Кристиан Мерк - Под маской молчания
Карреджо подошел к Виктору, когда он и Джо покидали здание:
— Очень интересно, дотторе, очень. А скажите мне, он вам не снится?
Виктор насторожился. Кто? Тот, Макензен, фото которого он видел в квестуре? Нет, хотя иногда всплывает в памяти в дневное время. И кровь на мобильном телефоне.
Джо потянула его за рукав:
— Нам пора, идем, прошу тебя.
Разжалованный полицейский шагнул за ними.
— Он ведь не сразу умер. Стефано. И вы не можете забыть его. — Он усмехнулся. — Меня вышвырнули из кабинета, но мозгов не лишили. Не такой уж он дурак, этот Карреджо.
Пожалуй, прошлое никогда не уйдет безвозвратно. Ни в какие подземелья сарацинов не спрятаться. Всегда найдется человек, желающий свести концы с концами, состыковать события этих четырех лет.
— Нет, не снится. Но я не забыл его. Спокойной ночи, сэр.
На лице Карреджо вместе с торжеством отразилось и что-то похожее на признательность. Да, он простой уличный полицейский, но его чутье, его навыки с ним, никуда не делись и останутся с ним. Он зашагал по улице, насвистывая мелодию своей юности.
87
Принудительная отставка не способствует душевному покою. Конечно, чеки, поступавшие из банка каждые две недели, смягчали переход к старушечьей жизни для Марианны и отодвигали столкновение с суровой реальностью для ее потомков. Ничто не связывало ее с лихим рейдом Андолини на мотель Джо, полиция не беспокоила. Две машины, собака, дважды в месяц встречи с младшими коллегами по работе.
Но беспокойство не проходило. Руки скучали по штурвалу «большого корабля», по росчерку пера, приводившему к необратимым событиям, за которыми можно было лишь следить по сообщениям средств массовой информации.
После ознакомления с документами Талента и вынужденного прекращения активности она подумывала о семинаре по финансовому планированию в местном колледже, однако вовремя осознала, что не сможет не выдать своего весьма своеобразного опыта. Пыталась развлечь себя поездками по магазинам, но к этому занятию еще с детства испытывала отвращение, только возросшее с годами.
И Марианна сдалась, как сдаются очень многие отставники и пенсионеры. Праздно валялась в постели по утрам, бессмысленно гипнотизировала бельмо телевизионного экрана, игнорировала прическу, косметику и пекла себе пирожные, не заботясь о фигуре. Подолгу сидела она теперь на веранде летнего бунгало своей дочери, лениво перелистывая очередной роман, присланный из женского книжного клуба.
И в это последнее свое утро Марианна поздно покинула постель, спустилась по лестнице в халате и шлепанцах. Пес скулил от голода, тычась носом в пустую миску.
— Сейчас, сейчас… Вот обжора, — вздохнула Марианна и чуть отпихнула собаку, чтобы насыпать в миску крупных коричневых гранул.
Рефлексы притупляются, но не исчезают. Собака еще не успела залаять, а Марианна уже повернула голову к окну и обратно, рванулась к лестнице, к своему пистолету, спрятанному под кроватью. За нею грохнуло выбитое стекло, застучали по полу тяжелые мужские башмаки. Марианна уже вбегала в спальню.
Но с кровати на нее уставился ствол с навинченным глушителем.
Ффухх!
Пуля прошла меж глаз Марианны и сквозь две кирпичные стены за нею.
Местная полиция, так и не завершившая это глухое дело, подивилась, как проник в спальню этот таинственный стрелок. Должно быть, опытный угонщик автомобилей. На замках ни следа взлома.
Еще больше раздумий провинциальных пинкертонов вызвал извлеченный из стены смертоносный снаряд. Оружие такого калибра очень редко попадает в руки грабителей. К тому же пуля… Такое, пожалуй, можно лишь в армии встретить.
Карбид вольфрама.
88
Наконец-то и в Венецию пожаловала весна.
Уровень воды в канале под их улицей упал, все не смытое и не догнившее обнажилось и распространяло легкую вонь, щекотало носы обывателей. Виктор с минуты на минуту должен был вернуться домой, как и каждый вечер, нагруженный книгами, превратившими его уголок в подобие сельской библиотеки. Джо сидела внизу перед гончарным кругом, вращая его правой ногой и скользя по влажной поверхности изделия пальцами.
Вдруг трубчатое глиняное сооружение перед нею рухнуло, как башня осаждаемой крепости, а колесо со скрипом остановилось. Джо прислушалась, приоткрыв от напряжения рот. Опять. Снова это ощущение внутри нее. Она услышала шаги Виктора. Он подошел и остановился рядом, глядя на нее. Из глаз ее хлынули слезы, она вскочила и бросилась к нему. Она испытывала смущение и к тому же немного беспокоилась из-за того, что недостаточно много ела в последние дни.
— Ты готов стать отцом?
Слезы ручьями струились из незрячих глаз. Виктор обнял ее и потихоньку покачивал, успокаивая.
— Это девочка, Виктор. И я никогда ее не увижу.
— Я все тебе расскажу. Обещаю. Ты все-все-все узнаешь.
В клинике с ней не согласились в одном весьма важном аспекте.
— Двойняшки, — улыбался молодой гинеколог, показывая на монитор, где рядом бились два крохотных сердца.
Виктор особенно осторожно вел в этот вечер Джо, обходя любую выбоину на мостовой. Принялись перебирать имена.
Прибыли родители Виктора, купившие себе новый дом на Блок-Айленде. После недели прогулок по городу с ежевечерними посещениями тратторий они отправились обратно в Штаты. Перед тем как взойти на борт водного такси в аэропорт, мать Виктора пригнулась к уху Джо и что-то прошептала ей. Виктор увидел, что Джо улыбнулась.
— Что она тебе сказала? — спросил он, глядя вслед катеру.
— Женские секреты, — снова улыбнулась Джо.
На следующее утро, в воскресенье, Виктор направился в булочную на углу за ее любимыми миндальными круассанами. На обратном пути он купил лилии, свежие и душистые, напомнившие ему тот цветок пустыни, названия которого он не знал, а запаха не мог забыть. Колокола Сан-Сте как раз пробили восемь. Он открыл входную дверь и обогнул стойку с вазами, направляясь на кухню. И уронил цветы на пол.
На рабочей табуретке Джо сидела Анника, лениво проворачивая ногой гончарный круг.
— В воду надо было поставить, — укоризненно произнесла она, кивая на разбросанные лилии.
89
Джо уже взобралась на крышу. Расслышав тихий щелчок в замке, она сразу поняла, что это не Виктор. Различила музыкальный звон двузубой отмычки, как любой нормальный человек различает примесь незнакомых специй в любимой еде. Она тут же выбралась через окно и осторожно подняла свое уже тяжелое тело на кровлю. По лестнице топали тяжелые мужские сапоги. «Если бы только я, — сокрушалась Джо. — Но двое во мне… И Виктор…» Она тихо пробиралась по черепичной кровле к пожарной лестнице. Но тут из-под ноги выскользнула и загрохотала под уклон сорвавшаяся плитка. Упала с крыши и разбилась обо что-то жестяное внизу. Шаги приблизились вплотную, пахнуло мужским лосьоном после бритья, потом и недавно выпитым кофе. К щеке прикоснулся холодный ствол винтовки.
— Вас ждут внизу, — произнес незнакомый американский голос. Неестественно вежливый.
Джо представила себе линию от щеки до плеча, на котором висела винтовка, извернулась, обхватив ствол и ложе обеими ногами, и рванулась изо всех сил. Удивленный бандит вскрикнул, рухнул и с грохотом покатился по крыше. Сорвался вниз. Непонятный звук падения. Соседка открыла окно и спросила, в чем дело. Вопрос застрял у нее в горле, сменился визгом:
— Пресвятая Дева Мария!
Джо охватил забытый охотничий азарт.
Анника услышала шум и вскочила, ударившись коленями о верстак. Виктор рванулся к выходу, расшиб лоб о низкую притолоку, выбежал наружу и сразу повернулся к крыше. Анника с винтовкой наизготовку понеслась за ним. Полуодетые соседи вывалили на улицу и отпрянули, увидев оружие. Джо спускалась по пожарной лестнице. Она уже почувствовала охотницу незрячими глазами, поняла, что Виктор попался. Ненависть Анники светила ей черным светом.
— Надо бы нам поговорить, — объявила Анника.
Взгляд Виктора уперся в плосколицего земляка, птичьим пугалом насаженного на металлический забор палисадника Калабрезе. Он ведь наверняка сюда не рвался, бедняга. Анника заставила. Полицейских сирен пока не слышно. Девица с винтовкой выглядит непредсказуемой, в любой момент может их прикончить.
— Я из-за вас работу потеряла, — пожаловалась Анника. — За мной везде гоняются. Сюда добиралась в какой-то ржавой посудине, вся провоняла рыбой и маслом машинным.
— Мы с Марианной обо всем договорились, — заверил Виктор, стараясь сохранять спокойствие.
— Я тоже. — Анника расплылась в улыбке. — Очень мило мы с мамашей побеседовали.
Виктор заметил на шейной цепочке Анники тяжелый золотой перстень. Охотничий трофей, понял он, но не почувствовал жалости к Марианне.
