Джон Кейз - Восьмой день
На ночь он устроился в отеле «Спар», что обошлось ему в восемь с чем-то долларов. Номер простой, не очень чистый, но Дэнни он показался сущим раем. Он лежал на тонком твердом матраце, глядя в потолок. Перед мысленным взором проносились кровавые события вчерашнего дня. Господи, неужели это случилось вчера? Или уже позавчера?
Лайла, Реми Барзан. Прачка. Собаки. Падающий на пол солдат с простреленной головой. Дэнни вспомнил, куда девал пистолет. Он положил его рядом с телом Реми, словно вернул взятую почитать книгу. Наконец он заснул.
А утром сел в такси, доехал до аэропорта, где провел полчаса, отвечая на вопросы пограничников. Это его не удивило. Багажа нет, билет в одну сторону, оплачен наличными. Одежда явно с чужого плеча, брюки чересчур короткие, рубашка тоже. Все турецкое. Волосы только начали отрастать. На руках и лице царапины и ссадины. И еще зуб. Если бы он был копом, то наверняка сам бы себя арестовал.
И все же нет худа без добра. В салоне у него было место в среднем ряду рядом с мальчиком восьми лет и его мамой. Стоило ему устроиться, как мамаша нажала кнопку вызова стюарда. В результате через несколько минут в распоряжении Дэнни были целых три кресла. Он остался наедине со своими мыслями.
Кейли… Что делать? Может, просто купить букет цветов и заявиться таким вот измотанным и несчастным? Бить на жалость? Нет, не получится. Тут потребуется длительная осада с весьма проблематичным исходом.
До тех пор, пока Дэнни не появился в посольстве, у Зебека не было возможности узнать о его местонахождении. Хотя он, вероятно, догадывался, что объект все еще в Турции. Как широко раскинуты его сети? Есть ли у него доступ к документам таможенной и иммиграционной службы? В любом случае рано или поздно Зебек узнает, что Дэнни вернулся в Штаты. Что делать? Ведь невозможно вечно находиться в бегах. Этого не выдержит никто. Выход один: необходимо изобличить Зебека как мошенника и убийцу. Но как?
Далеко внизу плескался Атлантический океан. Стюардесса разносила напитки, среди которых оказался джин «Танкери». Дэнни выпил и вскоре погрузился в состояние, больше похожее на кому, чем на сон. Стюардесса разбудила его, когда самолет начал снижаться. Внизу сквозь туман просвечивали огни Вашингтона.
* * *Родители жили в зеленом пригороде в пятнадцати минутах езды от аэропорта. Дэнни вырос в этом доме на берегу Потомака с участком в четверть акра. Здесь все было знакомо, однако, когда он опустился на колени рядом с цветочной кадкой и начал нащупывать ключ от входной двери, вдруг упал мощный луч света. Дэнни замер, ожидая, когда завоет сигнализация, но, к счастью, папа еще не успел ее установить. После ухода на пенсию отец активно занялся хозяйством. Раньше на это времени не хватало. Он принялся все чинить и налаживать и всегда был при деле.
Дэнни вставил ключ в замочную скважину, вошел в кухню, включил кондиционер, вытащил из холодильника банку пива. Неспешно двигаясь по дому, добрался до ванной комнаты на втором этаже и сбросил одежду. Осторожно снял повязку. Рана почти зарубцевалась — значит, можно принять душ. Он встал под воду и закрыл глаза. Так и хотелось воскликнуть: «Жизнь прекрасна!» — если бы не…
Обвязав вокруг талии полотенце, он поднялся к себе в комнату на третьем этаже. Как самому младшему в семье ему положена самая маленькая комната. В мансарде с наклонными стенами и несколькими слуховыми окнами.
В комоде лежала старая одежда Дэнни. Мама держала ее там выстиранной и выглаженной на такой случай, как сейчас. Он надел свежее белье, носки, джинсы и красную трикотажную рубашку, блаженствуя от ощущения, когда надеваешь свою собственную чистую одежду. Окинул взглядом комнату. В груди защемило. Мебель, плед на постели. На одной стене плакат группы «Пиш», на другой — «ранний Крей». В углу на небольшой книжной полке футбольные награды и жетон за второе место в беге на восемьсот метров на соревнованиях в Вудбридже.
На столе стопка писем. Вся несрочная корреспонденция приходила сюда, на адрес родителей. Обычно он приезжал каждые две недели и просматривал. Обращение к бывшим питомцам колледжа, каталоги художественных принадлежностей, предложения кредитных карточек. А вот и кое-что существенное. Дэнни взвесил на ладони конверт. Там оказалась платиновая карта «Виза». Он уже забыл, что подал заявку на возобновление счета, а вот прислали карту. Очень кстати. Срок годности до конца 2004 года, лимит десять тысяч долларов. Настоящий дар богов.
На пакетике указано, что ее необходимо активировать с домашнего телефона, то есть отсюда. Дэнни прошел по коридору в комнату Кевина и набрал номер, одновременно просматривая остальную почту. Пачка открыток из галерей (они, видимо, никогда не обновляют список почтовой рассылки), включая галерею «Неон». На открытке Лавиния решила поместить репродукцию одной из его лучших картин, а на обороте значилось:
Пятница
5 октября в 7 часов
Выставка работ Дэниела Крея
Выставка. Замечательно, но… прежде надо постараться до нее дожить.
Наконец к телефону подошли. Дэнни активировал карту, вежливо отклонил предложение «застраховать кредиты», положил трубку. Вытащил карту из пакета. Подержал в руке и вдруг вспомнил о других деньгах, которые…
Он вернулся к себе в комнату. Открыл стенной шкаф, старый и очень тесный. Папа его расширил — это был один из его первых хозяйственных проектов, — в результате чего сзади образовалась просторная ниша, куда Дэнни прятал свои сокровища. Сначала простые игрушки, потом электронные, хоккейные щитки, электрогитара, ласты. Внизу Дэнни оборудовал тайник глубиной примерно в два с половиной сантиметра, где держал журналы «Плейбой» и «Пентхаус», пачки «Мальборо», папиросную бумагу для закруток и пластиковую коробку от сандвичей с марихуаной.
В этом же тайнике и по сей день хранились сбережения братьев. «НЗ», как называл заначку Кевин. В конце каждого дня они собирали лишние деньги, что у кого оставалось, и складывали сюда. У них была цель — купить скаковую лошадь. И не просто лошадь, а арабского скакуна, причем обязательно черного.
Руководил всем Кевин, отчаянный энтузиаст. Это продолжалось несколько лет. Первое время им удавалось вкладывать не более пятнадцати долларов в неделю. Они зарабатывали тем, что косили лужайки, выполняли другую подобную работу, не гнушались и тем, что шарили по диванам и между сиденьями автомобиля в поисках потерянной мелочи. Все отправлялось в «энзе». Каждую неделю мелочь менялась на купюры. Это была обязанность Дэнни. Он носил монеты в местный супермаркет, где был специальный автомат, который считал мелочь и выдавал купюры, вычитая комиссионные. Вскоре Дэнни стал приходить туда раз в две недели, затем раз месяц, раз в два месяца.
Наконец Кевин удосужился сделать расчеты. Оказалось, для того чтобы собрать достаточную сумму на покупку жеребца (они уже придумали ему имя — Янки-Паша), потребуется примерно триста лет. Основную сумму они сразу истратили на какие-то насущные нужды, а остаток до сих пор лежал в тайнике.
Дэнни встал на колени и запустил туда руку. Вытащил деньги. Принес на кровать, сосчитал: сто восемьдесят два доллара в мелких купюрах. Ходить с такими деньгами очень неудобно. В бумажник они не помещались, пришлось свернуть в рулон. Получился толстый, но что поделаешь.
Дэнни побродил по дому. Зашел в спальню родителей, подумал о том, чтобы там устроиться на ночлег, но отправился к себе и завалился в старую милую постель.
* * *Он проснулся в шесть часов из-за птиц. Мама прикармливала их и даже заплатила соседскому мальчишке, чтобы он продолжал это делать, пока она в отъезде. В общем, за окном был настоящий птичий базар. Дэнни спустился в кухню, сварил кофе, сел у окна и стал писать на листе бумаги.
Нужно позвонить. Больше всего хотелось, конечно, Кейли, но Дэнни прекрасно знал, какой она бывает, когда чувствует себя обиженной.
«Люди Зебека наверняка продолжают прослушивать ее телефон. Пусть думают, что у нас все кончено. Если не произойдет чуда, то скорее всего так и случится. Позвонить братьям? Родителям? Тоже нельзя. Они встревожатся, а что-либо определенное сообщить я им сейчас все равно не могу».
Дэнни посмотрел на листок, покрытый черточками и точками, и записал:
1) Дью
2) Дело Патела
Потянулся к телефону и набрал номер «Ассоциации Феллнер», который знал наизусть. По сигналу набрал добавочный Мамаду.
— Буазо, — ответил мягкий, немного взволнованный голос.
— Дью? Это…
Щелчок. Дэнни озадаченно посмотрел на телефон. Набрал номер во второй раз и выслушал сообщение автоответчика. «Наверное, у него в кабинете кто-то есть. Вечером позвоню домой».
Он собрался сварить еще кофе, и тут зазвонил телефон. Это был Мамаду, запыхавшийся. Он звонил из уличного автомата. Дэнни слышал шум машин.
— Зачем звонишь туда? — набросился на него Дью. — Ты спятил?
