Роберт Блох - Психоз 2
«Психоз» вышел в американский прокат 16 июня 1960 года. Первые же отзывы критиков подтвердили опасения боссов «Парамаунт», противившихся постановке фильма. Бозли Кроутер, влиятельный кинообозреватель из «Нью-Йорк таймс», написал на следующий день после премьеры, что действие кажется ему слишком медлительным для Хичкока, визуальный ряд — незатейливым и бедноватым деталями, психологическая подоплека истории — малоубедительной, развязка — плоской и отдающей розыгрышем, в которых, впрочем, режиссер большой мастер; напоследок рецензент снисходительным тоном выражал сожаление по поводу того, что среди забальзамированных птиц в мотеле Бейтса нет каких-нибудь колоритных летучих мышей.[233] Дуайт Макдональд из «Эсквайр» охарактеризовал картину как «всего-навсего одно из тех телевизионных шоу <очевидно, имелся в виду проект „Альфред Хичкок представляет“. — С. А.>, только растянутое на два часа за счет введения побочных сюжетных линий и реалистичных деталей», и увидел в ней «порождение самого отвратительного, убогого, вульгарного, садистического ума».[234] Звучали, впрочем, и положительные отзывы, но общий тон оценок был не в пользу фильма.
Совсем иной прием «Психозу» оказала публика, для которой знакомство с новой работой мастера саспенса стало подлинным путешествием в мир собственного подсознания. Разумеется, наиболее сильное впечатление на первых зрителей фильма произвела сцена убийства в номере мотеля, шокирующий эффект которой заключался не только в ее абсолютной неожиданности, но и в специфической «кинематографичности», обусловленной особенностями филигранного монтажа изображения и звука. Построение этой сцены наглядно подтверждает тезис первых серьезных исследователей творчества Хичкока, французских режиссеров Эрика Ромера и Клода Шаброля, гласящий, что в хичкоковских фильмах «форма не приукрашивает содержание — она его создает»:[235] впечатление жестокого расчленения тела жертвы возникает у зрителя за счет того, что «сам акт убийства „расчленен“ на множество обрывочных крупных планов, следующих друг за другом в бешеном темпе… как если бы многочисленные удары ножа испортили саму катушку с фильмом и вызвали разрыв непрерывного кинематографического взгляда».[236] Этот оригинальный монтаж в сочетании с гениальным саундтреком постоянного хичкоковского композитора Бернарда Херрмана (пронзительное соло скрипок, синхронное движениям смертоносного ножа) сумел вызвать вскрики и обмороки в кинотеатрах всего мира без демонстрации открытого насилия, лезвия, рассекающего живую плоть, фонтанов крови и прочего «спецэффектного» ассортимента, вошедшего в моду в хоррор-кино последующих десятилетий.
Снятый за 800 с небольшим тысяч долларов, «Психоз» многократно окупил свой бюджет, принеся студии «Парамаунт» многомиллионную прибыль (только в США сборы от кинопоказа составили около 15 миллионов уже к концу первого года проката), а Хичкоку — финансовую независимость и очередную номинацию на «Оскар» за режиссуру (который он, впрочем, так и не получил — в тот год его «обошел» Билли Уайлдер с «Квартирой»); кроме режиссера на премию были номинированы также Джанет Ли (лучшая женская роль второго плана), Джозеф Хёрли, Роберт Клэтуорти и Джордж Мило (лучшие художники-постановщики черно-белого фильма) и Джон Л. Расселл (лучший оператор черно-белого фильма), но никто из них не удостоился награды. Впрочем, Джанет Ли в том же 1961 году получила в аналогичной номинации «Золотой глобус», а Роберт Блох и сценарист фильма Джозеф Стефано — премию имени Эдгара Аллана По. Вообще успех фильма у зрителей сыграл немаловажную — хотя подчас двусмысленную — роль в судьбах его создателей. Для Блоха он ознаменовал начало не менее успешной карьеры кино-и телесценариста (среди его более поздних работ — знаменитые «Звездный путь» и «Сумеречная зона»), сделал его небольшой роман бестселлером, удостоившимся многочисленных переизданий, а самого писателя прочно ассоциировал с фигурой Нормана Бейтса: в сознании миллионов читателей Роберт Блох, написавший немало хороших книг как до, так и после «Психоза», навсегда остался Робертом «Психопатом» Блохом, автором одной (но зато культовой) книги и одного (зато ставшего нарицательным) героя. В еще большей степени заложником этого образа оказался Энтони Перкинс, который, кажется, был обречен играть Нормана Бейтса до конца своих дней: помимо трех продолжений «Психоза» (одно из которых он поставил сам), он снялся еще в нескольких картинах с очевидным психопатологическим уклоном сюжета, где, по сути, разыграл вариации на тему постаревшего героя «Психоза» (одержимый сексом священник-убийца в «Преступлениях на почве страсти» (1984) Кена Рассела, Джекилл/Хайд в «Грани безумия» (1989) Жерара Кикуэна и др.). Что до Хичкока, для него «Психоз» стал в известной мере рубежом, перейдя который режиссер вступил, по мнению ряда критиков, в кризисное десятилетие своего творчества, в период своих «великих больных фильмов», «шедевров с изъяном», ни одним из которых, по свидетельству Трюффо, он не был вполне доволен.[237] Для сюжета настоящих заметок, впрочем, важнее другое: явственно различимые в этих фильмах отголоски «Психоза». В непосредственно следующих за ним «Птицах» (1963) — вероятно, самой известной широкому зрителю хичкоковской картине — как будто оживает орнитологический реквизит из мотеля Бейтса, а отношения внутри треугольника Лидия Бреннер — Митч Бреннер — Мелани Дэниелс очевидно развивают уже знакомую по «Психозу» тему властной матери, ревниво охраняющей сына от посягательств других женщин. В триллере «Марии» (1964) подоплеку происходящего, скрытую от зрителя вплоть до финала картины, составляет полученная заглавной героиней в детском возрасте психологическая травма — следствие убийства, которое она была вынуждена совершить (аналогии с «Психозом» опять-таки налицо); кстати, и само имя героини является результатом сложения двух других имен — Мэрион и Мелани, оказываясь, таким образом, слегка завуалированной отсылкой к двум предыдущим фильмам Хичкока.
Пока маэстро саспенса снимал эти поздние шедевры, его творение меж тем стремительно становилось классикой — и как один из первых слэшеров (поджанр хоррор-кино о маньяке с тесаком в руке), и как образцовый психологический триллер, и — с легкой руки французских критиков «новой волны» — как феномен авторского кино. Практически сразу возникла череда подражателей: под несомненным влиянием «Психоза» сделана целая серия лент британской студии «Хаммер» — «Вкус страха» (1961) Сета Холта, «Маньяк» (1963) Майкла Каррераса, «Параноик» (1963), «Кошмар» (1954) и «Истерия» (1965) Фредди Фрэнсиса, «Крещендо» (1970) Алана Гибсона и прочая малобюджетная «одержимость». В самой Америке знамя Нормана Бейтса подхватили «Безумие 13» (1963) — один из ранних фильмов Фрэнсиса Форда Копполы, «Одержимый убийством» (1961) и «Смирительная рубашка» (1964) Уильяма Касла (второй фильм, поставленный, кстати, по сценарию Роберта Блоха, в свою очередь повлиял на сюжет снятого спустя два десятилетия «Психоза 2» Ричарда Франклина), «Отвращение» (1965) Романа Полански и десятки других, куда менее известных картин. (Не стоит забывать и о традиции итальянского giallo, связанной с именами Марио Бавы и Дарио Ардженто, едва ли не каждый фильм которых провоцирует сопоставление его с лентами Хичкока.) Столь мощное воздействие «Психоза» на текущий кинопроцесс побудило многих критиков уже спустя несколько лет после премьеры отказаться от своих прежних, поспешно-пренебрежительных оценок: тот самый Бозли Кроутер из «Нью-Йорк таймс», который в 1960 году назвал новый фильм Хичкока «пятном на заслуживающей уважения карьере» режиссера, в 1965-м отозвался об «Отвращении» Полански как о «триллере, снятом в классическом стиле „Психоза“».[238] Определение «классический», сколь оно ни лестно, было, впрочем, до известной степени авансом: этот статус фильм, его литературный первоисточник и объединяющий их герой обрели на рубеже семидесятых-восьмидесятых годов, когда они, с одной стороны, растворились в видеоряде бессчетных триллеров, слэшеров и сплэттеров, а с другой — вошли в число постоянно цитируемых артефактов западной культуры и стали одной из «матриц» массового культурного сознания.
* * *Именно начало 1980-х годов намечает в истории разбираемого нами литературно-кинематографического сюжета новый поворот, который можно условно назвать «возвращением Нормана». Размноженный сотнями экранных и словесных «отражений» в персонажах различной степени маниакальности, препарированный в ходе бесчисленных структуралистских, психоаналитических и социокультурных интерпретаций, герой Блоха — Хичкока неожиданно предстал перед новым поколением читателей и зрителей собственной персоной — по-прежнему живой, но, как и прежде, не вполне здоровый.
