Паранормальное рядом - Макс Гордон
Трое полицейских хранили молчание, ругалась моя соседка из квартиры напротив, отвечая в тон какой-то блондинке. Татьяну я узнал сразу, всех остальных видел впервые.
– Старший участковый Пономарев, – обратился ко мне один из полицейских, блеснув перед глазами своим красным удостоверением, – вы являетесь хозяином квартиры?
– Да, – честно признался я, не понимая к чему он клонит.
– Тогда попрошу вас проследовать в соседнюю квартиру для составления протокола!
Деваться мне было не куда, хотя я совершенно не понимал сути сложившейся ситуации. Лег я сегодня рано, за пол часа до одиннадцати, да и до этого навряд ли кто-то мог пожаловаться, на то, что у меня громко говорит телевизор, и тем не менее, я проследовал.
В соседской квартире воняло одеколоном, да так, что у меня уже через несколько минут начала кружиться голова – сказывалось последствие недавнего сна. Блондинка умолкла, а у Татьяны в глазах появились слезы. Но она не заплачет, это я знал за три года знакомства с соседями. В ее жилах текла южная кровь, а это уже кое-что значит. Высокая, смуглая, в меру красивая, она привлекала внимание не меньше, а может и больше, чем размалеванная блондинка с вырезом на груди и длинными ногами, в короткой юбке. Раньше я думал, что Татьяна родом из солнечного Кавказа – высокая, смуглая, с широко-поставленными раскосыми глазами, правильными чертами лица и высокими, волевыми скулами. Теперь же, увидев ее в несколько ином свете, я начинал склоняться, что в ней течет цыганская кровь.
Участковый, представившийся Пономаревым, продолжал строчить страницу за страницей, остальные молчали, бесцельно слоняясь из угла – в угол. В квартире царил образцовый порядок, если не считать жирных следов на полу, оставленных по всей видимости, босыми ногами, – «круглыми босыми ногами, не иначе – слонами», от этих мыслей меня отвлек старший участковый.
– Максим Александрович, а как же так получилось, что этой ночью вы ничего не слышали?
– Спал, – однозначно пояснил я.
– Допустим, и все же… – не унимался Пономарев, – допустим вы спали, но звон бьющегося стекла вы ведь должны были услышать?
– У нас с Ник…, – я вовремя прикусил язык, бросив взгляд на Татьяну, мне так никто и не удосужился объяснить причину ночного собрания, но кое-что из всеобщих разговоров я уже понял, – у нас с соседями стена общая, но она же несущая. И это в монолитном доме, тут стены такие, что стрелять буду – никто не услышит. Я турник вешал, промучился три часа к ряду, два алмазных сверла ухайдакал, – пояснил я, Татьяна кивала.
– Допустим, – снова согласился участковый, – но звук с улицы и вой автомобильной сигнализации вы же должны были услышать?
– У нас окна выходят на разные стороны дома, это только с виду квартирные двери рядом расположены, а внутри расположение комнат совершенно разное, можете ко мне зайти и убедиться.
Заходить Пономарев не стал, милиционеры откровенно зевали, да и сам он хотел, как можно быстрее закончить ночь. Мы расписались в протоколе, и полиция отбыла восвояси, прихватив с собой размалеванную блондинку, у которой пострадала дорогая иномарка в следствии падения, не к ночи упомянутого, соседа-Николая.
Перед отъездом, полиция еще раз обыскала квартиру, но никого постороннего в ней не обнаружили, хотя ситуация выходила странная. Инна, – так звали пострадавшую автовладелицу, утверждала, что после падения мужчины она посмотрела вверх и увидела, как из разбитого окна выглядывает какая-то лохматая старуха. Но дверь изнутри была заперта на внутренний дверной замок, который никак не открывался снаружи и полиция, вызвав жену Николая, теперь уже бывшую, вместе с ней взломала дверь соседской квартиры. Меня снова удивил тот факт, что меня не разбудила процедура взлома соседской двери.
Я остался наедине с Татьяной в опустевшей квартире. Хотелось спать, но и ее одну мне оставлять не хотелось, что-то подсказывало, что вся драма еще впереди.
– Не хотите ли чаю? – спросил я у хозяйки квартиры.
– Спасибо, Максим, – выдавила она улыбку, – но это я должна предложить вам чаю.
– Не откажусь, – улыбнулся я в ответ.
Пока женщина кипятила воду, мы молчали, да и о чем, в виду с лучившегося, можно было говорить?
– Сахар будете?
– Если можно.
Она отворила дверцу настенного шкафа и извлекла оттуда пузатую сахарницу, очень претендующую на дорогой раритетный фарфор.
– Бабушка дарила. На свадьбу. На удачу, – пояснила Татьяна, перехватив мой взгляд, – только вот Коля о свадьбе не думал, хотя сахарница-то была подарена именно ему, я не пью чай с сахаром, а он без сладкого не мог…
Открыв крышку сахарницы, девушка замерла, – «нет, не может быть!», – подумал я, уже догадываясь о том, что лежит внутри. Замерев на полуслове, девушка вздрогнула и выронила на пол дорогую посудину. Тихий хлопок, щелчок и сахарница разлетелась на мелкие осколки, разбрасывая по полу свое содержимое. Среди груды осколков и сахара я увидел маленькую шкатулку, не больше спичечного коробка. Шкатулку покрывал красный бархат, поверх которого на большой неопрятный узел был повязан грубый, аляповатый бант. На конце банта черными нитками была привязана записка, – на мое счастье, девушка ее не открыла.
Она согнулась пополам, хватая ртом затвердевший воздух и со стоном отчаянья рухнула на колени, не обращая внимания, как фарфоровые осколки впиваются в ее загорелые колени. На белый сахар скатились крупные капли крови.
Две-три секунды стояла полная тишина, я уже хотел бежать к телефону, в поисках неотложки, но женщина взяла себя в руки, если вы понимаете, что я имею ввиду. Конечно, в руки она себя не взяла, но сделала вдох, потом еще один и взревела, как раненый медведь, – «Ничего, пусть, так даже лучше, главное – что б не молчала!».
Она и не молчала. Слова полились из нее, как пули из пулемета. Она строчила долгими скороговорками, останавливалась, пытаясь отдышаться, потом снова заливалась словами, сквозь слезы.
Я многое пропускал мимо ушей, во всяком случае, старался пропускать – уж до того заразительной была ее истерика, но кое-что все-таки понял:
Николай не решался сделать ей предложения, а она так сильно этого хотела, а она так долго ждала. Она цыганка только по крови, в душе она обычная городская женщина, мечтавшая создать свою семью, мечтавшая стать счастьем для кого-то, завести детей. Она любила Николая. Она действительно его любила и от того, его слова ее так глубоко задели за живое.
– РАЗЪХАССА! Если вызвал, оно уже не остановится! Я не знала про кольца, я думала у него другая! – рыдала Татьяна, обрывая свои
