Подвал. 24 года в сексуальном рабстве - Аллан Холл
Кроме того, своеобразные австрийские законы о частной собственности и интимной жизни навязали свое мнение: газеты и журналы на родине Кампуш были запуганы ее адвокатами.
Есть еще один случай злостного надругательства над детьми, которое продолжалось много лет, несомненно благодаря врожденному низкопоклонству австрийцев перед властями. Опять присутствуют подвал, тьма, навязанное затворничество и внешний мир, которому нет до этого никакого дела. И так же, как в случаях с Наташей Кампуш, Элизабет Фритцль и ее детьми, жертвам нанесены глубочайшие, незаживающие раны, и они никогда не вернутся к нормальной, полноценной жизни. Три девочки на семь лет были заперты в «неописуемо зловонном» доме своей умалишенной матерью, окончательно потерявшей над собой контроль. Девочки были оторваны от внешнего мира, существуя почти в полной темноте, играя только с подвальными мышами и общаясь между собой на языке, который изобрели сами. Когда детей обнаружили, то оказалось, что их дом в симпатичном предместье не имел водоснабжения, пол был на метр покрыт мусором и экскрементами. Доски пола были изъедены мышиной мочой. Этот случай, открывшийся буквально через несколько месяцев после бегства Наташи, ошеломил австрийцев. Власти Линца, городка, где Йозеф Фритцль веселился в борделях и барах, прилагали все усилия, дабы объяснить, как такая ужасная история могла остаться незамеченной.
Мать девочек, пятидесятитрехлетний адвокат, после развода с мужем перенесла нервный срыв. Но она добилась права опеки над девочками, которым было тогда соответственно семь, одиннадцать и тринадцать лет, и забрала их из школы, заявив, что даст им частное образование на дому. Ее мужу, судье в Линце, Верхняя Австрия, который значится только как Андреас М., лишь однажды разрешили встретиться с девочками, хотя он девять раз обращался с ходатайством в суд. Девочки были спасены только тогда, когда полиция ворвалась в дом, после того как сосед, несколько раз докладывавший о своих подозрениях, пригрозил местному совету официальным судебным процессом. Сам сосед заинтересовался делом благодаря странному поведению жившего в семье лабрадора. Бедное животное, обезумевшее от зловония и темноты, настолько измучило соседа, что тот взялся за телефонную трубку, когда собака, прорвавшись сквозь тяжелые занавеси, стала отчаянно бросаться на стекло в бесплодной попытке привлечь внимание внешнего мира.
Хотя с октября 2005 года все трое находились в специальном терапевтическом центре, скандал начался лишь в начале 2007‑го. После освобождения у всех трех жертв были бледные кожные покровы и они не могли выносить воздействия дневного света. Теперь власти подвергаются резкой критике за то, что не вмешались раньше, несмотря на неоднократные жалобы соседей во вполне благополучном районе Пестлингберг.
За семь лет мать девять раз вызывали в суд после жалоб отца и соседей, но чиновники постоянно считали, что нет никаких оснований более тщательно расследовать дело. Вальтрауд Кубелка, терапевт, лечивший девочек, сказал, что их психосоциальное и физическое развитие находятся на «катастрофическом» уровне: «Старшая очень плоха, и здесь нет никаких перспектив выздоровления. После освобождения она находилась в крайней степени дистрофии и страдала практически полным отсутствием аппетита. Двоим ее младшим сестрам понадобятся годы, чтобы примириться с ужасным детством. В первые недели после освобождения они забивались под скамью на кухне терапевтического центра, потому что это было самое темное место. Они плохо переносили свет… долгие годы они не знали, что такое солнечный свет и свежий воздух».
В течение семи лет заключения дети общались только с матерью и, как следствие, выработали свой, почти непонятный язык, описанный как «напевно-немецкий». Сообщают, что после годичного курса терапии психика старшей дочери (ей сейчас двадцать один год) настолько нарушена, что она подолгу, как фламинго, стоит на одной ноге, уставясь в пол. Она часто рыдает. Также передают, что она и ее сестры заканчивают все предложения словом «но». Чиновник из совета говорит, что власти и понятия не имели о «поистине катастрофическом» состоянии пленниц. По некоторым сообщениям, знание законов и судебной практики позволили матери отсрочить суд.
Женщина была адвокатом, а стало быть, человеком с определенной репутацией. Даже когда соседи сообщали в полицию о ее странном поведении, никто ничего не предпринимал. Иногда кажется, что австрийцы родились с геном, который не позволяет им задавать вопросы согражданам. Во время написания этой книги ни один полицейский офицер или социальный работник не были призваны к ответу. Похоже, девочки из Линца — еще три жертвы общества, которое хочет остаться в стороне.
Впрочем, сами австрийцы слишком хорошо знают о роли своей страны в истории XX века. Это они поддержали две развязанные Германией мировые войны и радостно разделили ложе с самым порочным режимом планеты. Конечно же, они шокированы и испытывают отвращение к недавним случаям надругательства над человеческой личностью, но в то же время допускают, что здесь могли сработать определенные «психокультурные» элементы их общества.
В романах Эльфриды Елинек, марксистки-феминистки, австрийской писательницы, лауреата Нобелевской премии по литературе за 2004 год, часто описывается структура обществ, управляемых мужчинами-самцами, изображенными как звери в частной жизни, но внешне респектабельными, имеющими определенную репутацию, корректно (совсем как Йозеф Фритцль) пропагандирующими общественные ценности. В одной из ее книг описана пара, за безмятежным внешним обликом которой имели место акты ежедневного насилия и побоев, наносимых мужем своей супруге. Елинек полагает, что тут кроется сочетание австрийских патриархальных общественных ценностей, в которых проглядывает уважительное отношение к контролю мужчины над женщиной вкупе с культурным принципом «моя хата с краю» и социальной потребностью в гармонии, что предоставляет возможность таким мужчинам, как Фритцль, воплощать свои уродливые фантазии.
Газета «Штандарт» устроила дискуссию на тему «Мужское начало и мужественность». Соседи Фритцля описывали монстра как «мужчину из мужчин», выглядевшего в высшей степени «мужественным и властным». Вопрос состоял в том, что подобный тип мужчин все еще пользуется уважением в Австрии, особенно в католической и патриархальной части общества.
Исследование австрийского характера и нацистской тени, которая на него ложится, будет продолжаться еще долго, после того как Йозеф Фритцль будет надежно изолирован. Во время написания этой книги обвинители все еще спорят, что именно можно поставить ему в вину. Используя всякую лазейку, они всеми способами пытаются обойти закон, чтобы отсрочить долгожданный день его суда.
