтобы его никто не видел.
Стиллмен снова вытер пену с губ ладонью.
– Зачем он это сделал, Джейк? У тебя есть догадки?
– Нет, никаких. – Джейк пожал плечами, словно и впрямь разделял подозрения собеседника.
Он готов был сколько угодно подыгрывать Стиллмену Рашу, если бы это хоть как-то помогло делу.
– Секс?
Джейк снова небрежно пожал плечами, качнул головой, нахмурился:
– Не думаю. Старику было семьдесят два, он дымил как паровоз, был тяжело болен, слаб, его пожирал рак. Трудно представить, чтобы у него достало желания и сил на женщину.
