Дейвид Мейсон - Тень над Вавилоном
– В этих игрищах время – деньги, – объяснил Морж, и он совсем не шутил. – Вам, ребята, нужно как можно полнее использовать эти игрушки, пока они не сломались.
Кируину и его команде действительно удалось раскрутить дело на полную катушку, чтобы выполнить задание. Было собрано гораздо больше подробной информации. У них появилась возможность быть более избирательными в своих поисках данных еще за несколько месяцев.
Во втором докладе анализировались несколько сооружений, не подвергавшихся ранее детальному рассмотрению, и огромное количество агентурных разведданных из ЦРУ для перекрестной проверки результатов. Предварительный вердикт, представленный Моржом, как и было приказано, в середине работы, гласил, что Ирак способен создать ядерную бомбу к 1993 году. Окончательный же вердикт (Кируин позднее упрекал себя в том, что не сообразил заранее, что он отнюдь не окончательный) приблизил срок к 1992 году.
Бах! – и все закрутилось по новой, теперь уже с грифом «высшая приоритетность». На все про все им дали сто дней. Требовались конкретные ответы на вопросы, допускалось высказывание дополнительных соображений в индивидуальном порядке. К работе подключились третий KH-11 и еще шесть аналитиков. Вскоре на подмогу всем им ожидался KH-12. Кируин значительно продвинулся по службе. Все это время вспомогательный монитор торчал на краю его рабочего места, эпизодически вспыхивая сигналами, подтверждающими старты ракет. Но в этот период он по большей части оставлял его без внимания, а Морж обращался с «погонялами» крайне жестко, ликующе размахивая у них перед носом непосредственным приказом министра обороны Дика Чейни, когда те начинали возмущаться.
Кируин наконец-то отстоял свою точку зрения, что методика отслеживания требует пересмотра, и предложил оценивать развитие таких стран третьего мира, как Ирак, по несколько иным параметрам, нежели те, что были приняты для разваливающихся супердержав вроде Советского Союза. Морж предоставил ему полную свободу действий. Сам же Соренсен имел долгие беседы с ветеранами ЦРУ, возвращаясь к тем дням, когда советская ядерная промышленность находилась в младенческом возрасте. Привлеченные гражданские ученые внесли свой вклад, указав на легкодоступные разработки в области современных технологий, и как результат бедные старые рыцари плаща и кинжала получили еще больше зацепок и нитей для раскрутки вопроса. Некоторым корпорациям в Европе жестоко надрали уши за то, что они натворили, а среди якобы респектабельных промышленников будет еще немало покрасневших лиц. Среди членов правительств, возможно, тоже…
Все происходило с обескураживающей быстротой, вспоминал Кируин, и превратилось, беспорно, в самую увлекательную работу из всех, что ему когда-либо доводилось выполнять.
К октябрю 1989 года окончательный доклад был закончен. Его оценки последних строительных объектов в Ираке расширили область исследований, и окончательный документ содержал множество соображений самого Кируина. Март 1991-го, говорилось в докладе, возможно, февраль. К этому времени у Ирака будет первая собственная ядерная бомба. Чуть больше чем через год.
Кируин осознал, насколько серьезно все это было воспринято, когда изменилась орбита спутника, с которым был связан его монитор. Господи, теперь тот не проходил даже над восточной частью СССР. С его экрана исчезла Камчатка. Теперь спутники вспомогательной оборонной программы использовались совсем в другой игре. И еще одно: отныне они не делали снимков – они просто отслеживали в инфракрасном диапазоне яркие автографы, оставляемые ракетами, и фиксировали места запусков. После обнаружения старта спутники визуально сопровождали боеголовку, а на основе данных, полученных от нескольких из них, в пределах шести секунд строилось трехмерное изображение, дающее ее траекторию и вероятную цель.
Спутники слежения были геостационарными, то есть неподвижными относительно поверхности Земли, и поэтому всегда наблюдали за одним и тем же районом, сообщая данные о своем участке каждые десять секунд. Чтобы оставаться над одним и тем же местом, им приходилось летать по гораздо более высоким орбитам. Спутник, связанный с монитором Кируина, был тринадцатым по счету из запущенных и до недавнего времени оставался геостационарен относительно Синьцзяна на северо-западе Китая. Оттуда, с расстояния тридцати восьми тысяч километров, превышающего орбиту KH-11 в сто с лишним раз, он был способен разглядеть почти половину земной поверхности, включая весь Советский Союз, страны Варшавского Договора, Китай и Дальний Восток. Но с тех пор, как Национальное бюро разведки представило доклад по Ираку, он был сдвинут почти на три тысячи миль к западу и теперь висел… угадайте где? Правильно – над Персидским заливом. Где-то там, наверху, были разбросаны еще такие же спутники, обеспечивающие трехмерные изображения и для работы НОРАД.
За последние год-два в Ираке было зафиксировано лишь несколько стартов. Анализ показал, что это были пробные запуски ракет типа СС-1, «Скад-Б»,[26] «Аль-Аббас» и «Аль-Хуссейн». Засечь их было непросто, но спутниковая система обнаружения была хорошей системой. Облачный покров являлся основным препятствием: различить что-то размером с межконтинентальную баллистическую ракету, для чего, собственно, и были созданы спутники этой серии, сквозь тонкие облака и уж тем более на выходе из них еще можно было рассчитывать, но «Скад-Б» были гораздо меньших размеров. Их тепловое излучение составляло меньше одного процента от излучения межконтинентальных баллистических ракет, и, конечно же, они не достигали таких высот. Не так-то просто было их засечь, особенно в облаках, но Кируину все равно это удавалось и не однажды. Практика оказалась полезной. Раздел доклада по системам доставки включал информацию о тренировочных запусках ракет «Скад», и хотя большая часть точных данных была получена из НОРАД, в какой-то степени это утешило начальство. Конструкция ракеты «Скад», куда ни ткни, была паршивой – воистину кусок металлолома в свободном полете с чертовски неточной системой наведения эпохи каменного века. Однако прицепите к ней ядерную боеголовку и…
Обращаясь к прошлому, Кируин заключил, что начальство, должно быть, понимало, что затевает Ирак. Его утешало то, что оно обладало предвидением. Даже Морж признал, что «погонялы» сообразили что к чему. Кувейт, «Щит в пустыне»… затем сама «Буря в пустыне». Вот уж была потеха! Когда Морж застукал младших сотрудников, толпившихся вокруг монитора Кируина, который транслировал «живой» старт «Скада», то чуть было не приказал отключить прибор и избавиться от него. В экране, работающем в реальном масштабе времени, было что-то завораживающее. Кируин и сам им увлекся.
Он снова стал прокручивать события в голове. Когда случается старт, все происходит так быстро! Вжик – и вверх устремляется «Скад». В пределах десяти секунд со спутника приходит первое «бип». Последующие сигналы поступают каждые десять секунд. Центр оповещения главного командования НОРАД, погребенный глубоко под горами Шайенн в штате Колорадо, должен дать подтверждение и сообщить о траектории ракеты и вероятной цели через одну минуту после момента старта – время, необходимое при отсутствии облачного покрова. Облака увеличивали срок на дополнительный промежуток, пока ракета не пройдет сквозь них. Разведывательные спутники посылали данные на специальные ретрансляционные космические станции, которые направляли информацию непосредственно в НОРАД. После того, как там рассчитывали траекторию, цифры передавались на спутник военной системы космической связи «Милсат», который в свою очередь ретранслировал их в Центральный пункт связи в Персидском заливе. Через три с половиной минуты с момента старта полевые командиры получали необходимую информацию, а уже через девяносто секунд после этого – всего каких-то пять минут с момента старта – ее получали сами батареи ракет «Пэтриот» в Израиле или Саудовской Аравии. Время полета «Скада» составляло менее восьми минут, так что у батарей «Пэтриотов» оставалось самое большее три минуты, чтобы засечь и сбить приближающуюся ракету. Те, кто служил на этих батареях, спали в сапогах и с одним закрытым глазом. Если вообще спали.
Проблема с «Пэтриотами» заключалась в том, что они предназначались для нормальных целей, а не для металлолома вроде «Скадов» или их модификаций «Аль-Аббас» и «Аль-Хуссейн». Эти паршивые «Скады» начинали рассыпаться на нисходящей части траектории на высоте пятнадцать – двадцать километров и падали на землю, развалившись на три, а то и большее количество частей. У них отваливались хвостовые отсеки, отрывались стабилизаторы, и даже сам корпус ракеты иногда мог разломиться пополам. Стандартная процедура перехвата заключалась в пуске двух антиракет «Пэтриот ПВО-2» по каждой цели, поэтому очень часто четыре или большее число ракет устремлялись вверх при появлении в воздухе каждого «Скада»: две из них преследовали боеголовку, а остальные попарно гонялись за всеми отвалившимися частями, причем иногда – вплоть до самой поверхности Земли. В одну из ночей было запущено тридцать пять «ПВО-2» против всего лишь семи «Скадов». Миллион баксов за каждый старт! Кончилось все тем, что обломки как «Пэтриотов», так и «Скадов», рассыпавшись на обширной территории, причинили больший материальный ущерб, чем это сделали бы собственно боеголовки. В Израиле с началом применения «Пэтриотов» потери в живой силе возросли практически на шестьдесят процентов на каждый «Скад», а масштабы разрушений утроились.
