Вильям Кобб - Парижские Волки. Книга 2. Царь Зла
— Я обещал хранить тайну, — отвечал старик, — но я верю вам. К тому же, в открытом море вам не представится случай проболтаться.
— Говорите, сударь, говорите скорее!
— Тут речь идет об одной знатной даме, которую вы несколько раз встречали в Париже.
— Маркиза де Фаверей! — вырвалось у Жака.
— Быть может! Быть может! — усмехнулся старик. — Но кто бы ни был ваш покровитель или ваша покровительница, во всяком случае, будьте уверены, что вы в хороших руках!
— Я не возражаю. Я повинуюсь, — отвечал Жак.
— Тем лучше! И для вас и для нас. Я должен предупредить вас, что на корабле дисциплина будет самая строгая. Я рассчитываю на ваше благоразумие.
— Я ручаюсь за себя!
— Впрочем, я надеюсь, что в дороге нам не встретятся особые препятствия, — прибавил старик.
— В какую часть света мы отправляемся?
— В Камбоджу.
В эту самую минуту дверь отворилась, и в комнату вошел проводник Жака. Подойдя к Маладретту, он шепнул ему на ухо несколько слов:
— А, наш ученый, — произнес хозяин судна. — Отлично! Сударь, — обратился он к Жаку, — не угодно ли вам следовать за моим квартирмейстером.
Таким образом, молодой человек узнал звание того господина, кто, как он думал, принял его из рук жандармов.
— Он проводит вас на корабль, — добавил Маладретт. — Мы выступаем завтра на рассвете.
— Я к вашим услугам, — сказал Жак.
Выходя, он столкнулся с каким-то незнакомцем весьма странной наружности: футов шести ростом, худой как скелет, с орлиным носом, с большими впалыми черными глазами.
Жак был слишком углублен в себя, чтобы рассмотреть все детали этого, в общем, весьма непривлекательного лица. Он рассеянно прошел мимо и несколько минут спустя шлюпка уже уносила его в открытое море.
Худощавый мужчина, между тем, уже вошел в кабинет Маладретта.
Он был с головы до ног завернут в широкий, длинный плащ, из-под которого, когда он распахнулся, показалась одежда каторжника.
— Садитесь, — сказал Маладретт.
Тот молча повиновался.
— Вас зовут Эксюпером?
— Эксюпером. Да.
— Вы бежали из Рошфорской тюрьмы?
— Бежал — выражение не совсем точное, — возразил Эксюпер (которого, без сомнения, не забыл наш читатель). Меня увезли оттуда, что далеко не одно и то же.
— Разве вы сопротивлялись? Неужели вы предпочли бы остаться на каторге?
— Смотря по обстоятельствам, — невозмутимо произнес Эксюпер. — Прежде, чем ответить на этот вопрос, я хочу знать, где я, кто вы такой и что намерены сделать со мной.
— Я сейчас отвечу вам, — сказал Маладретт.
С этими словами он встал с места, подошел к Эксюперу и, слегка коснувшись его плеча, подал ему знак следовать за собой.
Оба вышли в соседнюю комнату.
Маладретт чиркнул спичкой и зажег одну за другой свечи в двух канделябрах.
Крик восторженного удивления вырвался из груди Эксюпера: в мерцании свечей как-то таинственно возникла черная каменная, отделанная серебром статуя, казавшаяся каким-то фантастическим призраком.
— Буа-Сивизитивенг! — вскричал бывший каторжник. — Прокаженный Король!
— Помните вы, — живо спросил Маладретт, — помните вы того человека, который в Рошфоре потребовал от вас объяснения таинственной надписи.
Эксюпер почти не слушал его.
Широко раскрытыми глазами смотрел он на статую.
Прокаженный Король представлен был в той позе, в какой индийцы обычно поклоняются своему божеству Будде — опершись на левое колено.
Правая рука опиралась на колено, левая вытянута была вдоль бедра и один из пальцев ее был приподнят.
— Да! Припоминаю! — бормотал Эксюпер. — Эти самые строки давал мне разбирать незнакомец!
— Вот их перевод! — сказал Маладретт, подавая ему развернутую бумагу.
— Как попало это к вам? — недоверчиво спросил Эксюпер.
— Что вам за дело! Теперь читайте до конца!
В душе Эксюпера происходила борьба. Он хотел промолчать до выяснения некоторых обстоятельств, но страсть к науке увлекала его и побуждала говорить.
Не обращая уже внимания на окружающее, он начал читать:
— «В третьей восточной колонне. Якса (великан), несущий нагу (змею) о семи головах, палец прокаженного Короля, Ангор-Ват!»
— Ангор-Ват! — повторил Маладретт, положив руку на плечо Эксюперу. — Там-то, — прибавил он, — зарыто сокровище науки и истины! Завтра на рассвете отправляется одно судно в Восточную Индию, не желаете ли вы туда?
— Клянусь Богом, да! — воскликнул Эксюпер.
— Смотрите, вы дали слово!
Эксюпер пожал плечами.
— Я ведь не академик! — заметил он с иронической улыбкой.
Прах честного Лемуана, нужно полагать, содрогнулся в могиле при этом последнем замечании.
И собеседники снова вернулись в кабинет Маладретта.
— Не угодно ли сейчас же отправиться на корабль? — спросил хозяин судна. '
— С одним условием.
— С каким это?
— Чтобы статуя отдана была мне на сохранение и чтобы никто кроме меня не смел касаться ее.
— Обещаю вам это. Вы найдете в своей каюте все, что когда-либо издано о Камбодже и языке кхмеров.
— У вас есть список всех этих книг?
— Вот он!
Эксюпер окинул список небрежным взглядом. Потом глаза его вдруг загорелись.
— Нам можно будет выбросить всех их в море, исключая вот эту. — И он указал пальцем на одно заглавие. Это была как раз книга, заключавшая в себе то сочинение, которое украл у него Лемуан.
— Итак, до завтра! — сказал Маладретт, взявшись за колокольчик.
Эксюпер вышел вслед за одним из матросов, явившимся на зов хозяина судна. Оставшись один, Маладретт в сильном волнении быстро вскочил с места.
— Да! — вскричал он. — Я торжествую! Жак в моей власти! Мать его безумствует и приходит в отчаяние! Никогда не увидит она своего сына! А я? Я буду скоро хозяином сокровища кхмеров, повелителем мира! Наконец-то удастся мне осуществить мою смелую, великую мечту! Бискар — Царь Зла!
В эту минуту дверь с шумом распахнулась, и в комнату быстро вошел матрос.
— Господин, — сказал он, — мне кажется, не мешало бы усилить меры предосторожности. В окрестностях бродят какие-то подозрительные люди. Похоже, шпионы.
— Ерунда! Они не осмелятся! — бросил Маладретт-Бискар, повторяя старинное изречение Гизов.
Тем не менее, он завернулся в плащ и последовал за матросом.
23
ПО ВОЛЧЬЕМУ СЛЕДУ
Чтобы объяснить, кто были эти непрошеные гости, помешавшие Бискару грезить о светлом будущем, мы должны вернуться назад, к тем из наших друзей, которые, по правде сказать, были оклеветаны слишком вспыльчивым Арчибальдом де Соммервилем.
Ну да, действительно. Мюфлие и Кониглю, вопреки данному слову, вопреки клятве чести, вдруг исчезли из дома, где они нашли приют и защиту!
Они нарушили клятву! Они навлекли на себя все проклятия, которые обрушиваются на голову клятвопреступников!
Будь проклят Мюфлие! Будь проклят Кониглю!
Легкомысленные обвинения! Безрассудный приговор!
В этом очень скоро убедится беспристрастный читатель.
Как мы уже сказали, Мюфлие и Кониглю, воодушевленные словами Арчибальда, опрометью бросились к его дому.
Как джентльменам и как жизнелюбам, им хотелось исполнить свое обещание. Они спешили туда, горя нетерпением доказать свою зарождавшуюся честность, а также, что греха таить, пообедать за накрытым белоснежной скатертью столом, уставленным вкусными яствами и дорогими винами.
Они явились в дом.
— Вот и мы! — с торжествующим видом бросили они лакею.
Тот был, правда, немного смущен возвращением обоих бандитов, но, давно уже привыкнув к странным прихотям своего господина, не сказал им ни слова.
Теперь совесть наших друзей была покойна.
Пора было подумать и о желудке. Мюфлие живо распорядился насчет обеда и сам назначил меню. Да еще какое меню! Право, им остался бы доволен самый тонкий гастроном!
Какое счастье! Мучиться столько времени голодом и вдруг попасть в такое изобилие!
Они ничего не говорили, ни о чем не думали, оба всецело отдались процессу насыщения.
Молча набивали они себе рот, усердно работая челюстями и беспрестанно смачивая глотки дорогим вином.
Все это они запили душистым ликером. Затем легкая дрема сомкнула глаза нашим друзьям. Мечты и пищеварение шли рука об руку.
Так прошло несколько часов.
Как вдруг…
Они сидели в маленьком зале, примыкавшем к их спальне.
С нижнего этажа донесся до них чей-то громкий голос.
Мюфлие открыл один глаз и стал прислушиваться.
Кониглю тоже навострил свои длинные уши.
Вот что они услышали:
— Друзья мои, — говорил Арман де Бернэ, — я в отчаянии, нас ожидает новая катастрофа, я это предчувствую. Исчезновение подлого Бискара и похищение Жака нанесли смертельный удар маркизе де Фаверей. Хватит ли у нее сил перенести это последнее горе?
