Джон Гришем - The Chamber. Камера
Находившийся ближе остальных к двери, Адам встал.
– Желаю успехов, ваша честь. – Он кивнул Слэттери и вышел, стараясь не вслушиваться в шепот за спиной.
Секретарша проводила Адама заученной улыбкой. Уже в коридоре его настиг приятный мужской голос:
– Мистер Холл, не могли бы вы уделить мне минутку? – Это был Макаллистер.
Рядом с губернатором стояли двое его присных.
– Вам ее хватит?
– Хорошо, пусть будет пять.
Адам выразительно посмотрел на его спутников:
– Наедине. И естественно, без протокола.
– Разумеется. – Губернатор указал на двойные двери. Оба ступили в маленький неосвещенный зал. Руки Макаллистера были свободны: кейс в последний момент успел взять помощник. Сунув их в карманы, губернатор прислонился к стене. Отлично сшитый костюм, модный галстук, белоснежная рубашка – он знал толк в одежде. Приближаясь к четвертому десятку, Макаллистер и старел красиво, лишь на висках поблескивала благородная седина.
– Как Сэм? – В его голосе прозвучало искреннее участие. Адам отвел взгляд в сторону:
– О, он чувствует себя великолепно. Обязательно сообщу ему о вашем участии. Сэма оно тронет.
– Я слышал, у него возникли проблемы со здоровьем.
– Здоровьем? Вы же готовитесь убить его. При чем здесь здоровье?
– Так, не более чем слух.
– Он вас ненавидит, губернатор. Здоровье у Сэма действительно пошаливает, но на три недели его хватит.
– Ненависть – обычное для Сэма состояние, вы же знаете.
– О чем вы хотели поговорить?
– Хотел просто познакомиться. Уверен, мы с вами найдем общий язык.
– Послушайте, губернатор, подписанный мной контракт с клиентом категорически запрещает мне всякое общение с вами. Вынужден повторить: Сэм вас ненавидит. Это вашими стараниями он оказался на Скамье. Во всем он винит только вас. Стоит ему узнать о нашем разговоре, и контракт будет расторгнут.
– Неужели дед выставит внука за дверь?
– Да. Убежден. Так что если завтра в газете я прочту о нашей беседе, то просто вернусь в Чикаго. Вы останетесь ни с чем, казнь придется отложить, поскольку осужденный потеряет адвоката.
– Где вы об этом вычитали?
– Не стоит так поступать, губернатор. В ваших интересах хранить молчание.
– Даю вам слово. Но как тогда нам обсудить тему милосердия?
– Не знаю. Я пока не готов.
Искусством мимики Макаллистер владел в совершенстве. Мягкая улыбка на его лице либо присутствовала, либо по крайней мере легко угадывалась.
– Однако вы думали об этом, не правда ли?
– Думал. О прощении, губернатор, мечтает каждый приговоренный, поэтому вы не в состоянии его гарантировать. Помилуете одного, и к вашему кабинету выстроится очередь. Звонками и письмами вас примутся изводить родственники, из кожи вон начнут лезть адвокаты. Мы оба знаем, что это невозможно.
– Я не уверен, что он должен умереть.
Макаллистер опустил голову, казалось, в нем происходит какая-то борьба, казалось, годы смягчили его решимость во что бы то ни стало покарать Сэма. Адам уже раскрыл рот, но, внезапно осознав смысл услышанного, не проронил ни звука. Повисла долгая пауза.
– Я тоже в этом не уверен, – наконец негромко сказал Холл.
– Он много успел вам поведать?
– О чем?
– О взрыве офиса Крамера.
– Сэм утверждает, что рассказал мне все.
– Но у вас есть сомнения?
– Да.
– Как и у меня.
– Почему?
– По целому ряду причин. Джереми Доган всегда был отъявленным лжецом. Перспектива оказаться в тюремной камере пугала его больше смерти. Налоговики неплохо постарались, и Джереми не сомневался, что чернокожие сокамерники будут насиловать его день и ночь, день и ночь. Ведь одно время он являлся великим магом Клана. Конспиратор из Догана вышел изрядный, но тонкостей судопроизводства он не знал. Я считаю, кто-то, скорее всего человек из ФБР, убедил его дать показания против Кэйхолла, чтобы Сэм попал за решетку. Провалится обвинительное заключение – значит, провалится и сделка. Свидетель из Джереми получился на редкость красноречивый. Присяжные ловили каждое его слово.
– То есть он лгал?
– Не знаю. Наверное.
– О чем?
– Вы не спрашивали Сэма, был ли у него сообщник? Адам на секунду задумался.
– Не могу ответить. Беседы с клиентом – информация конфиденциальная.
– Конечно, конечно. Очень многие жители штата втайне надеются, что Сэма не казнят. – Макаллистер смотрел на Адама в упор.
– Вы из их числа?
– Не знаю. А если Сэм не планировал убивать Марвина Крамера и его сыновей? Да, он находился на месте взрыва. Но план мог разработать другой.
– В таком случае вина Сэма меньше, чем принято думать.
– Согласен. Невиновным его не назовешь, однако и смерти он тогда не заслуживает. Вот что меня беспокоит, мистер Холл. Или, с вашего позволения, Адам?
– Пожалуйста.
– Вряд ли Сэм говорил вам что-то о сообщнике.
– Без комментариев. Может быть, позже.
Вытащив руку из кармана, губернатор протянул Адаму визитную карточку.
– На обороте два телефона, служебный и домашний. Обе линии защищены от прослушивания, не сомневайтесь. Иногда я приплачиваю репортерам, Адам, такова уж работа, но вы можете мне доверять.
Адам скользнул взглядом по двум строчкам цифр.
– Было бы трудно прожить жизнь, зная, что не спас от смерти того, кто ее не заслуживал, – сказал Макаллистер и направился к двери. – Позвоните обязательно, только не откладывайте звонок до последнего. Ситуация накаляется. Сейчас мне звонят человек двадцать в день.
Блеснув белозубой улыбкой, губернатор вышел из темного зала.
Адам опустился на стоявший у стены стул, поднес к глазам визитку из плотной бумаги с золотым обрезом. Человек двадцать в день. Что это означает? Кто они – союзники или противники?
Очень многие жители штата втайне надеются, что Сэма не казнят, сказал губернатор. Он что, вступает в предвыборную борьбу?
ГЛАВА 24
Улыбка секретарши казалась чуточку принужденной. Идя по коридору, Адам почти физически ощущал сгустившуюся вокруг него тяжелую атмосферу. Голоса коллег едва пробивались сквозь вязкий воздух.
В Мемфис нагрянули гости. Из Чикаго. Вообще-то такие визиты считались рутиной, по большей части целью их вовсе не было проведение строгих инспекций. Обычно старшие партнеры приезжали, чтобы встретиться с серьезным клиентом или поприсутствовать на ежегодном собрании сотрудников. Во всяком случае, ни разу еще при высоком госте никого не уволили, не подвергли хотя бы критике. И все же после его отъезда люди с облегчением переводили дух.
Адам открыл дверь своего кабинета и лицом к лицу столкнулся с Гарнером Гудмэном. Гарнер встревоженно мерил шагами ковер и ненароком очутился у самой двери, когда она вдруг распахнулась. Холл в изумлении пожал Гудмэну руку.
– Проходи, проходи. – Партнер даже не улыбнулся.
– Что вы здесь делаете? – Опустив кейс на пол, Адам приблизился к столу. Мужчины впервые посмотрели друг другу в глаза.
Гудмэн провел ладонью по бородке, выверенным движением поправил бабочку.
– Проблема не терпит отлагательства. Боюсь, у меня дурные новости.
– Какие?
– Сначала сядь. Нам потребуется время.
– Спасибо, я прекрасно себя чувствую. Что происходит? Новости должны быть весьма неприятными, если выслушать их предлагают сидя.
– Все началось сегодня утром, в девять, – сказал Гарнер, теребя галстук. – Как тебе, наверное, известно, в комиссию по кадровому составу входят пятнадцать человек, причем далеко не преклонного возраста. Комиссия разбита на несколько групп: отбора, найма, дисциплинарную, разрешения споров и так далее. Есть и такая, что занимается вопросами увольнения. Сегодня утром она собралась в полном составе. Угадай, кто дирижировал?
– Дэниел Розен?
– Собственной персоной. Он уже десять дней подряд обрабатывает ее членов, понимаешь?
Адам опустился на стул, Гудмэн сел напротив.
– В группе семь человек. Сегодня утром Розен назначил им встречу, пришли пятеро, так что кворум был обеспечен.
Ни меня, ни кого-то еще в известность он не поставил. Заседания группы, по вполне понятным причинам, являются закрытыми, поэтому Розен не обязан приглашать посторонних.
– В том числе и меня?
– Совершенно верно. Ты и стал предметом разговора, который длился менее часа. Колоду Розен перетасовал, конечно, заранее, но суть вопроса изложил очень обстоятельно. Не забывай, ведь он тридцать лет оттачивал мастерство в залах суда. Заседания группы строго протоколируются, на случай предъявления иска, вот он и решил подстраховаться. Прежде всего Розен обвинил тебя в обмане при устройстве на работу, затем перешел к конфликту интересов, а через пять минут его вообще понесло. Бросил на стол десяток статей, где речь шла о тебе и Сэме, о деде и внуке. Доводы Розена сводились к тому, что ты поставил фирму в неловкое положение. Он хорошо подготовился. Думаю, мы его недооценили.
