Al Azif. Книги I-III - Винсент О'Торн
Как сейчас помню первый такой трип. Ничего не подозревая, я тогда вернулся под утро с вполне удачного свидания, зашёл домой, поставил музыку, снял обувь, налил себе бокал красного полусладкого, принял долгий душ, и лёг спать. Я всегда был невысокого мнения о дневном сне, но, на сей раз, я убедился сполна в его бесперспективности и гнилостном нутре. Я лёг на кровать, закрыл глаза, и ощутил себя Алисой в стране чудес. Только она летела под землю, а я падал через толщу воды. У меня не было неприятных ощущений от происходящего, я чувствовал себя в водной среде вполне в своей тарелке, мне даже показалось, что моё тело чем-то покрылось, чтоб лучше скользить в нужном направлении. Но я не был рыбой или какой-то морской тварью. Я скорее был камнем, который кто-то бросил с причала в океан, или монеткой, которая падает в фонтан. Вдруг всё закончилось. Я стою на каменном полу, вокруг стены из камня, но чуть другого, и я понимаю, что я в извилистом коридоре, освещённом странными шарами в стенах, чьё происхождение я предположил, как естественное. Позади была темнота и едва заметные через мрак следы разрушения. Я не хотел, чтоб меня придавило неизвестно где. Да, тогда я успел забыть, что нахожусь во сне, к тому же, как я уже говорил, я ощущал себя вполне реальным. Оставался только вариант – пойти вперёд, что я и сделал. Не знаю, реально ли коридор был бесконечно-длинным, или мне так показалось из-за однообразия обстановки, но, когда я увидел маленькое узенько окно в стене, моя радость была безграничной. Я побежал к нему и выглянул наружу – ширины проёма как раз хватало под мою голову. Увиденное мне вообще, вообще, вообще не понравилось. Я находился внутри какого-то мрачного замка, который образовывал из себя квадрат без одной из сторон, ибо там были доки, но я не видел ни единого живого обитателя, не видел и портовой жизни, не видел чаек, пытающихся украсть рыбу, или иных птиц на местном рынке. Внизу была мёртвая тишина, а всё пространство было покрыто какой-то цветастой светящейся субстанцией, смутно напоминающей светящиеся шары на стенах. Мерзость закрывала всю землю там внизу, и смешивалась с водой в доках. Она светилась очень ярко, и я мог полностью разглядеть, как она молчаливо пульсирует. Мне не нужно было отдельных разъяснений, я быстро понял, что там внизу меня ждёт скоропостижная кончина, но что-то нужно было делать, и я пошёл дальше по коридору, попав, тем самым, в библиотеку, что так же была освещена отвратительными шарообразными буграми на камне. Я же нашёл там свечку и огниво. Никогда не зажигал огонь методом высекания его из камня, но у меня получилось. Желание пустить в помещение тёплый свет, что мне привычен, было велико. Свеча вторглась в мёртвый мир, что меня окружал, и, клянусь, я услышал писк, идущий из стен. При свете свечи я начал перебирать книги, стоящие в шкафах, но все они были написаны на языках, что были мне абсолютно неизвестны. Но в тех книгах не было чего-то запредельного и космического, просто я знал не так уж много языков, к тому моменту. Предположительно, книги были написаны на различных вариантах кельтских языков. Кажется, я даже видел французских авторов, так что я допустил литературу на бретонском. Как я уже сказал, я не эксперт, я мог и ошибаться, может быть это было что-то совсем другое. Эти книги не сыграют роли в дальнейшем. Я тогда выбрал некоторые из томов, которые явно были энциклопедиями, содержащими в себе занятные иллюстрации, сел в мягкое кресло, покрытое тлеющим бархатом, и начал разглядывать картинки. Кое-где были обнаружены части текста на латыни, видимо, взятые из каких-то справочников, что позволяло мне даже читать описания. Первый сон, как и многие другие после, закончился тогда, когда потухла свеча. Я перестаю видеть там, я открываю глаза здесь.
Так продолжалось долгое время. Больше года я попадал в своих снах в различные замки и крепости. Локаций было три, и, мне кажется, они были не только в разных частях света, но и в разных эпохах. Я видел строения из глины, из камня, из дерева. Всего около семи или восьми мест. Все они были мертвы и покрыты цветастой и сияющей биомассой. Я не был там одинок, ибо я видел шарообразных существ, парящих в воздухе, но они не вступали со мной в контакт. Я пытался кричать им, но тамошний воздух, видимо, был не вполне типичной структуры и поглощал большинство видов шумов. Дышать я им, правда, мог вполне спокойно, от чего у меня появились гнусные мысли о не совсем человеческой природе в том мире. В тех мирах, правильнее будет сказать. Но пугало даже не это, и не постоянное возвращение в те места, а то, что я начал понимать книги, которые отыскивал там. Даже те, которые не были написаны на человеческих языках. Трансцендентные тома, вызывающие ощущение первобытного ужаса после пробуждения, были для меня, как родные, пока я спал. Они все были наполнены рекомендациями, чертежами, описаниями ритуалов. Сначала я прочёл всё, что было написано на китайском, валлийском (то был валлийский, а не бретонский), шумерском, латыни, аккадском, арамейском, идиш, древнегреческом, редкой тайной версии языка мадианитян и экронском финикийском, а далее я приступил к, скажем так, первоисточникам. Я понимал текст, но порой не понимал его значение. Он не предназначался для человека, и описывал вещи далёкие от известного нам пласта истории. В них упоминались события, происходившие во время периода, известного нам, как «большой взрыв». Определённые законы звёздной физики. Определённые силы, скрытые даже в такой молодой планете, как наша Земля, ведь она была тем ещё полигоном для опытов, что приводили к массовыми вымираниям и новым-новым-новым экспериментам.
В момент пробуждения меня настигал не только ужас от всего ночного опыта, но и головная боль. Было ощущение, что череп охватывает плотный горячий обруч, и нервные окончания молят о пощаде. Естественно, я опять пошёл в больницу. Я иногда посещал психиатра, рассказывая ему о своём сновидчестве, но он не видел в этом проблемы, прописывая мне снотворное и антидепрессанты, что только усиливало образы, делало цвета насыщенней, а очертания чётче. После рассказов
