Глеб Соколов - Ставок больше нет

Уже у шара майор посмотрел на них: подчиненные явно трусили, – с удовольствием сбежали бы отсюда. Он фыркнул и вплотную приблизился к огромной черной «икринке».

– Навалимся! – велел он лейтенанту и солдату, хватаясь за рукоять, с помощью которой распахивался люк…

…Через пятьдесят минут непрерывных усилий, – все трое были мокрыми от пота, – заклинившая металлическая «тарелка» сдвинулась с места. Майор ухватился за нее обеими руками и с силой рванул на себя. Зев, обгорелый от трения в атмосфере, раскрылся и чрево шара предстало перед ними.

– Вспомни Библию. Откровение Иоанна. Конец света… – президент встал из-за стола и заходил вдоль стены. – Апокалипсис. Реки крови, моря огня, Зверь с мохнатыми лапами… Он уничтожает царства, губит людей. Имя ему – Революция, Разрушение, Разруха, Смерть, падение Царств… Тысячи детей остаются сиротами…

– Подождите!.. – Рубцов закрыл глаза. Несколько долгих мгновений он сидел так. Потом взглянул на президента. – Вчера я догадался!.. Но это невозможно!..

– Это так. Все это происходит во имя лучшего. Во имя сошествия на Землю иной, лучшей силы. Новое царство не появится раньше, чем исчезнет нынешнее. Соединенные Штаты плохи – к ним придет Зверь с мохнатыми лапами. Россия плоха – и здесь он скоро появится.

– Этих людей не существует!..

– Они есть!.. Они появились в римских каменоломнях две тысячи лет назад. Сеющие зло ради добра… Один мальчик из их числа сказал: мы отомстим за казнь, которая была совершена в этот день. Сначала мы решили – это казнь известного валютчика Роктова – Яна Косого. Сообщение поставило нас в тупик. Но позже мы отыскали разгадку. Казнь в этот день действительно была. Только состоялась она на восемнадцать столетий раньше. На арене цирка был затравлен зверями один из них. Предположительно, этот человек по имени Аннубал занимал в их иерархии высшую роль.

– Как они себя называют?

– Ждущие зверя…

– Чего мы ждем?.. – испуганно проговорил лейтенант.

– Этого не знает никто… – майор бросил взгляд на веснушчатого солдата, увидел, как глаза его округлились, резко повернулся к люку.

Оттуда появилась человеческая рука, ухватилась за край.

Еще через несколько мгновений появилась голова Джонсона, – он был без шлема. Военные с недоверием смотрели на американца. Тот самостоятельно, хотя и с большим трудом, выбрался наружу, посмотрел на джип, – стоял в пятнадцати метрах от спускаемого аппарата, – через силу проговорил:

– Там, в аппарате… Два трупа…

В изнеможении опустился на землю.

Президент несколько мгновений медлил – как будто не хотел ничего читать. Тень раздражения пробежала по лицу. Наконец пальцы главы государства коснулись пожелтевшего от времени листа бумаги. Развернул его, уставил глаза на текст.

– Это политическое завещание Леонида Ильича. Его вторая часть. Позже я расскажу тебе, как оно к нам попало…

Антон поразился:

– Политическое завещание Брежнева посвящено секте ждущих зверя?!

– Именно… Благодаря этой бумаге узнали суть событий. «Еще во времена заката древней Римской империи появилась группа людей, – все истые последователи Христа. Были убеждены: мир настолько плох – нет смысла поддерживать его существование. Юра, в своем послании…» – президент прервал чтение, оторвался от бумаги. Подняв глаза на Антона пояснил. – Юра – это Юрий Владимирович Андропов. Брежнев обращается к нему, преемнику, – президент стал читать. – «В послании, именуемом Апокалипсисом, апостол Иоанн утверждает: второе пришествие Иисуса состоится лишь когда ужасный Зверь с толстыми мохнатыми лапами уничтожит мир. Не раньше. Эти люди ждали. Вокруг – многочисленные знаки: скоро римский мир погибнет!.. Но не ограничивались пассивным ожиданием. Старались приблизить ужасный финал. Чем чудовищней жизнь, чем шире реки крови и огня, тем скорее явится Зверь, за ним – Спаситель. Ждущие Зверя проникли всюду. Они действовали, как смертельные микробы: еще недавно вполне здоровый организм стремительно терял силы.

– Древний Рим рухнул. Но Зверь не явился! – заметил потрясенный чтением Антон.

– Именно! Второе пришествие не случилось. Члены тайного общества поняли: усилия – недостаточны. Зла и скверны в мире много. Но все же не столько, чтобы Зверь явился. Было решено сконцентрироваться на Западной Европе…

– Так значит инквизиция не была мракобесием?!.. – разговор переворачивал представления Рубцова об истории. Незыблемые истины зашатались.

– Многого мы не знаем и вполне возможно, не расследуем никогда. Но думаю – ты прав. Под ведьмами и колдунами, задумавшими погубить средневековые государства, следует понимать членов секты. Католические священники не догадывались, с кем на самом деле ведут борьбу… Потом были многочисленные революции, декадентство, философии сатанизма и упадничества. Но Зверь все не являлся. Мир к отчаянию сектантов все не казался чудищу с мохнатыми лапами достаточно ужасным. Ужасы революций, братоубийственных гражданских войн, атомная бомба, холодная война, карибский кризис… Вера в истинность слов, сказанных в Апокалипсисе, зашаталась. Кеннеди они убили, надеясь, что следующий президент наконец-то развяжет ядерную бойню… Но все напрасно. Зверь не явился.

Президент сделал паузу.

– И тогда члены секты отчаялись… – сказал он затем. – В их рядах произошел раскол. Они стали искать ошибку. И сделали открытие…

Антон опять почувствовал – по позвоночнику бежит холодок.

61.

– Сегодня мы прощаемся с нашим товарищем… Боевым товарищем… Что я хочу сказать… – произносивший речь с трудом подбирал слова. – Анатолий Геннадиевич – из той когорты сотрудников, которым пришлось сражаться за интересы Родины в тяжелых условиях…

Вокруг свежевырытой могилы собралось много народу. Ближе всех к прямоугольной яме стояли Свиридов, Бутаков, Шастин, Носырев. Гроб с Холмогоровым – закрытый.

Сама форма гроба была странной: длинный и толстый, напоминал кокон, облитый черной глянцевой глазурью. «Голова» и «ноги» имели форму эллипсов, к которым были прикручены две пары никелированных ручек.

Его вынесли, чтобы затолкать в катафалк из узкой двери пристройки, расположенной на задах тщательно охраняемого медицинского центра. В нем не было ни единого шва, пусть даже и запаянного. Понять, где крышка – невозможно.

Произносившим траурную речь был Симбирцев – пожилой сотрудник службы, под чьим началом Холмогоров когда-то начинал работать. Он смотрел куда-то вдаль, на мраморные кресты у кладбищенской ограды. Иногда глаза его скашивались на гроб. Тогда Симбирцев дергал плечом.

– Толя прошел через все горячие точки… Его скоропостижная смерть от неизлечимой болезни…

Рудалева не стало несколькими днями раньше…

Спецслужбы были поглощены разгадкой главной задачи. Некому было заниматься детальным расследованием взаимосвязи смертей и тяжелых болезней: водитель Сергей Хломов, Рудалев, Холмогоров… Сначала умер первый. Потом одновременно со схожими симптомами слегли Рудалев и Холмогоров. Андрей находился в камере. Тюремные врачи так и не поставили правильного диагноза: лучевая болезнь. После того, как побыл в тесном контакте с Хломовым, – тот был чрезвычайно радиоактивен, – Рудалев прожил на удивление долго. Анатолий Геннадиевич оказался не столь живучим.

Он умер в специальном медицинском центре, где недавно один за другим скончалось восемь «пьяных», собранных возле станции метро «Южная».

Труп Хломова эксгумировали. Расследование показало: пока после удара Шмушкевича он был без сознания, через специальный зонд внутрь его тела была введена радиоактивная жидкость. Агенты пытались отыскать в столице или ее окрестностях помещение, где орудовала группа ядерных террористов…

– Пока в одних рядах с нами стояли такие люди, как Толя, Родина могла спать спокойно… – продолжал свою пафосную речь Симбирцев. Случайно его взгляд упал на человека, медленно двигавшегося по соседней кладбищенской аллее. В руках у мужчины был скромный букетик красных гвоздик. Он явно проявлял интерес к многолюдным похоронам.

Симбирцев не мог знать фамилию незнакомца – Вихров.

Он любил этот пляж. Даже в холодный ненастный сезон в северогерманском городке хватало отдыхающих. Следы, которые оставляли за целый день, сливались в утоптанную дорожку, тянувшуюся вдоль линии прибоя. С наступлением темноты широкая полоса песка у моря пустела. Наступало время, – он считал его своим.

Ночь, плеск волн, огни дальних кораблей – ему казалось: движется через бесконечный космос, – одинокий неприкаянный путник. Его страдание так же велико, как и это безбрежное черное небо. Но ведь и Спаситель терпел! Добровольная мука – удел избранных…