Кристофер Дикки - Кровь невинных
Я опустил голову под струю воды, чтобы смыть кровь. Пришлось израсходовать полролика бумажных полотенец, прежде чем кровь остановилась. Рубашка испачкана. Маленькая кухня и ванная стали похожи на приемную в отделении «Скорой помощи». Шанталь это не понравится. Я уже собирался переодеться, когда зазвонил телефон. Я подумал, что это Шанталь.
Но звонила Селма, которая, судя по голосу, пребывала в отчаянии. Сказала, что Дэйв ввязался во что-то ужасное, но она не знает, во что именно. Он улетел в Атланту с Дюком Болайдом, чтобы посмотреть решающий матч между «Ястребами» и «Чикагскими быками». Я с трудом представлял себе, как все это связано. Она говорила невнятно и призналась, что звонит из больницы. Дэйв сильно избил ее на этот раз.
— Что может быть опасного в поездке на баскетбольный матч? — удивился я.
Селма сказала, что это лишь отговорки, она в этом уверена. Дэйв лгал ей по поводу поездки на игру. Здесь крылось что-то еще. Постоянные намеки, улыбки. И эти телефонные звонки Дэйва в Нью-Джерси. Ему тоже кто-то звонил. Мужчина с иностранным акцентом. Возможно, мексиканец.
— Прости, Селма, но у меня нет на это времени.
— Курт, ты должен мне помочь.
— Не знаю, что я могу с этим поделать, Селма. Мне нужно…
— Только ты способен помочь. Ты — единственный, кто у меня остался. Не оставляй меня. Я не хочу умереть в одиночестве.
— Успокойся, Селма. С тобой ничего не случится. Может, мне стоит поговорить с парнем, который названивал Дэйву. Что скажешь? Ты сможешь найти его номер?
— Курт, я не знаю! Я…
— Давай поговорим об этом вечером. Хорошо?
— Нет. Подожди. — И она повесила трубку.
Я пытался перезвонить, но мне понадобилось время, чтобы найти телефон больницы в Уэстфилде, а потом линия была занята. Несколько минут спустя Селма перезвонила мне. Она записала номер телефона в Нью-Джерси несколько месяцев назад: 329-3868. Я позвонил по нему. Меня не соединили. Я ничего не мог поделать. Снова позвонил Селме.
— Курт, мне так страшно, — пожаловалась она.
— Не бойся. Все хорошо. Я позвоню тебе вечером. Обещаю, — сказал я и снова вышел на улицу.
Толпа пешеходов заполнила парк и Лексингтон-авеню. Люди шли, размышляя о годовом балансе, который им предстояло сдать, о повышении по службе или о том, какой их босс сукин сын. Они направлялись на работу. А я — на войну. Все эти люди напоминали лес, сквозь который я ничего не видел, в котором прятался мой враг.
Стараясь не привлекать к себе внимания, я шел к колледжу Льюиса. Если он не нападет на меня по дороге, то это может случиться там, где я приготовлюсь к встрече с ним. Я старался ни о чем не думать и настроился реагировать на любую неожиданность. Но из головы не выходил телефонный номер, и я стал повторять его про себя. Три два девять, тридцать восемь, шестьдесят восемь. Цифры показались мне знакомыми, но я не мог понять откуда.
«Три два девять, тридцать восемь, шестьдесят восемь, — повторил я вслух. — Боже всемогущий!» Я вытащил из кармана бумажник и достал оттуда маленький листок бумаги с арабскими буквами: «Алиф Лам Мим. Сад. Нун».
Я повернул в сторону Мэдисон-гарден и зашел в книжный магазин. «У вас есть Коран?» — спросил я у продавца, указывая на стенд позади него. Этого не может быть. Такого просто не могло случиться. Память сыграла со мной дурную шутку, и я должен убедиться, что не прав. Я быстро пролистывал суры, проверяя начало каждой из них. Буквы «Алиф Лам Мим» начинали третью и двадцать девятую суры. Проклятие. Это был маленький код, который я придумал, прежде чем узнал, что задолго до меня Коран использовали как шифровальную книгу. Я изобрел код, чтобы запомнить номер, по которому редко звонил и не хотел, чтобы кто-нибудь знал о нем. Я нашел суру 38. Она начиналась с таинственной буквы «Сад». Затем суру 68. «Нун». Дэйв звонил Рашиду.
Этого не могло быть! И тем не менее это так. Отрывочные воспоминания, похожие на ночной кошмар, помогли мне сделать такой вывод. То, как Рашид расспрашивал меня о моей семье, и все, что я рассказывал ему, когда мы находились в Боснии. Он знал об убеждениях Дэйва. Расовая чистота. Христианское самосознание. Правительство, оккупированное сионистами. Помню, Рашид обратил на это особое внимание. «ПОС». Он повторял это снова и снова и даже засмеялся. «В этом есть доля правды», — сказал он. «Нет, раз в это верит Дэйв», — ответил я.
Рашид знал о письмах Селмы, о вырезках про взрывы, которые она мне присылала. «По-твоему, Селма думает, что он к этому причастен?» — поинтересовался Рашид. «Дэйв не сможет зажечь и бикфордов шнур», — возразил я. Рашид мог узнать о Дэйве все, что ему нужно, включая адрес. Возможно, он знал о нем больше, намного больше, чем я.
«Как дела в еврейском городе Нью-Йорке?» Во время нашей последней беседы Дэйв говорил странным тоном, как будто мы обменивались шутками. Черт! Меня передернуло от этой мысли, как от зловония в воздухе. Он думал, что мы занимаемся одним делом, участвуем в едином заговоре. Но не был уверен. Да, он не был уверен во мне. И теперь меня потребовалось устранить со сцены.
Но Дэйв, этот расистский сукин сын, как он мог сотрудничать с Рашидом, похожим на одного из тех смуглых «песчаных ниггеров», которых он ненавидел? «Еврейский город Нью-Йорк». О Боже. Теперь я услышал голос Рашида, как он рассказывает Дэйву о евреях, о несправедливости, о зловещих заговорах в правительстве и о тайных союзах! Он играл с Дэйвом, как играл и со мной. Только в случае со мной Рашид применял другую тактику. Ну конечно! Дэйв такой глупый и простодушный. Рашид с самого начала задел его за живое. Правительство, оккупированное сионистами. «Великий сатана». И все в том же духе. «Какая чертовски удачная партия, — произнес я. — И я помог вам ее организовать». Этот великолепный план, который придумали мы с Рашидом, теперь, когда к нему прикоснулся Дэйв, показался мне полной дешевкой.
— Вы будете платить за книгу? — спросил продавец, когда я машинально направился к выходу из магазина, сжимая в руке Коран.
— Извините. — Я положил книгу на место.
Я по-прежнему не знал, кто следит за мной и где сейчас находится. По Мэдисон-гарден проезжало пустое такси. Я сел в него. Водитель в тюрбане повернулся ко мне.
— Салам алейкум, — поздоровался он.
— В аэропорт Ла-Гуардиа, — распорядился я.
Глава 27
Центр «Омни» в Атланте — огромное здание, оба корпуса которого располагаются друг против друга. В одном — отель «Омни» причудливого розово-фиолетового цвета с улыбчивым персоналом у входа. В другом — офисы Си-эн-эн. А в самой середине находится большой ресторанный дворик. Такие заведения можно встретить в любом крупном супермаркете Америки. В Центре «Омни» был «Тако-Белл» и местечко под названием «Парни и девчонки». Кажется, я еще не бывал в таких забегаловках. Но здесь так же потрескивал лед в стаканчиках с колой и пахло горячим маслом, как в любом американском кафе. Единственное отличие заключалось в том, что потолок располагался на высоте пятнадцатого этажа.
Это место вызывало во мне чувство тревоги. Слишком большая территория. Флагов на балконах больше, чем в здании ООН. Стены украшали афиши старых фильмов. Витрины офисов и магазинов сделаны из одинакового зеркального стекла. Я ожидал увидеть здесь толпу народа. Но людей оказалось не так уж и много. На почте — ни одного сотрудника, только автоматы. В полицейском участке тоже никого. По этажу ходили несколько охранников. Но они болтали друг с другом и явно слонялись без дела. Обращаться к ним бессмысленно. Я должен был найти того, кто отдает приказы.
У подножия эскалатора на первом этаже, напротив почтового отделения и полицейского участка, стояли телефоны-автоматы. Если я смогу дозвониться до Гриффина, возможно, ему удастся что-нибудь предпринять. Но, похоже, все против меня. Пришлось сделать четыре звонка и потратить кучу монет, прежде чем я дозвонился до Вашингтона и узнал номер Белого дома. Потом оператор сказала, что я должен позвонить еще по одному номеру в службу охраны министерства финансов. Я снова звонил. Ждал, пока меня соединят. Старался говорить спокойным и уверенным голосом, но каждый щелчок на линии, каждая секунда ожидания переполняли меня отчаянием. Не знаю, почему его не могли найти так долго. Возможно, он просто не хотел подходить к телефону. Сколько раз в жизни мне приходилось ждать? Обычно ты не задумываешься о подобных вещах. Но теперь мне казалось, что я заблудился в лабиринте безмолвия.
— Гриффин, — услышал я его голос.
Теперь наступила его очередь вслушиваться в молчание. Я не сумел ничего сказать ему. Я понял, что ему нельзя доверять. Он сам слишком многое скрывает. Нельзя рассказать ему все и быть уверенным, что после этого он оставит меня в покое. А если я расскажу ему не все, а только часть правды, то не смогу убедить его в том, что заговор настоящий, что он представляет реальную угрозу и что это истинный билет в ад для сотен тысяч людей и их детей.
