Марсель Монтечино - Высокая ставка
— Кто дал тебе право меня поучать? Даже отец этого не делает.
Руки Сэла нервно дрожали, когда он ставил на место бутылки и стаканы, сметая со стола тающие кубики льда.
— Я... это выглядит неприлично. — Он предостерегающе поднял палец. — Заруби себе на носу. Кто занимается шоу-бизнесом, постоянно на виду у публики. Надеюсь, ты поняла меня?
— Марко, я выросла здесь.
— Не имеет значения. Кстати, кто этот парень?
— Друг детства, — проговорила она и, решив его поддразнить, добавила: — Давнишний любовник.
— Давнишний любовник? Да ему не больше двадцати, а тебе шестнадцать. Когда же ты успела?
Она положила на стол очки.
— Марко, пожалуйста, не учи меня жить.
— Но ты однажды дала мне это право. Помнишь, на корабле. Обещала во всем меня слушаться.
Изабель пристально на него посмотрела. Сквозь детские черты проглянула спокойная уверенность женщины.
— Я имела в виду профессию, а не личные дела. Сэл вертел в пальцах пачку сигарет.
— А я и говорю о профессии, Изи. Здесь все важно, любая мелочь. Тебя могут назвать шлюхой. И в конце концов ты ею станешь.
— Зря волнуешься. И, прости, но ты, кажется, ревнив.
Сэл закурил.
— Ошибаешься, меня интересует только дело. Мы ведь партнеры, не так ли? И я забочусь о своих капиталах.
Изабель несколько мгновений пристально изучала его, потом надела очки и не спеша поднялась. Ее телу была присуща врожденная красота, внушающая благоговейный трепет, как, скажем, водопад в джунглях, ягуары, нежащиеся на солнце, или какой-нибудь экзотический цветок.
— Пойдем, я хочу кое-что тебе показать.
Она вела по извилистой дороге красный «Форд-эскорт ХРЗ» с опускаемым верхом, видимо, это была излюбленная марка избалованных дочек богатых кариока, вела быстро даже по стандартам Рио. Они промчались вдоль Ле-Блона, затем по шоссе, петляющему у подножия скалистых холмов, попали в Сан-Корнадо с его огромными, обращенными к океану отелями в стиле Майами, и свернули в сторону от побережья, в горы, в такое место, которого не найдешь на карте Рио-де-Жанейро.
— Вот она, Роцинха, — сказала Изабель, кивнув на раскинувшееся на склоне гетто, к которому они быстро приближались. — Одна из самых больших трущоб в мире. Здесь живет миллион бедняков. Моя мать родом отсюда.
Машина Изабель на большой скорости промчалась мимо грузовика со всяким хламом, карабкающегося по крутому серпантину Авениды Нимейер. Шофер посигналил ей, а чумазые рабочие, облепившие борта машины, весело закричали:
— Изабель... Изабель!
Девушка нажала на клаксон, помахала рукой и с улыбкой повернулась к Сэлу.
— В Роцинхе меня все знают, и в Рио тоже. Но здесь особенно. А скоро, благодаря тебе, узнают во всем мире! — крикнула она.
— Тебе этого хочется?
— Да! Да!
«Я могу этого добиться, — подумал Сэл, — конечно же могу».
Изабель припарковала автомобиль на обочине трущобного пригорода. Гетто со своими маленькими улочками, точнее переулками, напоминало муравейник или общину из другой эры, живущую на скале.
Узкие пыльные тротуары кишмя кишели угрюмыми мужчинами, полуголыми ребятишками всех цветов и оттенков, злыми полудикими собаками. Сэл обернулся и посмотрел туда, откуда они приехали — на многоэтажные отели Сан-Корнадо и простирающийся за ними океан.
— Не правда ли, эта панорама стоит миллион долларов? — Изабель весело рассмеялась. — И ею могут любоваться самые бедные жители Рио. А теперь, — Изабель указала на полицейский фургон, припаркованный у обочины ста ярдами выше, — взгляни вон туда.
Полицейские в коричневой униформе разговаривали с двумя девчонками-тинэйджерами.
— Они не посмеют показаться в Роцинхе, — сказала Изабель. — Их там закидают камнями. Или просто убьют. — Она подошла к Сэлу. — Десять лет назад здесь не было ни электричества, ни воды, ни сточных канав, правительство ничего не делало, а местная мафия помогла осветить улицы и дома, провести воду. Так что жители теперь защищают гангстеров. Мафия продает кокаин, оружие, все что угодно, но преступников никто не выдаст полиции.
— Значит, мы приехали сюда за наркотиками?
Изабель загадочно улыбнулась.
— Может быть, Марко.
К ним подбежала целая орава ребятишек.
— Изабель, Изабель! — радостно кричали они. Их чумазые лица светились любовью.
— Ах вы, мои хорошие! Что вам сегодня дать? Денежку или сладости?
— А мне денежку.
— А мне и то и другое.
Изабель притворилась сердитой.
— Кто хочет все сразу, признавайтесь?
Послышалось дружное хихиканье, после чего одна из милых девчушек сказала:
— Мигель! Мигель хочет все сразу.
— Кто из вас Мигель? — с напускной строгостью спросила Изабель, подбоченившись.
Дети переглянулись. «Никто не хочет указывать на него пальцем, — подумал Сэл. — Здесь, пожалуй, недолго схлопотать и по носу».
Наконец из толпы, потупившись, но с гордой улыбкой вышел высокий чумазый мальчуган в майке с эмблемой «Guns & Rosses». «Это игра. Они наверняка проделывали это и прежде».
— Это ты Мигель? — спросила Изабель.
Мальчуган молча кивнул.
— Послушай, Мигель, когда-нибудь ты разбогатеешь, потому что осмеливаешься просить больше, чем тебе предлагают.
Она взяла из-под сиденья в машине плотно набитый бумажный пакет и вернулась к детворе.
— Вот здесь и денежки, и сладости.
В ответ послышались ликующие крики детворы.
Оделив каждого плиткой шоколада и монетой в один крузейро и поручив им сторожить машину, Изабель повела Сэла вниз по склону по пыльным улицам в центр гетто.
— Ты понял, Сэл, о чем мы говорили? — спросила она.
— Я понял, что они любят тебя.
— Это благодаря моей матери. Она стала настоящей легендой в Роцинхе: родилась здесь, а вышла замуж за богача. Но, увы, после свадьбы не прожила и года. Они считают, что я принесу им удачу.
«И мне тоже», — подумал Сэл.
— Взгляни на них, — сказала Изабель.
Жители Роцинхи, заметил Сэл, вовсе не выглядели подавленными. Напротив. Жизнь здесь била ключом. Обивочные мастерские под открытым небом, крошечные бакалейные лавки, в которых продавалось все — от жевательной резинки до пива, авторемонтные мастерские, где делали пригодным к употреблению все, что выбрасывали на свалку более состоятельные кариока.
— Нет на свете лучших людей! — воскликнула Изабель. — Но никто из них не смог выбраться отсюда.
— Никто?
— Никто. — Она остановилась, и на губах ее появилась все та же загадочная улыбка. — Никто, кроме моей мамы.
Тем временем они подошли к покосившейся хижине ярко-голубого цвета на краю обрыва, заваленного мусором, и Изабель забарабанила кулаком в облупившуюся голубую дверь.
— Открывай, старая свинья, — кричала она по-португальски. — Небось опять напилась и валяешься там в грязи!
Изабель продолжала барабанить, пока дверь не открылась. На пороге, жмурясь на солнце, появилась неряшливая толстуха.
— Изабель, внучка? Это ты?
Одутловатое, болезненно-бледное лицо старухи напоминало испорченную сосиску, от нее исходил мерзкий запах пота и спирта.
— Это ты, моя любимая внученька?
Изабель пропустила Сэла вперед.
— Да, это я, старая шлюха. Посмотри, кого я к тебе привела. Это мой продюсер и автор песен. Хочет сделать из меня известную певицу. Теперь мои пластинки будут покупать во всем мире.
Непомерно толстая старуха с трудом протиснулась в дверь хибары. При ярком свете дня она казалась еще безобразней. Необычайных размеров платье было все в пятнах.
— Внученька, моя любимая внученька, — причитала старуха. — Я знала, что ты не забудешь свою бедную бабушку. — Она приблизилась к Изабель. — Что ты мне привезла?
Изабель порылась в бумажном пакете и достала пачку крузейро, скрепленных резинкой.
— Вот твои проклятые деньги, старая ведьма. Деньги, которые ты получаешь за меня от калеки.
Она швырнула пачку Марии Мендес, своей «бабушке», но та замешкалась, к тому же плохо видела. Деньги угодили в щеку старухи и, отскочив, упали на землю.
— О, — простонала Мария Мендес, глядя под ноги.
— Послушай, старая шлюха, — продолжала Изабель, — он тебе нравится? Красивый, не правда ли?
— О, — снова простонала старуха, заметив наконец валявшуюся на земле пачку, и с мольбой посмотрела на Изабель.
— Прошу тебя, сделай милость, подними деньги.
— Нет уж, толстая корова, сама подними.
Старуха, не сводя глаз с купюр, ткнула в них пальцем и заголосила. Слезы ручьем текли по ее лицу.
— Прошу тебя. Прошу, — скулила она подобно ребенку.
Сэл не знал португальского, но понимал, что Изабель издевается над старухой. Он поднял деньги и, укоризненно взглянув на Изабель, протянул деньги Марии Мендес.
Изабель вызывающе, в упор смотрела на него.
— Спасибо, спасибо, — сквозь слезы шептала старуха, прижимая руки Сэла к груди. — Большое спасибо.
Брезгливо поморщившись, Изабель тряхнула головой и пошла прочь. Глядя ей вслед, Сэл с трудом высвободил руки — старуха вцепилась в них мертвой хваткой.
