Дмитрий Черкасов - Ночь над Cербией
Оператор сплюнул в мусорную корзину и с ненавистью посмотрел на экран, по которому в неизвестность передвигалась мигающая точка, обозначающая местонахождение капитана ВВС Джесса Коннора.
Подойдя к валунам, майор остолбенел.
Снайперы являли собой жалкое зрелище – “второй номер” с идиотической улыбкой что-то бессмысленно бормотал, перекатываясь по земле, а “первый” был намертво привязан к вбитому в землю колышку и продолговатому камню метрах в семи от него. Он был практически растянут между двух точек и не мог сделать ни одного движения вбок. На правой штанине, в районе таза, расплылось кровавое пятно. Изо рта торчал кляп, сделанный из узла все той же веревки.
Дозорная группа мгновенно залегла и ощетинилась стволами по сторонам. К “первому” подполз молодой сапер и обследовал его на предмет минирования. Ловушки-гранаты не оказалось.
Сапер перевел дух и махнул остальным – чисто.
Майор подбежал к “первому”. Тот бешено вращал глазами и дергался всем телом.
– Погоди, погоди, – командир выхватил острейший нож. – Сейчас я тебя освобожу...
Он осторожно просунул лезвие между щекой связанного бойца и веревкой, охватывающей голову, и одним движением перерезал шнур.
Тело дернулось и рванулось к камню. Слева раздался стон распрямляющегося дерева, шорох листвы, кто-то ударил туда длинной очередью, и тут снайпер взмыл вверх. В точке, находящейся примерно в пяти метрах от земли, веревка со звоном натянулась, и могучий бук оторвал снайпера от его же ноги, привязанной к скале.
Его разорвало надвое – тело с кровоточащей культей повисло вниз головой на дереве, а правая нога шлепнулась о каменную стену и замерла нелепым пятном на фоне песчаника. Снайпер дико заорал.
Неистощимый на выдумки Рокотов устроил ему классическую русскую казнь, когда злодея разрывали согнутыми деревьями. Только в данном случае роль второго дерева исполнил продолговатый камень. Разрезав веревку, фиксировавшую кляп, майор одновременно освободил и конструкцию, которая сработала в полном соответствии со своим предназначением.
Чтобы иметь абсолютные гарантии успеха, биолог провел хирургическую блицоперацию на бедре стрелка, перерезав наиболее крепкие сухожилия тазобедренного сустава, так что для отрыва ноги теперь требовались совсем незначительные усилия.
Наглядность и кровавая жестокость смерти снайпера должны были произвести на полицейских большое впечатление. Можно сказать, Роко-тову это удалось.
Снайпер захлебывался истошным воплем.
Майор выхватил у соседа автомат и вбил в висящее тело весь рожок.
Крик умолк.
Солдат колотила крупная дрожь – такого зрелища никто из них никогда не видел. Один, совсем юный, неожиданно отбросил оружие и, не разбирая дороги, побежал в лес.
Майор дважды выстрелил ему в затылок, вогнав обе пули точно в цель. Отброшенные отражателем гильзы оказались в воздухе почти одновременно. Потом он повернулся к остальным и выдохнул в звенящей тишине:
– Что? Обосрались, сопляки?! Это вам не за маменькины юбки прятаться! Быстро осмотреть местность, и уходим. Что со вторым?
– Не знаю... По-видимому, сошел с ума, – ответил сержант:
– Сам идти может?
– Не уверен.
Командир отстранил сержанта, посмотрел в бессмысленные глаза стрелка и приставил тому пистолет к голове. Грохнул выстрел, тело сумасшедшего рухнуло набок.
– Все... – майор застегнул кобуру. – Кого ранят, пусть сам кончает с собой! Хватит шуток! Я больше не позволю, чтобы кто-то думал, будто его будут вытаскивать или лечить! Пеняйте на себя, если не сможете защититься !
Солдаты сбились в кучу, исподлобья бросая на командира тревожные взгляды. На их лицах читалось осуждение убийства “второго номера”, каждый примерял ситуацию на себя.
– Чего уставились?! Развернулись в цепь – и вперед! Осмотреть каждый листок, каждую травинку! Радист! – К майору подбежал невысокий крепыш. – По всем постам – готовность номер один! Если пропустят этих двоих – пристрелю лично!
Полицейские скрылись за камнями и в роще. Ступали осторожно, каждую секунду ожидая очередной ловушки неизвестного противника. И эта нервозность не могла не сработать против них самих.
Через две минуты, когда солдаты прошли всего сотню метров в глубь леса, один неудачно качнул куст, и тот хрустнул сухой веткой.
Неудачника тут же прошили очереди сразу из четырех стволов справа и слева. Тело отбросило навзничь, а товарищи убитого продолжали поливать труп свинцом, боясь приблизиться хоть на шаг.
В отряде осталось двадцать девять бойцов. Сутки назад их было пятьдесят один.
Австрийская штурмовая винтовка АУТ была оснащена восьмикратным прицелом. Остальное оборудование стрелков Влад не взял из-за его громоздкости – приборы ночного видения и электронные системы наблюдения вместе с аккумуляторами весили около пятнадцати килограммов, и тащить на себе подобный груз было бы непозволительной роскошью.
Под вечер они устроили привал на противоположной от уничтоженной засады стороне долины, в небольшой пещерке с нависшим слоистым козырьком вулканического туфа.
Остатки лепешек закончились, и перед беглецами встал вопрос – пропитание.
– Надо было отрезать у молодого кусок мякоти с бедра, – серьезно предложил Владислав. – Сейчас было бы мясо... Эх, не подумали!
Коннор подавился последним куском шоколада.
– Ты серьезно?
Рокотов хитро прищурился и улыбнулся.
– Что, купился? С тебя саечка за испуг!
– Да брось ты, – Джесс недовольно сморщился. – Я же ем... А что такое “сайетчка”?
Обучение русскому языку американского пилота шло ускоренными темпами. Кроме “спасибо” и “пожалуйста” Коннор уже выучил выражение “Здравствуй, жопа, Новый год!”, которое Влад опрометчиво употребил, споткнувшись о корягу в лесу. И употреблял его в приложении к любым неприятностям.
– Саечка – это легкий удар по подбородку, – как мог, разъяснил биолог. – Человек щелкает зубами, и всем окружающим становится очень весело...
Кудеснику весело не стало.
– Странные вы люди, русские. Ударить по лицу для вас смешно. Не понимаю.
– Это еще что! – разошелся Рокотов. – Ты никогда не видал, как дерутся длинными деревянными палками? Каждая длиной метров пять и весом килограммов по двадцать. Называется “оглобля”...
– Зачем дерутся? – не понял летчик.
– Так просто. Старинная русская забава... А еще у нас ездят на упряжках с медведями и пьют чай из “самовара” под развесистой клюквой. Вот. А в школах на обед детям дают по стакану водки. Начиная с третьего класса.
– А до этого? – ошарашено спросил американец.
– А до третьего – по полстакана... – выпалил Влад и сам раскололся. Подтрунивать над Коннором было интересно, тот иногда покупался на самые простые вещи. Знания граждан США о России находились в предэмбриональном состоянии. Джесс, например, всерьез считал, что Москва круглый год завалена снегом, по которому на тройках с бубенцами и шестисотых “мерседесах” рассекают ужасные русские мафиози.
В силу обстоятельств познакомившись с Рокотовым, Кудесник еще больше запутался. Оказалось, что в далекой и загадочной России, несмотря на жуткие условия существования, есть свои ученые, театры, музеи, лаборатории, университеты, а не только КГБ и военно-промышленный монстр. Известие о том, что КГБ давно почил в бозе, стало для Коннора откровением, ибо при обучении в военных училищах США как раз особый упор делался на силу этой грозной организации, держащей под контролем все население заснеженной страны.
Больше всего Коннора поразило то, что русский биолог, ничтоже сумняшеся, стал защищать американского летчика от своих “братьев-славян”.
Видимо, в этом-то и состояла пресловутая “загадочность” русской души, о коей Джесс слыхал в детстве из уст пожилого соседа, во времена Второй мировой водившего американские караваны по Северному морскому пути. Тот о союзниках отзывался исключительно с уважением и всегда повторял, что русские способны на самые фантастические вещи.
– Неужели ты поверил? – отсмеявшись, спросил Влад.
– Да нет, – махнул рукой американец. – Я же не совсем тупой...
– Понимаю, – согласился Рокотов. – Давай тогда перейдем к другой теме. Более насущной в нынешней ситуации. Ты, как я вижу, в оружии западных стран разбираешься. Что естественно. Скажи-ка мне, откуда у сербского спецназа новейшая австрийская винтовка и все остальное?
Вопрос был далеко не праздным. С того момента, как летчик объяснил, что трофейный браунинг поступил на вооружение совсем недавно, биолога мучили смутные сомнения относительно принадлежности преследователей к какому-либо из подразделений югославской армии.
– Ума не приложу, – сознался Коннор. – Ведь согласно эмбарго, здесь продажа оружия запрещена... И гранаты, между прочим, тоже новые. Страну-изготовителя не назову, но похоже, что это аналог немецкой наступательной.
