Эрик Ластбадер - Сирены
— Ищите улики? — поинтересовалась она. Бонстил обернулся, в руках у него Дайна увидела бутылку.
— Нет, всего лишь ломтик лайма, — он улыбнулся.
— Вы пришли слишком поздно, — заметила она, закрывая дверь. — Я вся выдохлась.
Он открутил пробку и сделал глоток прямо из горлышка.
— Может быть, вам все же стоит воспользоваться стаканом? — едко бросила Дайна. Она злилась из-за того, что он не счел нужным встретиться с ней раньше.
Бонстил беззаботно потряс бутылкой.
— Ничего. Я привык есть на ходу.
Только сейчас Дайна как следует рассмотрела его шикарный бледно-розовый костюм, который плохо вязался с ее представлениями о размерах жалования офицеров полиции.
— Вы неплохо одеваетесь для полицейского, во всяком случае. — Она плюхнулась в кресло и сняла туфли. Он усмехнулся.
— Вот что значит быть на содержании, — возможно, он сказал это в шутку, однако выражение, затаившееся в его серо-голубых глазах, оставалось угрюмым и замкнутым. Затем он прислонился к холодильнику и сказал. — Вы хотели поговорить со мной. О чем?
— Вы сказали, что вам понадобится моя помощь.
— Ну да, впрочем, я не думаю...
— Вы передумали.
Поставив бутылку, он подошел к маленькому столику и, отогнув занавеску, выглянул наружу. На автостоянке царила обычная суматоха.
— Я не хочу ввязывать вас в это дело.
— Почему?
Он повернулся к ней.
— Удивительно слышать такой глупый вопрос из уст столь умной леди, мисс Уитней.
— Я хочу помочь.
— Я ценю это. — Его глаза, однако, говорили иное. — Однако вам не стоит понапрасну утруждать себя. Дайна сменила тактику.
— Вы не были откровенны со мной до конца.
— Да? — он произнес это без всякого удивления. — Относительно чего же?
— Той кровавой эмблемы, обнаруженной вами, сбоку на... колонке, — она глотнула воздуху, усилием воли отгоняя кошмарное видение, засевшее глубоко внутри нее.
— Это — дело полиции, мисс Уитней.
— И мое тоже.
Произнося это, Дайна наклонилась вперед. Бонстил вздохнул и, закрыв глаза, потер веки. Когда он заговорил, его голос приобрел монотонное, занудливое звучание, как у лектора, читающего незнакомый или изрядно опостылевший материал.
— Чуть больше двух лет назад тринадцатого ноября у северо-западной границы парка Голден Гэйт в Сан-Франциско было обнаружено тело двадцатитрехлетней студентки колледжа. Перед смертью она была жестоко избита и изуродована. Возле ее тела лежал камень с рисунком, изображавшем, как выяснилось при обследовании, меч, заключенный в кольцо. Позднее так же подтвердился тот факт, что эмблема, — он намеренно употребил слово, произнесенное Дайной, — была нарисована кровью жертвы. Никто по подозрению в совершении этого убийства задержан не был. — Он вернулся к холодильнику и опять прильнул к бутылке.
— Тремя месяцами позднее, опять-таки тринадцатого числа, изувеченный труп двадцатипятилетней женщины был найден под одним из причалов на Эмбарнадеро. На сей раз точно такая же эмблема красовалась на внутренней поверхности бедра убитой.
— Прежде чем наступил черед третьей жертвы — двадцатисемилетней модели — полиция Сан-Франциско подключила к расследованию несколько психиатров, специализировавшихся в области криминальной психопатологии. — Бонстил покряхтел. — Эти книжные черви смогли сказать только то, что убийца вероятно нанесет следующий удар через три месяца тринадцатого числа. Они утверждали, будто это маньяк.
Бонстил скривил губы, изображая подобие улыбки.
— Мерзавец оставил их всех в дураках. Преступление произошло действительно через три месяца, однако не тринадцатого, как предполагалось, а одиннадцатого мая. — Он бросил пустую бутылку в мусорный бак сбоку от холодильника. — Полиция Сан-Франциско начала сходить с ума. Особенно из-за того, что труп модели был найден женой армейского полковника на территории военной базы.
— Некоторый свет на это дело пролила статья в «Кроникл». Ухватившись за эмблему, журналист называл убийцу Модредом — черным рыцарем при дворе короля Артура. Именно такой подход встретил со стороны публики массу откликов. Прозвище приклеилось к преступнику.
Дайна поднялась на ноги.
— Что вы хотите? — спросил Бонстил.
— Просто тоника.
— Не беспокойтесь. Я достану сам. — Он спустился на корточки перед холодильником.
— Только похолодней, — попросила Дайна. — Лед в морозилке.
Зачерпнув горстку кубиков, он сунул их в стакан, наполнил его тоником и передал Дайне.
— Откуда вы все это знаете? — она хотела проверить, расскажет ли он ей все до конца.
— Четвертое убийство Модред совершил в Ла-Хабре.
— В Оиндж Каунти? Это довольно далеко отсюда. Кажется, даже немного за пределами вашей юрисдикции, не так ли?
Бонстил покачал головой.
— Я в определенном смысле похож на тех психиатров. Подобные случаи — моя работа. Разница только в том, что я ковыряюсь в дерьме каждый день, в то время как они безмятежно набивают трубки, развалившись в кожаных креслах. — Он скрестил руки на груди. — Жертва в Ла-Хабре была обнаружена в начале прошлого года. Шестую нашли в начале нынешнего в Анагейме. Ваша подруга — мисс Макдонелл — стала седьмой по счету. — Он выпрямился. — Теперь, надеюсь, вы понимаете, что не в состоянии помочь нам.
— Скоро ли вы сумеете отыскать ...его?
— Модреда? — Он невольно усмехнулся. — Вот бы знать. Разумеется, по мере накопления фактов наши шансы возрастают. Но, — он пожал плечами, — никто не знает его намерений: ни ребята из полиции округа, ни я. Только сам Модред. Психиатры говорят, что он пытается установить контакт с миром таким извращенным способом. Беда в том, что мы до сих пор не расшифровали язык, которым он пользуется. Это нелегко.
Дайна откинула голову назад.
— А тем временем женщины погибают одна за другой, подобно Мэгги. — Ее глаза сверкнули. — Почему, черт побери, вы не предпримете что-нибудь?
На это было нечего сказать, и Бонстил, наблюдавший за Дайной, предоставил ее горьким словам повиснуть в воздухе. Тягостное молчание было прервано слабыми звуками, доносившимися снаружи: приглушенным смехом, хлопками, скрежетом металла, шумом заводимого мотора.
— Простите, — Дайна поставила свой стакан на стол. — Я злюсь, потому что устала и, к тому же, не знаю, что мне теперь делать.
— Для меня, — отозвался он, — это не просто работа.
Резкие, гортанные нотки в голосе капитана заставили Дайну вскинуть голову как раз вовремя, чтобы заметить мрачные и зловещие желтые огоньки в глубине его глаз. Они произвели на Дайну такое же впечатление, какое производит флаг, взвивающийся на мачте корабля перед атакой. Она посмотрела на Бонстила так, словно видела впервые.
— Вы найдете Модреда? — спросила она.
— Да, мисс Уитней. Я найду его. — Внезапно, он показался Дайне усталым и постаревшим. Ему было лет тридцать восемь-тридцать девять, однако он выглядел в этот момент на все пятьдесят. — Рано или поздно я отыскивал каждого из них.
За этими словами стояло гораздо больше, чем он хотел высказать открыто. Дайна, почувствовав это, невольно поежилась.
— Может быть, вы согласитесь звать меня просто Дайной, Бобби?
Еще при первой встрече он говорил, что его никто никогда не называл так. Возможно, именно это имя, придуманное ею, не давало ему расслабиться.
— Хорошо, Дайна, — тихо ответил он. Она протянула ему руку.
— Вы будете держать меня в курсе? Вместо того, чтобы пожать ладонь Дайны, Бонстил поднял ее стакан и произнес:
— La Monte de Modred.[18]
Когда он поднес стакан к губам, кубики льда запрыгали в жидкости.
* * *Тело Март унесли вместе с двумя другими, и Бэб скрыл от нее место, где должны были похоронить добродушного бухгалтера и дом в Бенсонхерсте, в котором собирались устроить прощальную церемонию.
— Ты думаешь, мама, что мы можем вот так запросто показываться там? Дудки! Слушайся меня и забудь про все это, ясно?
Она попыталась забыть, но ей не удавалось. Вновь и вновь у нее перед глазами всплывало удивленное и оскорбленное выражение на лице Марта, распластавшегося по стене, и пятно крови, яркое, как оперение тропической птицы.
Дайна не могла забыть и его доброго и ласкового отношения к ней. «Ничего не могу поделать с собой, — бывало сетовал он. — У меня трое сыновей, а мне всегда хотелось иметь дочку». Ее желание попрощаться с ним и впрямь было очень велико, и слова, сказанные Бэбом, заставили девушку понять, какая глухая стена отделяет ее новый мир от остального общества. Жизнь изгоев наряду с положительными сторонами имела и отрицательные.
Чтобы отвлечься от грустных мыслей, она спросила Бэба, как ему удалось так лихо справиться с двумя вооруженными грабителями. Он лишь рассмеялся в ответ и поведал ей историю о том, как однажды подрался с тремя белыми морскими пехотинцами.
