Джон. Дж. Нэнс - Час Пандоры
Боковым зрением Холлэнд видел ее красивые ноги, до него донесся легкий аромат духов. Он не помнил, чтобы женщина пользовалась ими раньше. Джеймс узнал запах, но название забыл. Он напомнил капитану о цветах, красоте и сугубо женских вещах.
– Мы спим по очереди, – сказал летчик. – Я отослал его в комнату отдыха. – Холлэнд развернулся в сторону насколько было возможно и улыбнулся Рейчел. – Мне неудобно на вас смотреть, когда вы сидите сзади. Почему бы вам не занять кресло второго пилота?
Она кивнула и пересела.
– Рейчел, как там дела у малышки внизу?
Женщина вздохнула.
– Если бы над нами не висела тень этой... заразы, я бы сказала, что это типичная респираторная инфекция, которой болеют все дети. Девочка, вероятно, плохо ее переносит, она истощена и дрожит. Я хочу сказать, что никто больше не заболел, а малышка сидела далеко от... Да вы сами знаете. – Рейчел замолчала и посмотрела вперед сквозь стекло.
– Но? – поторопил ее Холлэнд.
Она взглянула на него и чуть улыбнулась.
– Что ж, в данных обстоятельствах это выглядит очень подозрительно.
– Как вы с этим справляетесь? – поинтересовался Джеймс.
Рейчел широко улыбнулась в ответ и снова посмотрела в сторону, потом встретилась с ним взглядом.
– Вот почему я поднялась сюда, чтобы спросить вас. Со мной все в порядке. Ли – это просто воплощение силы, точно как вы, и я опиралась на него.
Джеймс Холлэнд ощутил странный приступ чего-то волнующе близкого к зависти. Она полагается на посла, а ему хотелось бы, чтобы Рейчел рассчитывала на него.
Но ведь она сказала: «...воплощение силы, как вы». Он нашел успокоение в этом.
– Итак, Джеймс, как у вас дела на самом деле?
Он сделал неудачную попытку засмеяться.
– Это все равно что спрашивать: «Если не считать этого инцидента, миссис Линкольн, как вам понравилась пьеса?[25]»
Рейчел поймала его взгляд, заглянув ему в глаза. Это был волнующий, сугубо личный взгляд, заставивший его немедленно отвернуться в смущении.
– Я полагаю, что со мной все в порядке настолько, насколько этого можно ожидать.
«Это довольно неубедительно, – подумал Джеймс. – Что со мной такое творится?»
Рейчел пощипывала себя за нижнюю губу несколько секунд, прежде чем продолжить разговор.
– У меня появилось такое чувство, что командиру по-настоящему не с кем поговорить, ваш второй пилот для этого не годится. Вы не можете ни перед кем показаться в облике обычного человека, верно?
Холлэнд улыбнулся и посмотрел на нее.
– Рейчел, вы полагаете, что у меня скрытое раздвоение личности?
Она покачала головой.
– Конечно же, нет! Но вы не человек в панцире, который грызет ногти и думает только о том, чтобы выглядеть настоящим мужчиной. Под этой формой я увидела нечто другое.
Капитан склонил голову набок.
– Да?
Рейчел кивнула.
– Скажем так, мне кажется, что я вижу. Я очень хорошо разбираюсь в характерах, Джеймс. Я отличный слушатель, который не ринется к мегафону сразу же, как спустится вниз.
Джеймс рассмеялся в ответ, чуть естественнее, как подумалось Рейчел.
– Ладно, – заметил он, – моя бывшая жена сказала бы вам, что я никудышный собеседник.
– Вашей бывшей жены нет на борту, правда?
Холлэнд бросил на нее насмешливый взгляд. Он вдруг почувствовал себя выведенным из равновесия.
– Нет, ее здесь нет, – размеренно ответил он.
Рейчел отогнала прочь предупреждения, бабочками вспорхнувшие у нее в голове при упоминании бывшей жены. Слишком часто в былые времена она оставалась в своей раковине и изображала предусмотрительную, дипломатичную, правильную леди, которая не станет мечтать о будущем или будет чересчур фамильярной. В конце концов, они едва знакомы. На самом деле она его совсем не знает.
Но в этом ли дело?
– Ладно, Джеймс, я здесь. И я... беспокоюсь о вас. Называйте это просвещенным эгоизмом.
Что-то снова заволновалось в нем, и когда Джеймс Холлэнд вновь встретился с ее проницательным взглядом, он увидел, что женщина говорит серьезно и не отступит. Его инстинкты старались выставить барьер, защитить свою внутреннюю сущность, сделать шаг назад и не выдать ничего личного.
Но почему? Он ощутил, как вопрос срикошетил у него в мыслях, и не нашлось ни одного ответа, достойного рассмотрения. Джеймс улыбнулся Рейчел и немного расслабился, ощущая родство, которое ему не приходилось испытывать раньше по отношению к красивой женщине. Во всяком случае, уже довольно давно.
Холлэнд глубоко вздохнул и медленно выдохнул.
– У меня нет никаких... серьезных сомнений, о которых я могу рассказать вам, Рейчел. Я только знаю, мы оба обеспокоены...
– Скажите лучше, напуганы до смерти, – подсказала она, отметив широкую ладонь капитана и выступающие вены от кисти до локтя.
– Ладно, что-то в этом духе, – согласился Холлэнд. – Понимаете, я просто не знаю, чему верить. То Даллас уверяет меня, что это просто чересчур бурная реакция на не столь уж опасный вирус, потом мне говорят, что мир нас боится, а затем одного из моих пассажиров угробили... – слова сорвались с языка, и капитан посмотрел в сторону, неожиданно подавленный.
– Вы сделали, что могли, Джеймс. Я знаю всю историю.
– Правда? – спросил он с какой-то горечью. – Я мог пойти за ней, схватить ее или сделать что-нибудь еще. Я хочу сказать, Господи, Рейчел, это же молодая мать! Они почти перерезали ее пополам!
– Джеймс, если есть хоть что-то, что может доказать вам их готовность убить вас, так это то, что они застрелили ее. Ваше сообщение все об этом сказало. Их запрограммировали бездумно защищать этот периметр.
Капитан покачал головой и молча уставился на центральную панель.
– Нам нужен сильный лидер, Джеймс. От вас не было бы никакой пользы, если бы вы лежали там, в поле.
Она снова сказала «сильный».
Холлэнд начал улыбаться, а затем громко захохотал.
– Из меня лидер ни к черту, Рейчел. Я просто летчик, которому хотелось только одного – летать.
– Ваш отец был летчиком? – спросила она.
Рейчел заметила, что задела его за живое. Он выглядел шокированным и начал медленно качать головой с выражением отвращения.
– Почему вы задали этот вопрос? – удивился Джеймс.
– Не знаю. Вероятно, инстинктивно. Отцы, сыновья, профессия и тому подобное.
– Вы когда-нибудь были в Грили, штат Колорадо? – поинтересовался Холлэнд.
– Нет. В Денвере была. Но в колледже у меня была подруга родом из Грили. Это к северу от Денвера, верно?
– Около пятидесяти миль, – отозвался он.
– Вы там выросли?
Холлэнд кивнул.
– Если можно так выразиться.
Она просияла, не уловив смысла.
– Я понимаю, это маленький город. Может быть, моя приятельница знала вашу семью.
– Надеюсь, что нет, Рейчел, – откликнулся Джеймс. – Я на это надеюсь, потому что вряд ли это будут хорошие воспоминания. Моего отца отлично знали как главное городское несчастье. Он был ничтожным выскочкой, который делал все возможное – начиная со странного бизнеса до выдвижения своей кандидатуры в мэрию – просто для того, чтобы выставить себя напоказ. Я потратил юность на то, чтобы отречься от всякой связи с ним.
– Его тоже звали Джеймсом?
Холлэнд фыркнул.
– Большой Джим. Так он сам себя звал. Большой Джим Холлэнд. Под этим именем он даже выдвинул себя кандидатом. Вот почему я никогда не разрешаю людям называть меня Джимом.
– Чем он зарабатывал на жизнь?
– Видите ли, его скорее всего можно было назвать продавцом по призванию, Рейчел. Он мог продать все что угодно. Арестанту – дополнительный срок за решеткой, холодильники – эскимосам, серу – осужденному гореть в аду. Единственная проблема: его никогда не интересовало, работает ли то, что он продал, или нужно ли оно кому-нибудь. Я всю свою юность провел, выслушивая, как моя мать отбивается от рассерженных покупателей или партнеров, сборщиков налогов и желающих получить по счетам. Отец все покупал в кредит – казалось, он у него бесконечен. До сих пор в Грили есть здания, носящие его имя. Потому что первым делом, купив или выстроив что-то, он лепил на это свое имя, обычно из камня или бетона. Даже после того как здание переходило в другие руки, новые хозяева не могли уничтожить надпись.
– И по контрасту вам захотелось быть незаметным, – предположила Рейчел.
Джеймс фыркнул и с отвращением покачал головой.
– Я хотел стать невидимкой!
Холлэнд поднял свою крупную правую руку ладонью вверх, подыскивая нужные слова. Его взгляд был устремлен на переднюю панель. Потом его глаза вернулись к собеседнице.
– Отец-то меня и не замечал, если только ему не требовался ненадолго маленький мальчик на роль сына Большого Джима для каких-нибудь рекламных целей. Только тогда я имел для него значение.
