Юрий Кареткин - Сердце России
Резво преодолев полтора лестничных пролета, Илья нагнал тещу в коридоре третьего этажа и зашагал рядом с ней.
— Нам сюда, — коротко бросила Светлана, открывая дверь с надписью "Предродовое отделение".
Илья обернулся, увидел возникших в коридоре мужчин, на лицах которых возродилась надежда, скользнул в комнату вслед за главврачом и запер накладной замок.
Осторожно обернувшись, разведчик к своему удивлению не обнаружил ничего страшного и в этом небольшом помещении. Здесь был только стол, за которым сидела медицинская сестра, и кровать, на которой лежала укрытая простыней молодая черноволосая женщина с большим животом.
У изголовья кровати была еще одна дверь, на которой висела табличка "Родовое отделение".
— Вот уж куда меня никакая ведьма не затащит! — решил Илья.
Светлана сидела рядом с роженицей на стуле. Главврач положила правую руку ей на живот, а левой держала запястье, проверяя пульс.
Женщина страдала. По ее лицу катились крупные слезы, она стонала так, будто твердо решила не родить, а умереть! Ее можно было бы назвать красивой, если бы ее лицо не было искажено мукой, и в глазах, которыми она уставилась в потолок, не застыл страх. Этот страх вызывал у женщины спазмы, мешающие плоду появиться на свет.
Илья проследил ее взгляд, не обнаружил на свежевыбеленном потолке ни единой трещины и понял, что если потолок и обрушится, то явно не сегодня. Что-то с этой молодой особой было не так!
— Ты мне скажешь наконец, Лиза, чего ты боишься?! — строго спросила Светлана. — Что тебе наплела старая карга? Скажи!
— Нет! — выкрикнула Елизавета Севастьянова, с ненавистью взглянув на главврача.
— Умрет, а не скажет, — с уважением подумал Илья, — такую любая спецслужба с руками оторвет!
— Ах, нет?! — вскричала его бессердечная теща. — Вера, у тебя все готово?
— Да, Светлана Николаевна! — выглянув в приоткрывшуюся дверь родового отделения, доложила акушерка.
— Готовься, дура, — страшным голосом пригрозила роженице главная повитуха, — будем резать!
— Режьте! — с отвагой обреченного заявила Лиза. — И жгите! — добавила она и разрыдалась.
— Ну что ты с ней будешь делать?! — в сердцах воскликнула Светлана, обращаясь к зятю. — Ведь все у тебя в порядке, — попыталась она вновь усовестить роженицу, — ты — здоровая русская баба, красивая, сын твой здоров, вон как ворочается! Глеб вот-вот с ума спятит; брат твой, Леня, уже усы свои изжевал!
Услышав об изжеванных усах старшего брата, Лиза на секунду улыбнулась сквозь слезы.
— Ну, милая! — обрадовалась главврач, заметив ее улыбку. — Пойдем, родим быстренько, и — домой.
— Не-е-ет!!! — испуганно закричала женщина и смолкла.
В предродовом отделении повисла тишина.
В дверь осторожно поскреблись, потом слегка постучали, потом загрохотали удары в панике молотящих по ней четырех кулаков.
Илья отпер замок и слегка приоткрыл дверь.
— А если я вам сейчас по лбам постучу? — поинтересовался он у двух напуганных тишиной мужчин.
— Мастер, — с надеждой обратился Севастьянов к человеку, о котором уже сутки ползли по городу самые невероятные слухи, — как там?
— Нормально, — пожал плечами Илья, — сейчас родим. Усы не жуй, — строго сказал он брату роженицы, — ребенка пугаешь!
Ведерников ринулся на первый этаж в аптечный киоск за бритвой.
Раскисшее лицо Глеба вдруг затвердело, он прямо взглянул Илье в глаза:
— Скажи ей, Мастер! Скажи: так не может быть, так не будет! Пусть родит…
Мужества Севастьянову хватило ненадолго: из его глаз брызнули слезы, он стал оседать на пол.
Илья запер дверь, с досадой подумал о том, что действовать придется вслепую, и подошел к теще. Он взял ее за руку, помог подняться со стула, передвинул его к самому изголовью кровати и сел рядом с роженицей.
Светлана, слегка удивленная, присела на краешек стола. Она, медсестра и застывшая в дверях родового отделения акушерка стали с интересом ожидать дальнейшего развития событий.
Илья пристально взглянул Елизавете Севастьяновой в лицо.
В голубых, подернутых слезами, глазах Лизы помимо страха читалась глубокая, не заслуженная ею обида.
То, что исчезло, напрочь улетучилось из памяти и крови уже год тому назад, вернулось! Вернулось самым бесовским, сатанинским образом в пятницу ранним вечером, когда муж привез ее в родильный дом.
— Жди! — весело распорядился Глеб, погладил жену по животу и поцеловал в щеку. — Сбегаю, узнаю что там да как!
Он оставил ее в джипе на переднем сиденье у открытого окна, как на крыльях взлетел на крыльцо и исчез в дверях. Лиза с улыбкой посмотрела ему вслед и вновь принялась мечтать о том, какого красивого и сильного мальчишку она родит мужу не позже чем завтра, как будет гордиться Глеб своим сыном и… женой, конечно!
О том, что родится мальчик, еще три месяца назад сказала ей главврач после очередного обследования. Светлана Николаевна как всегда улыбалась, а Леониду, старшему брату Лизы, с которым в тот раз она приезжала в находящуюся здесь же женскую консультацию, представилась главной повитухой.
— Православная, — догадалась Лиза, — все будет в порядке!
Дожидаясь мужа, она думала о том, что неплохо было бы через год родить еще одного ребенка, лучше девочку, потом еще, потом…. Потом посмотрим!
Но следующей пусть, конечно, будет девочка: у каждого настоящего мужчины должна быть младшая сестренка. Ее старший брат, Леонид, защищал и оберегал ее всю жизнь, с самого рождения, и вот ведь какой вырос: решительный, смелый, весь в усах.
— Дай, погадаю, красавица! — неожиданно раздался у самого уха Лизы громкий насмешливый голос.
Вздрогнув от неожиданности, женщина повернула голову и встретилась с черными глазами старой цыганки, неслышно подошедшей к машине и теперь стоящей рядом с передней дверью. Эти глаза острыми мелкими буравчиками впивались в душу, в ликующую душу русской женщины, готовящейся стать Матерью! За насмешливой улыбкой в глазах цыганки угадывалась плохо скрытая ненависть. Эта ненависть, как яд, как жгучая, убивающая все живое, кислота, мгновенно разъела давно зажившую душевную рану Лизы и просочилась в сердце.
— Расскажу кого родишь, от кого…
— Отвести взгляд, не смотреть! — пытаясь собраться с силами, приказывала себе Елизавета, но не могла.
Эти страшные глаза приковали ее к себе, парализовав разум и волю. Атака этой грязной, бесчеловечной твари, нежити в нелепых цветастых юбках была неожиданной, она застала женщину врасплох, лишив ее сил к сопротивлению! Лиза почувствовала, что сейчас потеряет сознание.
Двери родильного дома распахнулись, на крыльцо вышел Глеб, увидел стоящую рядом с джипом мерзкую старуху, и счастливая улыбка мгновенно исчезла с его лица.
— От машины, мразь! — загремел он грозно, ринувшись вниз по лестнице.
— Негра родишь! — злобно выкрикнула цыганка в лицо женщине и, подобрав юбки, устремилась прочь.
Лиза провалилась в черную бездну.
Она очнулась в приемном покое и открыла глаза. Рядом с кушеткой, держа ее за руку, сидела главврач, медсестра убирала шприц. Расстроенный Глеб стоял рядом и с надеждой смотрел на главную повитуху. Заметив, что жена очнулась, он с облегчением вздохнул.
— Как же ты нас напугала, красавица! — улыбнулась Светлана Николаевна, пытаясь согнать с лица тревогу. — И это называется — русская женщина! Если уж какая-то паршивая цыганка способна тебя в обморок свалить… Ты ей, хотя бы, накостылял? — повернулась она к Глебу и незаметно ему подмигнула.
— А как же! — воодушевленно соврал будущий отец.
Он бы не просто накостылял, он задушил бы это сатанинское отродье, если бы догнал. Увидев откинувшуюся на спинку сиденья бесчувственную жену, от погони разгневанный супруг вынужден был отказаться.
— Что она тебе там наболтала? — продолжила сеанс психотерапии главврач. — Пообещала, что растолстеешь после родов, если денег не дашь?
Лиза предостерегающе взглянула на мужа: молчи! Глеб прикрыл глаза и кивнул.
— Или эта ведьма пригрозила, что затащит твоего благоверного в постель, пока ты в роддоме?
Представив своего «благоверного» в объятиях уродливой старухи, Лиза улыбнулась.
— Зря смеешься, — заметила Светлана Николаевна, вставая, — история знает примеры, когда любвеобильные старушки набрасывались на молодых мужиков. Гоголевская Панночка, например, примадонны всяческие…
Глеб помог ей снять белый халат.
— Все, ребята, убегаю, у моего мужа сегодня юбилей! Ничем не забивай себе голову, Лизавета, думай только о сыне. И чтобы завтра же родила! Удачи…
Уснув вскоре под действием успокоительного, Лиза очнулась посреди ночи. Она была в одноместной палате; в окно, пробивая тюлевые шторы, светила полная луна, застыв ажурным пятном на противоположной стене. Лучше бы она не просыпалась никогда!
