Джон Гришем - Камера
— Я тоже в этом не уверен, — наконец негромко сказал Холл.
— Он много успел вам поведать?
— О чем?
— О взрыве офиса Крамера.
— Сэм утверждает, что рассказал мне все.
— Но у вас есть сомнения?
— Да.
— Как и у меня.
— Почему?
— По целому ряду причин. Джереми Доган всегда был отъявленным лжецом. Перспектива оказаться в тюремной камере пугала его больше смерти. Налоговики неплохо постарались, и Джереми не сомневался, что чернокожие сокамерники будут насиловать его день и ночь, день и ночь. Ведь одно время он являлся великим магом Клана. Конспиратор из Догана вышел изрядный, но тонкостей судопроизводства он не знал. Я считаю, кто-то, скорее всего человек из ФБР, убедил его дать показания против Кэйхолла, чтобы Сэм попал за решетку. Провалится обвинительное заключение — значит, провалится и сделка. Свидетель из Джереми получился на редкость красноречивый. Присяжные ловили каждое его слово.
— То есть он лгал?
— Не знаю. Наверное.
— О чем?
— Вы не спрашивали Сэма, был ли у него сообщник?
Адам на секунду задумался.
— Не могу ответить. Беседы с клиентом — информация конфиденциальная.
— Конечно, конечно. Очень многие жители штата втайне надеются, что Сэма не казнят. — Макаллистер смотрел на Адама в упор.
— Вы из их числа?
— Не знаю. А если Сэм не планировал убивать Марвина Крамера и его сыновей? Да, он находился на месте взрыва. Но план мог разработать другой.
— В таком случае вина Сэма меньше, чем принято думать.
— Согласен. Невиновным его не назовешь, однако и смерти он тогда не заслуживает. Вот что меня беспокоит, мистер Холл. Или, с вашего позволения, Адам?
— Пожалуйста.
— Вряд ли Сэм говорил вам что-то о сообщнике.
— Без комментариев. Может быть, позже.
Вытащив руку из кармана, губернатор протянул Адаму визитную карточку.
— На обороте два телефона, служебный и домашний. Обе линии защищены от прослушивания, не сомневайтесь. Иногда я приплачиваю репортерам, Адам, такова уж работа, но вы можете мне доверять.
Адам скользнул взглядом по двум строчкам цифр.
— Было бы трудно прожить жизнь, зная, что не спас от смерти того, кто ее не заслуживал, — сказал Макаллистер и направился к двери. — Позвоните обязательно, только не откладывайте звонок до последнего. Ситуация накаляется. Сейчас мне звонят человек двадцать в день.
Блеснув белозубой улыбкой, губернатор вышел из темного зала.
Адам опустился на стоявший у стены стул, поднес к глазам визитку из плотной бумаги с золотым обрезом. Человек двадцать в день. Что это означает? Кто они — союзники или противники?
Очень многие жители штата втайне надеются, что Сэма не казнят, сказал губернатор. Он что, вступает в предвыборную борьбу?
Глава 24
Улыбка секретарши казалась чуточку принужденной. Идя по коридору, Адам почти физически ощущал сгустившуюся вокруг него тяжелую атмосферу. Голоса коллег едва пробивались сквозь вязкий воздух.
В Мемфис нагрянули гости. Из Чикаго. Вообще-то такие визиты считались рутиной, по большей части целью их вовсе не было проведение строгих инспекций. Обычно старшие партнеры приезжали, чтобы встретиться с серьезным клиентом или поприсутствовать на ежегодном собрании сотрудников. Во всяком случае, ни разу еще при высоком госте никого не уволили, не подвергли хотя бы критике. И все же после его отъезда люди с облегчением переводили дух.
Адам открыл дверь своего кабинета и лицом к лицу столкнулся с Гарнером Гудмэном. Гарнер встревоженно мерил шагами ковер и ненароком очутился у самой двери, когда она вдруг распахнулась. Холл в изумлении пожал Гудмэну руку.
— Проходи, проходи. — Партнер даже не улыбнулся.
— Что вы здесь делаете? — Опустив кейс на пол, Адам приблизился к столу. Мужчины впервые посмотрели друг другу в глаза.
Гудмэн провел ладонью по бородке, выверенным движением поправил бабочку.
— Проблема не терпит отлагательства. Боюсь, у меня дурные новости.
— Какие?
— Сначала сядь. Нам потребуется время.
— Спасибо, я прекрасно себя чувствую. Что происходит? Новости должны быть весьма неприятными, если выслушать их предлагают сидя.
— Все началось сегодня утром, в девять, — сказал Гарнер, теребя галстук. — Как тебе, наверное, известно, в комиссию по кадровому составу входят пятнадцать человек, причем далеко не преклонного возраста. Комиссия разбита на несколько групп: отбора, найма, дисциплинарную, разрешения споров и так далее. Есть и такая, что занимается вопросами увольнения. Сегодня утром она собралась в полном составе. Угадай, кто дирижировал?
— Дэниел Розен?
— Собственной персоной. Он уже десять дней подряд обрабатывает ее членов, понимаешь?
Адам опустился на стул, Гудмэн сел напротив.
— В группе семь человек. Сегодня утром Розен назначил им встречу, пришли пятеро, так что кворум был обеспечен. Ни меня, ни кого-то еще в известность он не поставил. Заседания группы, по вполне понятным причинам, являются закрытыми, поэтому Розен не обязан приглашать посторонних.
— В том числе и меня?
— Совершенно верно. Ты и стал предметом разговора, который длился менее часа. Колоду Розен перетасовал, конечно, заранее, но суть вопроса изложил очень обстоятельно. Не забывай, ведь он тридцать лет оттачивал мастерство в залах суда. Заседания группы строго протоколируются, на случай предъявления иска, вот он и решил подстраховаться. Прежде всего Розен обвинил тебя в обмане при устройстве на работу, затем перешел к конфликту интересов, а через пять минут его вообще понесло. Бросил на стол десяток статей, где речь шла о тебе и Сэме, о деде и внуке. Доводы Розена сводились к тому, что ты поставил фирму в неловкое положение. Он хорошо подготовился. Думаю, мы его недооценили.
— Члены группы голосовали?
— Четыре голоса за твое увольнение, один — против.
— Скоты!
— Знаю. Я видел Розена в разных переделках, он может быть дьявольски убедительным. Он привык добиваться своего. По судам давно не ходит, вот и устраивает склоки в фирме. Но через шесть месяцев его у нас не будет.
— Довольно слабое утешение.
— Зато остается надежда. Около одиннадцати часов дня до меня дошли кое-какие слухи. К счастью, Эммит Уайкофф оказался рядом. Мы двинулись в кабинет Розена. Разговор велся на повышенных тонах, выражений никто не выбирал. Затем Эммит сел на телефон. Подвожу итог: комиссия по кадрам соберется завтра в восемь утра, чтобы рассмотреть вопрос о твоем увольнении. Тебе нужно ехать.
— В восемь утра!
— Да. Люди они все занятые. У кого-то на девять назначена встреча в суде, кто-то не может отложить разговор с клиентом. Нам повезет, если будет кворум.
— Кворум — это сколько?
— Две трети, десять человек. Придут меньше — жди неприятностей.
— Что вы называете неприятностями?
— Дополнительные хлопоты. Если утром не наберется кворума, то ты получишь право требовать через тридцать дней нового рассмотрения.
— Через тридцать дней Сэм будет мертв.
— Может, и нет. В любом случае имеет смысл присутствовать. Девять человек дали мне с Эммитом обещание прийти.
— А как насчет тех четверых, что голосовали против?
Гудмэн ухмыльнулся:
— Сам подумай. Уж о них-то Розен позаботится.
Адам громко хлопнул по столу руками.
— Я ухожу, черт бы их побрал!
— Успокойся. Ты не можешь уйти. Тебя уволят.
— Тогда зачем бороться? Сукины дети!
— Слушай, Адам…
— Сукины дети!!!
Гудмэн поднялся со стула, сделал шаг к окну, проверил, не сбилась ли набок бабочка, раздельно продолжил фразу:
— Слушай, Адам, все пройдет отлично. Так считает Эммит, так считаю я. За тебя вся фирма. Мы верим в твой успех, и, честное слово, фирме очень на пользу поднятая прессой шумиха. Чикагские газеты опубликовали несколько превосходных очерков.
— Надо же — за меня вся фирма!
— Успокойся и слушай. Завтра мы выстоим. Все формулировки беру на себя. Уайкофф уже начал выкручивать людям руки. У него есть помощники.
— Розен тоже не идиот, мистер Гудмэн. Его устроит только победа. Его не волнует, что будет со мной, с Сэмом, вами или кем-то еще. Он горит желанием выиграть. Готов поклясться: он и сейчас накачивает мускулы.
— Ну так померяемся с ним хитростью. Войдешь завтра в зал с кровавой раной на плече. Пусть нападающий выглядит диким вепрем. Скажу по секрету, Адам, у Розена очень мало друзей.
Адам подошел к окну, раздвинул шторки жалюзи. Улицу внизу заполняли потоки пешеходов: шестой час вечера. В кассе взаимопомощи у него лежали почти пять тысяч долларов. Этих денег могло хватить примерно на шесть месяцев. За короткое время подыскать достойную замену годовой зарплате в шестьдесят две тысячи будет непросто. Но поскольку Адам никогда особо не переживал по поводу своих финансов, угроза голода или отсутствия крыши над головой не испугала его и сейчас. Куда больше беспокоили Холла три ближайшие недели. Опыт первых десяти дней работы адвокатом убеждал: без помощи ему не обойтись.
