Марсель Монтечино - Высокая ставка
— Быть беспристрастным?
— Да, да, именно это я и хотел сказать. Ведь она моя дочь, как я могу быть... — И снова запнулся, видимо, забыл слово.
— Беспристрастным, — подсказал Сэл.
— Да, да. Но когда все стоя ей аплодировали и кричали — поймите меня! — я уже больше не сомневался в том, что она хороша.
— Не просто хороша, а великолепна! Необычайна. Видите ли, мистер Джемелли, я в шоу-бизнесе с четырнадцати лет. Но такого таланта никогда не встречал. Никогда. И пожалуй, больше не встречу.
Джованни никак не мог выбрать удобное положение и все время вертелся на койке. С тех пор, как десять лет назад у него случился первый приступ артрита, боль ни на минуту не оставляла его.
— Как вы думаете, Марко? Могу ли я вас так называть? Почему талант проявился у нее именно сейчас? У нее никогда не появлялось желания петь. Или брать уроки пения. Почему она... она... как вы говорите, расцвела только сейчас? Почему?
Сэл пожал плечами.
— Кто знает. — Он задумался на мгновение и сказал: — Должно быть, пришло ее время. Вот и все. Одни звезды начинают раньше, другие — позже. Сейчас у Изабель, ну как бы вам это объяснить, пробили ее внутренние часы, в общем, в этом роде.
Джемелли нахмурился и пристально посмотрел на Сэла.
— Вы так думаете?
Сэл кивнул.
— Да, думаю.
Джемелли мрачно покачал головой.
— Ошибаетесь.
«Странный старик. Чертовски странный старик».
— Это вы пробудили чудесный голос ее сердца, вы. — Старик ткнул пальцем в Сэла. — Я пришел поблагодарить вас. — Старик поднял стакан. — Спасибо, мистер Толедано.
— Марко, — сказал Сэл. В его голове поднялся целый рой мыслей: "Не исключено, что он поможет мне.
Познакомит меня с каким-нибудь владельцем ночного клуба или еще с кем-нибудь. Выхлопочет разрешение на работу".
— Марко, — снова заговорил Джованни. — Я искал вас после того, как Изабель спела, но вы уже ушли. Я сразу хотел поблагодарить вас. Поблагодарить за смех моей дочери. За улыбку на ее лице. Вы видели эту улыбку, Марко?
«Ее отец, этот клоп, совсем как ребенок».
— О да, я думаю...
— Эта улыбка, ведь вы ее видели... — Глаза Джованни потеплели и увлажнились. — Эта улыбка идет прямо из души моей Изабель. Я знаю, знаю мою маленькую девочку, люблю и понимаю ее, и сегодня, после того, как она спела и все окружили ее, и потом, когда она улыбалась, я знал, что моя Изабель счастлива. Никогда в жизни я не видел, чтобы моя дочь так улыбалась. И я понимаю ее чувства. Сегодня моя Изабель счастлива. Впервые в жизни. И это сделали вы. — Он палкой указал на Сэла.
— Мистер Джемелли, — скромно возразил Сэл. — Вы мне льстите. — «Если бы это что-нибудь значило. Если бы это хоть что-нибудь значило». — Я думаю, что...
— Нет, — решительно заявил Джованни, махнув рукой, словно отметая все возражения Сэла. — Только благодаря вам моя дочь обрела радость жизни. Только благодаря вам.
«А у этого скрюченного старикашки есть и ум, и сила воли, и решительность. Карлик-мультимиллионер. Смекалки ему не занимать».
— Никто не знает так хорошо мою маленькую девочку, как я, Джованни. — Он помолчал, глядя на темную жидкость в стакане, и снова заговорил: — У моей девочки... у моей девочки была очень трудная жизнь.
«Дочь богача. Какая у нее, черт возьми, трудная жизнь?»
Джованни поднял глаза на Сэла.
— Она так несчастна, моя девочка. Вы даже не можете себе представить. Марко, — Джованни наклонился к нему, — она росла без матери. — Джованни замолчал.
«Еще бы, конечно, не могу!» Воспользовавшись молчанием старика, Сэл поинтересовался:
— А... а почему вы не женились снова, сеньор Джо...
Джованни не ответил и продолжал свою мысль:
— Мне даже в страшном сне не снилось, что у моей малышки не будет матери. — Казалось, Джованни говорил сам с собой, глядя на Сэла невидящими глазами. — Какое горе! Какая боль! Какое одиночество! — Он приложил к своей груди скрюченную руку. — Моя Изабель. Она потеряла мать в день своего рождения. — Джованни взболтнул виски. — В этом я виню себя.
«Должно быть, она была великолепная женщина, — подумал Сэл, — раз он до сих пор о ней вспоминает».
— Так что понимаете, Марко, когда моя Изабель улыбается вот так, от всего сердца, мне это приносит огромную радость. — Старик усмехнулся, и на лице его появилось выражение какой-то мрачной гордости. — Как это могло случиться, Марко, что жизнь такого калеки, как я, скрасили две самые прекрасные женщины?
Сэл молчал, не мешая Джованни выговориться. К чему старик клонит? Ведь неспроста все это Сэлу рассказывает...
— Моя жена... моя жена была... э... как солнце, поднявшееся над океаном. Понимаете? И дочь тоже — как солнце. Но солнце порой закрывают тучи, и тогда начинается шторм. Понимаете? Назавтра солнце снова проглянет, и океан успокоится, но сегодня, сегодня... — Джованни пожал плечами и тряхнул головой. — Понимаете? Я плохой отец, Марко. Я слишком люблю свою дочь. Да, я сам во всем виноват. Не могу наказывать девочку. Какой же я после этого отец? — Он воздел руки к небу и с трудом продолжал: — Настоящий отец должен наказывать свою дочь. Я же не наказал ее даже тогда, когда, семилетняя, на дне рождения у подруги она растоптала все подарки, потому что они предназначались не ей. Что я за отец, если даже прикрикнуть на нее не решаюсь? Ей было тринадцать, когда она попала в полицию за то, что в поселке Роцинха купила у мафиози макону. В пятнадцать она занималась любовью с садовником прямо в машине. — Джованни сокрушенно покачал головой. — А потом убежала из школы и связалась с ангольским дипломатом. Ну какой я отец? Я слишком ее люблю. Я сам во всем виноват. Я, как это вы говорите, человек никчемный. Не могу быть с Изабель строгим, как того хочет моя сестра Ангелина. Ну не могу. Стоит ей взглянуть на меня своими большими печальными глазами, и я сразу вспоминаю ее мать и ничего не могу с собой сделать! Я — банкрот. — Он осторожно потер свои ревматические руки. — Как отец — я полный банкрот.
Наступило молчание. Первым его нарушил Джованни. — В сердце моей дочери поселилась тоска. Много, много тоски. Порой она запирается в комнате и часами — понимаете? — часами рыдает. Во всем доме слышно. Доктора говорят, что это такая... такая депрессия — маниакальная называется. Но это все от тоски. Вот здесь, — он коснулся своей груди. — Великая тоска и огромный гнев, Марко. — Он отпил из стакана виски. — И в этом нет ничего удивительного. Ведь с самого рождения она осталась без матери. — Он повернулся к Сэлу. — Так что понимаете, Марко, я не мог не поблагодарить вас, когда увидел, как моя дочь улыбается. Увидел ее счастливое лицо. Впервые в жизни. Grazio[17], сеньор Толедано. Вы так много сделали для нее и для меня.
«О'кей, я — великолепный человеческий экземпляр. Ну и что же я заслужил?»
— Марко, я хочу кое о чем вас попросить, о'кей? «О'кей!»
— Станьте учителем Изабель. Чтобы из нее получилась певица. Вы же учили ее все это время на корабле, она мне рассказывала. Все равно капитан вас уволил. Верно? А я вам предлагаю работу. Что скажете?
«Вот это здорово. Я буду иметь укрытие, да еще учить Изабель!»
— Не знаю, право, сеньор Джемелли. У меня уйма предложений со всего света. Я вот сижу и думаю, какое из них принять.
— Да, да, — кивнул сеньор Джемелли, — знаю, вы прекрасный музыкант, очень известный, но поймите, речь идет о моей дочери. Это для меня очень важно. Очень. Я буду вам хорошо платить.
Сэл улыбнулся:
— Уверен, сеньор, мы договоримся.
— Скажу вам сразу: вы будете жить в одной из квартир компании Джемелли де Жанейро и у вас будет автомобиль. Это, как говорится, хлебные.
Сэл улыбнулся.
— Чаевые.
— Si[18], чаевые. Совершенно точно. — Он насколько мог выпрямился и протянул Сэлу маленькую, похожую на лапку руку. Сэл пожал ее.
— Скажите, Марко, какие у вас планы в отношении Изабель? Она ведь очень способная, да? Настоящая артистка. Что ей нужно прежде всего? Сцена? Опера, да? До-ре-ми-фа-соль? Да? Занятия, занятия, занятия — это primo[19], нет?
— Конечно же не-е-е-ет, — протянул Сэл.
— Нет, нет, — с готовностью поддакнул Джованни. — Я такой глупый. Изабель не какая-нибудь оперная корова. Толстая и жирная. Она прекрасна, как сверкающая звезда. Кинозвезда. Первым делом вы возьмете ее в ночной клуб, чтобы она пела там самбу, а? — Его глаза сверкали. — Вся Бразилия будет от нее без ума.
Сэл задумчиво почесал шрам под бородой.
— Нет, сеньор Джемелли, — сказал он серьезно. — Видите ли, Изабель, возможно, бразильская гражданка, но певица она американская.
— А-а-а... — протянул Джованни, сдвинув брови и пытаясь осмыслить то, что говорил ему Сэл.
— Видите ли, сеньор Джемелли, ночные клубы не самое подходящее место для начинающей певицы. Ночные клубы, дискотеки, бары — все это не музыкальный, а алкогольный бизнес. На первом месте там торговля спиртным, а не музыка, понимаете? Не хочу, чтобы Изабель начинала на этой... помойке.
