Дэвид Вилтц - Дар сопереживания
– Исправленную рукопись? – переспросил Хэтчер.
– Его пьесы. Нашей пьесы. На сегодня у нас была назначена встреча с режиссером. Хэнли должен был кое-что переделать в пьесе, чтобы мы могли пригласить для участия в спектакле звезду. Не могу выразить, как это важно сегодня. Никто не пойдет на спектакль, если на афише не указано имя хотя бы одной звезды, которую часто показывают по телевидению. Нужно чем-то привлекать зрителя, понимаете?
– Я не хожу в театр, – буркнул Хэтчер.
– Никто не ходит, – горько пожаловался Лефрак.
– У них не слишком сладкая жизнь, не правда ли? – спросил Беккер.
– У кого? – не понял Лефрак.
– У авторов пьес.
Лефрак оглядел крошечную комнатку с таким видом, словно впервые обратил "внимание на ее убожество.
– Пожалуй, да, – согласился он.
– Вы нашли рукопись?
– Нет, должно быть, он отдал ее машинистке.
– Разве он не сам печатал?
– Если бы у него имелся компьютер, это не составляло бы труда. Но он не мог себе позволить купить компьютер, а печатать на этом – Лефрак указал на старую портативную пишущую машинку на столе, – одно мучение.
– Однако, он мог позволить себе машинистку.
– Я выдал ему аванс из причитающегося ему гонорара, – сказал Лефрак с явным сожалением.
Когда Риордан с Хэтчером ушли и в квартире остался только эксперт, проводивший комплексную обработку места преступления, Беккер подхватил Карен под локоть.
– Теперь излагай, – потребовал он. Карен ответила пустым взглядом. – Расскажи мне, как, по-твоему, это произошло.
Карен глубоко вздохнула. У нее появилось ощущение, что она снова в школе, и ее спрашивают по теме, по которой она почти ничего не знает.
– Ну, преступник, скорее всего, был знаком с жертвой. На замке отсутствуют следы взлома, что означает, жертва сама открыла преступнику дверь. Если бы не метод убийства, дающий нам основание подозревать Бахуда, я бы подумала, что это обычное ограбление. Квартира перевернута вверх дном...
– Если это был знакомый убитого, то зачем ему грабить Хэнли? Присмотрись повнимательнее, у Хэнли не было ничего ценного, в том числе денег. Телевизор не украден, магнитофон тоже на месте.
– Наверное, он искал что-то особенное, какие-нибудь порочащие его документы...
Беккер взял Карен за руку.
– Ты рассуждаешь сейчас как Хэтчер. Начни заново. Опиши мне происшедшее.
Карен подошла к кровати.
– На простынях смазанные пятна крови. Полагаю, преступник вытер о них орудие убийства. – Девушка шагнула к стенному шкафу. – Нет признаков борьбы, у жертвы повреждено только ухо. Это странно, поскольку...
Беккер раздраженно помотал головой.
– Не то.
– Ну что тебе от меня нужно? – с отчаянием в голосе спросила Карен. – Я не понимаю.
– Ты даже не пытаешься вникнуть в то, что у тебя перед глазами.
– Я не понимаю, чего ты от меня добиваешься, – повторила Карен уже со злостью.
Беккер вытащил ее на лестничную площадку и развернул лицом к двери.
– Представь себе, ты – убийца, – сказал он. – Ты – Бахуд. Что ты чувствуешь?
– Чувствую? Что ты имеешь в виду...
– Карен, слушай меня внимательно, – нетерпеливо перебил Беккер. – Ты стоишь перед дверью своей жертвы, у тебя с собой оружие. Ты пришла, чтобы убить. Сосредоточься, что ты сейчас чувствуешь?
Карен уставилась на Беккера, не зная, что сказать.
– У тебя перехватывает дыхание от возбуждения, – помог ей Беккер. – Ты стараешься успокоиться, но твоя грудь тяжело вздымается. Ты слышишь собственное учащенное дыхание, оно с хрипом вырывается из легких. В ушах у тебя стучит кровь. Тебе не верится, что человек по ту сторону двери не слышит производимого тобой ужасного шума. Вместе с тем, тебе страшно хочется, чтобы он поскорее подошел к двери и открыл тебе. Боже, как тебе хочется, чтобы он поскорее вышел к тебе, просто не терпится, не можется; как бывает в сексе: ты сгораешь от желания, а твой партнер отталкивает тебя, когда ты уже не в силах больше ждать. Но происходит чудо – человек за дверью не слышит стука крови в твоих ушах и твоего хриплого дыхания, он просто открывает дверь и ты входишь в его квартиру!
Беккер распахнул дверь в квартиру Хэнли и подтолкнул Карен вперед. Она увернулась от его ладони.
– Что ты чувствуешь теперь? – спросил Беккер.
Карен отрицательно покачала головой.
Беккер опустился в протертое до дыр кресло и, повернув Карен спиной к себе, усадил на колени. Потом обхватил девушку левой рукой и прижал к себе. Его палец коснулся ее уха, дыхание шевелило волосы на шее.
Эксперт, возившийся около шкафа с трупом Хэнли, коротко взглянул на них, затем вернулся к своей работе.
– Теперь ты держишь жертву так, как тебе того надо, – продолжил Беккер. – Жертва ошеломлена, шокирована. Ты чувствуешь ее панику и нерешительность. Она не может поверить, что это происходит с ней, и пока не знает, что ты намереваешься делать. Ты приникаешь к ней, чувствуя давление и тепло ее тела. Затем жертва начинает сопротивляться, но это хорошо, очень хорошо. Ты не против, чтобы она немного посопротивлялась. Совсем немного, в самую меру, так, чтобы это не создало тебе трудностей, но все же достаточно, чтобы ты получила удовольствие от борьбы. От борьбы ты еще больше возбуждаешься, рев крови в твоих ушах заглушает все звуки. Теперь ты дрожишь, ты вся трепещешь от возбуждения, и тебе это нравится. Больше ничто не способно подарить тебе столь же пронзительных ощущений – ни секс, ни власть над миром. Ты пытаешься продлить эти упоительные мгновения, хотя бы немного, но ты уже не можешь больше ждать ни секунды. И ты вставляешь Хэнли в ухо свое излюбленное оружие – шило для колки льда. Ты надавливаешь, чувствуя содрогание тела жертвы, и прижимаешься к ней еще сильнее, торопясь слиться с ней в эти мгновения, не упустить последнюю предсмертную судорогу...
Беккер отпустил Карен. Она шарахнулась прочь от него, упала и осталась сидеть на полу, стараясь подавить рвущийся из груди крик и радуясь присутствию в комнате эксперта.
Беккер поднялся с кресла и помог ей встать на ноги. Его лицо пылало румянцем.
– Затем ты укладываешь тело в шкаф, заталкиваешь в угол подальше от любопытных глаз и прикрываешь пиджаком. Что ты чувствуешь теперь?
– Не знаю, – с трудом ответила Карен сдавленным голосом.
– Ничего, – сказал Беккер. – Теперь ты вообще ничего не чувствуешь.
Он отвернулся и встал у окна.
Карен потребовалось около минуты, чтобы взять себя в руки после пережитого. Она не могла припомнить, когда в последний раз испытывала такой ужас.
– Я ухожу, – сказала она в спину Беккеру.
– Увидимся позже в гостинице, – отозвался он, не повернув головы, как-то отрывисто, незнакомым Карен тоном, словно вместе с голосом наружу рвалось что-то, глубоко запрятанное и запретное.
– Да, да, увидимся позже, – пробормотала Карен и поспешно покинула квартиру Хэнли. Оказавшись на улице, она долго не могла отдышаться, будто ей не хватало воздуха.
Проснувшись, Карен осознала, что рядом никого нет. Она не сразу вспомнила, где находится, и уже потянулась за оружием, когда поняла, что она в гостинице в номере Беккера. Постель в том месте, где он лежал, была еще теплой. Он встал совсем недавно. Ее, должно быть, разбудило его движение.
Ночь началась очень бурно. Беккер действовал с неожиданной страстью. Странность его поведения на месте убийства не выходила у Карен из головы. Участие в произошедшей там сцене наполнила девушку страхом, в котором она не хотела себе признаться. Из Беккера рвалось что-то еще помимо страсти: он бросился на Карен с отчаянием утопающего, выныривающего из воды, чтобы глотнуть живительного воздуха. После он был таким же нежным и внимательным как всегда, но сам акт скорее походил на изнасилование, если не считать, что Карен была с ним по доброй воле. Все это только усилило чувство беспокойства, зародившееся у Карен в квартире Хэнли. Оказывается внутри Беккера бурлили эмоции, с трудом сдерживаемые под маской самообладания и неразговорчивости. Девушка не понимала, как ему удается сохранять каменную внешность, и сравнивала Беккера с прирученным волком, обычно мирным и вполне одомашненным, но обладающим потенциальными силой и свирепостью, не свойственным домашним животным. Как говорится, сколько волка ни корми, а он все в лес смотрит, не имеет значения, сколько он прожил с человеком. Беккер был слишком диким для нее. Карен поняла, что ей не под силу усмирить его, подчинить своей воле, надеть поводок и намордник и заставить служить себе.
Беккер сидел за столом в гостиной с включенной лампой.
– В чем дело? – спросила Карен.
– Я проснулся и не смог заснуть, – ответил Беккер.
– Тебе не обязательно было вставать с постели.
– Я боялся тебя побеспокоить.
– Ты бы меня не побеспокоил.
