Оке Эдвардсон - Танец ангела
Г.К.: То есть вы ехали в этой машине?
К.В.: Наверное, ехал, раз вы нашли там мои отпечатки, или как? И единственным объяснением может быть то, что хозяин занимается черным извозом.
Г.К.: Почему лжет ваш приятель о том, что вы арендуете парковочное место?
К.В.: Вы о чем?
Г.К.: Почему вы говорите, что ваш приятель лжет о том, что вы арендуете у него парковочное место?
К.В.: Теперь припоминаю…
Г.К.: Не понял ответа.
К.В.: Точно! Я совсем забыл. Я действительно когда-то снял там место, но тут же сдал его другому.
Г.К.: Тогда вы можете назвать имя человека, которому вы сдали место.
К.В.: Конечно. Но дело в том, что я не получал от него известий уже много месяцев. И денег тоже.
Г.К.: Но вы продолжаете платить за парковку сами?
К.В.: Я бы не хотел остаться без места в случае необходимости.
Г.К.: А тот, кому вы сдали, не вступает с вами в контакт?
К.В.: Да, давно.
Г.К.: Но в то же время на вашей парковке стоит машина, которую вы не знаете, но на руле и двери которой есть ваши отпечатки.
К.В.: Удивительно, какие иногда бывают совпадения.
Г.К.: Анализ показал, что кровь в машине совпадает с частью крови в вашей квартире.
К.В.: Групп крови не так много, кажется, три?
Г.К.: У нас есть также показания свидетеля, что в вашей квартире в Гетеборге находилась одежда со следами крови.
К.В.: Кто это сказал?
Г.К.: У нас есть показания свидетеля, что одежда лежала в черном пластиковом пакете в вашей квартире.
К.В.: Вранье.
Г.К.: Откуда эта кровь?
К.В.: Какая кровь?
Г.К: Пятна крови…
К.В.: О’кей… я должен сказать одну вещь.
Винтер встрепенулся и переглянулся с Коэном.
Г.К.: Что вы хотите сказать?
К.В.: Я не убийца.
Г.К.: Вам будет лучше, если вы признаетесь.
К.В.: Что?
Г.К.: Если вы признаетесь, вы почувствуете большое облегчение. Прекратятся все эти допросы.
К.В.: Черт побери, я не делал этого.
Г.К.: А что вы делали, Карл?
К.В.: Я…
Г.К: Я не понимаю.
К.В.: Я…
Г.К.: Я не слышу.
К.В.: Этому есть объяснение. Дело в том, что мы с приятелем иногда охотимся в свободное время.
Г.К.: Вы иногда охотитесь в свободное время?
К.В.: Да.
Г.К.: На кого вы охотитесь?
К.В.: Лоси, косули, зайцы, птицы.
Г.К.: Это незаконная охота?
К.В.: Да.
Г.К.: Я правильно понял, что вы занимаетесь браконьерством?
К.В.: Да.
Г.К.: Когда это происходило?
К.В.: Каждый раз, когда я бывал в Швеции. Поэтому я и… у меня нет алиби.
Г.К.: Где вы охотитесь?
К.В.: В лесах к северу от Гетеборга. Далсланд, Вермланд. Это не для того…
Г.К.: Я не слышу.
К.В.: Это не ради денег. Хотя это неплохо…
Г.К.: Я не понимаю ваш ответ.
К.В.: Хотя за это неплохо платят.
Г.К.: По какой причине вы занимаетесь браконьерством?
К.В.: Это захватывающе.
Г.К.: Вы охотитесь, потому что это захватывающе?
К.В.: Вы знаете, каково это — целый день заискивать и улыбаться вечно ноющим пассажирам?
Г.К.: Нет.
К.В.: Как-нибудь попробуйте.
Г.К.: Итак, вы охотитесь, когда бываете в Швеции.
К.В.: Да.
Г.К.: И вы используете тот автомобиль, о котором мы говорили? Белый «опель-кадет-караван» 88-го года, номер АНГ 999?
К.В.: Да.
Г.К.: Чья кровь в машине и квартире?
К.В.: Осталась после охоты, конечно же.
Г.К.: От охоты?
К.В.: Мы же забиваем зверей, черт возьми.
Г.К.: В вашей машине и квартире обнаружена человеческая кровь.
К.В.: Наверное, кто-то из нас порезался.
Г.К.: Кто именно?
К.В.: Насколько я помню, мой товарищ как-то порезался.
Г.К.: Как его имя?
К.В.: Это обязательно?
Г.К.: Да.
К.В.: Петер Моллер.
Г.К.: Владелец парковки?
К.В.: Да.
Г.К.: А вы кого-нибудь резали, Карл?
К.В.: В каком смысле?
Г.К: Вы убили мальчиков, Карл?
К.В.: Нет, черт возьми. Вы же это понимаете.
Они молчали, пока Карла Викингсона уводили обратно в камеру. Коэн выключил магнитофон, собрал бумаги. После ухода Викингсона комната казалась больше, как будто его голос занимал место, как диван.
— Что скажешь? — поинтересовался Коэн.
— Нет слов, — сказал Винтер, — очень специфичный тип.
— Полное безумие.
43
Через три дня Викингсона арестовали. Хоть и против своей воли, но прокурор вынес такое решение. Из зала суда он вышел с видом, как будто искал кран, чтобы срочно отмыть руки. Сыщики мечтали о месяце. Вэлде дал им две недели. Викингсон был арестован на четырнадцать дней.
Викингсон только покачал головой. Жалкий браконьер, внезапно очутившийся в высшей лиге. «Мне здесь не место», — говорил весь его облик.
Они поставили его рядом с семью другими блондинами ростом метр девяносто, и Винтер сам мог стоять там, или Бергенхем, или Болгер. Или Макдональд в парике.
Винтер представил и мальчиков, стоящих тут: с засунутыми в карманы руками, уже немного проголодавшихся, хотя до ленча еще два часа, не думающих о смерти.
Никто из свидетелей Викингсона не опознал. Может, они слишком хорошо подобрали подставных. Винтер даже предлагал опробовать сначала на тест-группе, но ему не разрешили.
Макдональд в Лондоне организовал опознание по фотографиям. Андертон, свидетель, который видел Пэра с мужчиной в парке, тоже не выделил Викингсона из остальных. Волосы были совсем не те. И что-то еще не совпадало, но Андертон затруднялся сказать точно. Кажется, что-то с курткой.
Все пошло не так с самого начала. Они снова замкнулись в том, что есть, а время бежало.
Маккой Тинер и квартет Джона Колтрейна играли вступление к «Если бы я знал». Время давно перевалило за полночь. Винтер слушал и ждал, когда сквозь ночь к нему подступит рассвет. Он писал новый сценарий и не вставал, пока не закончил основную часть.
Наконец Винтер поднялся и заходил по комнате. Монитор отражался в окне прямоугольником неустойчивого света. Заиграли «Легко вспоминать». Черта с два «легко», думал Винтер, пока мелодия растекалась по комнате. Запись 1966 года. Винтеру было шесть лет.
Когда пластинка закончилась, он поставил Чарли Хадена, чтобы не спугнуть настроение. Музыка, подходящая для воспоминаний, даже для таких, которые заставляют его наматывать круги по комнате.
Он снова присел к компьютеру, прокрутил текст туда-сюда. Вырезал абзац и вставил тремя страницами дальше. Это будет начало концовки. Приходилось думать о том, о чем думать совсем не хотелось. Он мысленно вернулся в бар Болгера. Почему Викингсон сидел именно у стойки? Винтер попытался исключить связь между ними, Викингсоном и Болгером, но у него не вышло.
Винтер буквально заставил себя думать о Болгере. Он его знал, но насколько хорошо? Он втянул Болгера в это дело как… консультанта. Вышло не так? Он обращался к товарищу?
Ему надо полностью изменить угол зрения, применить способности аналитика. Если они у него еще есть.
Почему Болгер сказал, что давно знает музыкальный магазин в Брикстоне… хотя его только что открыли? Винтер специально проверил. Болгер сказал, что не был в Лондоне уже много лет. Причем повторил это несколько раз.
Винтер встал и поставил другую пластинку, и по комнате разлетелись безумные аккорды свободного джаза Альберта Айлера и Дона Черри. Не так давно Болгер ставил музыку Винтеру, а кажется, что прошло сто лет.
Продавец в Лондоне поставил для Винтера диск. Перед этим туда заходил некий скандинав. «Получается, продавец получил инструкцию проиграть для меня этот диск», — вдруг осознал Винтер.
Второй скандинав диск купил.
Болгер спросил Винтера, был ли он в джазовом магазине. Он позвонил Винтеру в Лондон, когда тот был в отеле.
Винтер выкрутил громкость на максимум, до предела с болевым порогом. Взял пришедший вчера счет от «Европолитанс» за мобильный телефон и вернулся к столу. Еще вчера что-то показалось ему странным, и сейчас он взглянул на детализацию платежей повнимательнее.
Постоянный сбор. Внутренние разговоры. Особые разговоры. Это, наверное, переадресованные с другого номера, подумал он. Разговоры за рубежом, роуминг. Звонки на его номер из-за рубежа. За такие звонки он платил сам. Очень маленькая сумма. Но с Болгером они болтали довольно долго. Счет неправильный? Винтер позвонил в службу поддержки «Европолитанс» и через несколько минут получил приговор: Болгер звонил из Лондона.
Бергенхем ступил на неустойчивую темную палубу. Свет проникал только из иллюминатора Марианны.
Она открыла, и он притянул ее к себе.
Внутри было тепло. Они немного выпили.
— Это последний раз, — сказал он.
— Последний выходной? — спросила она.
— Ты знаешь, о чем я говорю.
— A-а, работа окончена.
— Да, это моя работа.
— Я думала, между нами что-то большее.
— Да, было большее. Но больше не так.
— Тогда уходи.
