Бренда Новак - Убежище
— После вчерашней ночи я знал, что ты, скорее всего, не захочешь больше меня видеть, — продолжал он. — Но мне… — Он помолчал, чтобы выровнять дыхание. — Но мне бы очень хотелось, чтобы ты смогла меня простить. Хоть когда-нибудь.
Хоуп моргнула и сфокусировала на нем взгляд.
— А Далтон?
— Мне бы хотелось, чтобы мы оба стали частью его жизни. Я знаю, что он полюбил бы тебя. И для него было бы хорошо иметь мать… его мать.
Паркеру показалось, что в наступившей тишине он слышит биение собственного сердца.
— Почему ты мне все-таки рассказал правду? — спросила Хоуп.
Он вспомнил, сколько мучился над решением, и осознал, что есть только один ответ.
— Потому что я люблю тебя.
Ее глаза расширились, она прижала к груди руку, словно ей стало трудно дышать.
— Я не знаю, что сказать. Я даже не знаю, что думать.
Паркер знал, что он хотел бы от нее услышать.
«Я прощаю тебя… Я люблю тебя… Не могу дождаться войти в жизнь Далтона». Что-то вроде этого. Но он понимал, что хочет слишком многого.
— Хоуп… — Он хотел сказать, что ей нужно время, чтобы разобраться в своих чувствах, что он уверен: они со всем справятся, и он ей это докажет. Но она прервала его, словно и так уже услышала больше, чем достаточно.
— Я имею в виду… я и предположить не могла, что Далтон… — Ее голос прервался, но она продолжила: — Не могу поверить, что не было никакой Отем. — Она беспомощно покачала головой. — А ты… ты все это время знал правду, но ничего мне не сказал.
— Я не мог рисковать Далтоном. Я знаю, что это плохое оправдание, но… — Оправдание действительно было никуда не годным, и он даже не нашел сил продолжить. Можно ли оправдать то, что он натворил? Он не мог. — Извини, — снова пробормотал он.
Хоуп внезапно вскочила на ноги:
— Мне надо выйти. Я хочу выйти отсюда… куда-нибудь.
На Паркера накатила новая волна страха.
— Куда?
— Я не знаю. Я не могу сейчас об этом разговаривать. Об этом, о тебе… о том, что случилось прошлой ночью. Мне нужно время, чтобы обо всем подумать.
— Возьми мою машину, — сказал он и встал, чтобы вытащить из кармана ключи. Ему очень не хотелось отпускать ее куда-то одну, но он не мог позволить ей идти пешком.
— Я не могу, — сказала она, и в ее глазах заблестели слезы. — Я… я не знаю, вернусь ли.
Она оделась, схватила сумочку и ушла, и Паркер не стал ее останавливать. Отпустить ее было вторым по трудности решением в его жизни. Первым было решение рассказать ей правду.
Фейт сжала руку Хоуп, привлекая к себе ее внимание.
— Как ты?
— Сама не знаю, — сказала Хоуп. — Я… я доверяла Паркеру. А сейчас чувствую себя словно в оцепенении и… и…
— Но ведь твой ребенок у него, Хоуп. — В голосе Фейт слышался благоговейный страх и восхищение. — И он хочет им с тобой поделиться. Разве это ничего не значит?
— Значит, и многое. Я сама себе это повторяю. Но мой сын у него уже десять лет. Они с Лидией лгали мне, предали мое доверие, а ведь они были единственными, кому я доверяла…
— Они поступили плохо, — сказала Фейт. — Здесь не может быть двух мнений. Но Паркер мог и сейчас ничего тебе не говорить. Он мог позволить тебе считать, что ты родила девочку.
— Может, я бы сама узнала правду, — сказала Хоуп, не желая признавать аргументов в пользу Паркера. Нельзя одновременно любить и ненавидеть, но она, кажется, чувствовала к нему именно это. — Я уже начала ее искать.
— И возможно, ничего бы не нашла. А Паркер рискнул своим сердцем и сыном, которого обожает…
— Я больше не хочу это обсуждать, — прервала сестру Хоуп.
— А я думаю, что нам стоит обсудить, — сказала Фейт, и Хоуп удивил ее уверенный тон. Когда это сестричка успела так повзрослеть?
— Какой толк может быть от обсуждения такого…
— Чуда? — ввернула Фейт.
«Чуда?»
— Узнать, что единственные люди, которым я доверяла, меня предали, — это, по-твоему, чудо?
— А разве не чудо — найти своего ребенка? Узнать, что Далтон в полной безопасности и любим, что у него такой замечательный отец, как Паркер? Разве не о здоровье и счастье для своего ребенка ты всегда молилась?
Хоуп уставилась на сестру, чувствуя, как по всему телу проходит волна дрожи.
— Конечно, об этом.
— Тогда задумайся — если бы твоего ребенка усыновила какая-то другая семья, ты бы никогда не получила возможности его узнать. Если посмотреть на ситуацию с этой стороны, Паркер оказал тебе огромную услугу — когда он взял к себе Далтона, когда остался с ним в Инчантменте, чтобы ты смогла его снова найти, когда так хорошо заботился о нем. — Фейт заколебалась и потом мягко добавила: — И когда предложил тебе свою любовь.
Хоуп почувствовала, что по щекам текут обжигающие слезы. Впервые за свою взрослую жизнь она не смогла их сдержать. Да, это было чудо. У нее уже есть Фейт и Брейди. И если она сможет найти в своем сердце немного прощения, у нее будут еще Далтон и Паркер. И больше не будет ночных кошмаров. Больше не будет одинокой жизни без любви. Больше не будет неизвестности.
И возможно, когда-нибудь они все станут одной большой семьей.
— Неужели ты не сможешь его простить? — настаивала Фейт.
Хоуп шмыгнула носом и сквозь слезы улыбнулась. Она точно больше не находится на задворках жизни. Чувства, что она испытывала, были сильными и пронзительными. Но она радовалась, что снова чувствует себя живой. Это само по себе маленькое чудо.
— Я смогу простить его, — сказала она наконец и сняла телефонную трубку.
Паркер ответил на первом же гудке.
— Хоуп?
— Это я, — сказала она.
Наступило молчание, Хоуп понимала, что он ждет ее ответа.
— Я… я в клинике. Ты не заедешь за мной?
Хоуп сидела за столиком «Блинного дома»[32] напротив Паркера. Была вторая половина дня, и ресторанчик пустовал. У официантки явно было слишком много свободного времени, и она постоянно крутилась около их кабинки с кофейником, предлагая добавку.
— Как ты, лучше? — спросил Паркер, когда официантка подлила им кофе в третий раз за пятнадцать минут.
Хоуп впервые за много лет чувствовала себя очень хорошо. Но все равно было страшновато отдаться радостным надеждам, которые открылись ей в больнице у сестры. Фейт права? Она действительно смотрит сейчас на чудо? А вдруг Паркер окажется скорее миражом, чем чудом?
— Со мной все в порядке. — Она стала сыпать себе в чашку сахар, стараясь полностью сосредоточиться на этом процессе. Им с Паркером надо было обсудить очень многое, но она почти боялась услышать его ответы. Он казался очень неуверенным.
— Так что ты думаешь? — поторопил он.
Хоуп подняла наконец голову и встретилась с ним взглядом. Ей подумалось, что он отлично выглядит. На Паркере были обычные светло-голубые джинсы и футболка, но он явно принял душ и побрился, и Хоуп восхитилась его решительным подбородком. Она вспомнила, как прошлой ночью лежала головой на его груди и слушала биение сердца после того, как они занимались любовью. Она тогда гадала, куда дальше двинутся их отношения.
— Я думала о тебе, — призналась она.
— Этого я и боялся. — Он обхватил ладонями чашку, но не стал подносить ко рту. — Только не говори, что ты думала что-то плохое.
— Прошлой ночью… мне было хорошо, — сказала она и вспыхнула.
Паркер хихикнул, испытывая облегчение.
— Ты начала с отличного места. Я надеялся, что тебе понравится.
Хоуп отложила ложку в сторону.
— Что нам делать с Далтоном?
Паркер потер подбородок. Привычное движение. Но глаза смотрели настороженно, и Хоуп понимала, что ему трудно допустить хоть малейший риск для Далтона.
— Хорошо бы дать ему время, ради его же блага. Мне бы хотелось представить тебя ему и дать вам возможность познакомиться. Я уверен, что он полюбит тебя. Но мне кажется, не стоит преподносить ему главный сюрприз, пока он не узнает тебя и не… привяжется.
В словах Паркера был смысл. Хоуп тоже не хотела расстраивать Далтона. Она решила, что полное согласие между ними только пойдет мальчику на пользу, и будет лучше, если она войдет в его жизнь как можно более плавно.
— Хорошо. А что при этом будет с нами? Паркер потянулся через стол и взял ее за руку.
— Это я и хочу от тебя услышать.
— Какие отношения ты хочешь?
— Близкие, — сказал он. И, не отрывая глаз от ее лица, нежно погладил ее пальцы. — Хоуп, я люблю тебя.
Хоуп показалось, что она на американских горках и только что ухнула вниз с самой первой и самой высокой.
— Как думаешь, ты когда-нибудь сможешь ответить на мое чувство? — спросил он.
Хоуп сложила руки на животе, пытаясь прекратить в нем «порхание бабочек», и откинулась назад. Паркер нахмурился:
— Это означает «нет»?
— Не означает. Просто… просто все произошло так быстро. Я не знаю, что думать.
