Евгений Сартинов - Последняя империя. Книга вторая
– Ладно, поговорили и хватит, – сказал Соломин, морщась, как от хинина. – Все свободны, Строганов останься.
Когда все вышли Премьер спросил.
– Это твое предложение экономически обосновано?
– Да.
– Какие основные трудности?
Строганов вздохнул.
– Заставить потесниться дальнюю авиацию. На тот же аэродром будем сажать боинги с туристами. Потом нужно примерно с десяток аэродромов для легкомоторной авиации, топливо. Кадры предоставляют американцы.
– Хорошо, давай бумаги. Если все у тебя сходится, то я подпишу и съезжу в "Сосны", завизирую у Сизова.
Когда камчатский губернатор ушел, Соломин расстегнул китель, и пододвигая документы, пробормотал себе под нос:
– А Литовченко прийдеться менять. Ни хрена не понимает ситуацию, толстозадый.
Не смотря на сильное противодействие Сазонтьева и особенно Ждана, уже следующей весной на Камчатку прибыла первая партия американских туристов. В тоже время на Байкале началось строительство фешенебельной, пятизвездочной гостиницы в районе Листвянки. Недорогие мотели и кемпинги стилизованные под русские избы росли как грибы. Вскоре испанская, французская и немецкая речь стала обычной для этих берегов.
ЭПИЗОД 64
Эта майская ночь была особенно хороша, и молодежь долго хороводилась по селу, с хохотом, попытками игры на гитаре и даже, судя по шуму, небольшой, пьяной драке. Только в три все затихло, но не надолго. Сначала зарево прорезало темноту, потом донесся отдаленный тяжкий гул, звякнули в буфете плотно стоявшие фужеры. Хозяин дома, Никита Могильный как был, в одних трусах, подскочил к окошку.
– Что там? – тревожно спросила с кровати его жена, Наталья.
– Иди сюда, да быстрей! – крикнул он, и та босиком прошлепала к окну.
А зарево на востоке начало медленно подниматься вверх, потом заострилось, превратилось в большую, пульсирующую огненную черту. Прошло несколько секунд, и пламя все быстрей и быстрей начало набирать скорость, так, что вскоре превратилось в одну большую, быстро летящую звезду.
– Е... мать! Все таки они ее запустили! – в сердцах выматерился Никита. – Теперь, мать, толком нам спать не придется.
* * *Агентство "Рейтер" прокомментировало это событие совсем по другому.
"В России осуществлен первый запуск ракетоносителя с нового космодрома в районе Благовещенска. Судя по сообщениям российской прессы тяжелый ракетоноситель "Протон-М" вывел на орбиту сразу целую серию космических спутников. По предположениям аналитиков НАСА большинство из них предназначены для проведения разведывательных работ, а так же для осуществления радиопередач военного командования. Но это не самое главное. Главное, что с этой минуты в России существует космодром, способный отправлять в космос ракеты с человеком на борту. Ей теперь не нужен будет окончательно разграбленный местными мародерами казахский Байконур. Президент Казахстана наверняка уже осознал свою ошибку, ведь закрыв в свое время Байконур он невольно лишился ста пятидесяти миллионов долларов ежегодно получаемых от России за его аренду".
Комментариев было много, но этот поток длился недолго. Другая космическая тема надолго заслонила скромный запуск первой ракеты с нового космодрома.
Самое трудное в длительном космическом полете, это первая неделя привыкания к невесомости и смена естественных ритмов. Три американских астронавта, два исследователя из Франции и один из Англии по десять раз на дню встречали и провожали зарю. Американцы к этому привыкли, они уже третий месяц висели на орбите, остальные же прибыли лишь три дня назад, с челноком "Атлантис". Особенно тяжело далась смена климата единственной женщине, француженке Доминик Клеманс. Она сама была медиком, готовилась изучать влияние невесомости на женский организм, но и представить себе не могла, что это будет так тяжко. Невесомость, казавшаяся со стороны забавным развлечением, вызывала у ней длительные приступы дурноты. Странно, но во всех земных тренировках она ничего подобного не испытывала. Доминик держалась героически, но все же время от времени ей приходилось пользоваться самым обычным гигиеническим пакетом.
Остальные два новичка чувствовали себя получше, хотя так же порой с трудом сдерживали дурноту. Как истинные джельтмены они старались облегчить муки своей спутнице, помогали ей в своих опытах, тем более что и сама программа была выполнена на сравнении состояния мужского и женского организма. После очередного сеанса сдачи крови Пьер Дюма даже пошутил:
– Ну вот, меня теперь можно заносить в книгу рекордов Гиннеса как самого высоко расположенного над уровнем моря донора.
Доминик с трудом улыбнулась, потом сказала:
– Надеюсь я не попаду в нее как самый неприспособленный к жизни в невесомости организм.
В эту ночь они спали в жилом отсеке "Альфы", носившем официальное название "Джон". Но в своей среде, среди астронавтов, прижилось другое его шутливо название: "Берлога". Так в свое время этот модуль обозвали еще русские, успевшие в нем побывать перед расторжением договора о совместной эксплуатации станции. Русских давно нет, а название "Берлога" осталась. Доминик спала в своей каюте, больше похожей на пенал. Перед отбоем она приняла таблетку снотворного, задернула плотную штору небольшого иллюминатора, и, привязавшись страховочными ремнями, наконец-то уснула. Ей снилась земля, утро, дождь. Еще двоим из состава экипажа снилась земля, остальные обошлись без сновидений.
Вообще-то станция была рассчитана на гораздо большее количество обитателей. Все десять ее модулей могли принять до пятидесяти человек, но максимум было в две тысячи четвертом, до июньского переворота – пятнадцать человек. Сначала отпали русские, потом начались финансовые трудности у евросоюза. И хотя США исправно отправляла на орбиту очередные модули и своих астронавтов, по признанию специалистов станция работала в полсилы.
В это время в соседнем отсеке, в модуле "Звезда", самом старом во всей станции, под пластмассовой панелью тихо искрился провод высокого напряжения. Модуль с полгода уже бездействовал, его судьба решалась на самом высоком уровне, толи подвергнуть "Звезду" капитальному ремонту, толи просто перестыковать и отправить старушку на вечный покой, утопив в Тихом океане. Но подобных операций на "Альфе" еще ни кто не делал, так что сейчас в "Звезде" были подключены только системы жизнеобеспечения да солнечные батареи. Почти пятнадцать лет назад, на заводе собирая этот модуль русский монтажник чуть-чуть повредил изоляцию, случайно проведя ножом по проводу. Тогда он этого даже не заметил, но спустя полтора десятка лет полихлорвинил потерял свою эластичность и лопнул как раз на самом разрезе. По случайности как раз под ним оказался кусок оголенного металла, монтажное крепление. Приняв на себя заряд энергии два металла заискрили, поневоле вызвав повышенную температуру, потихоньку начавшую плавить пластмассу обшивки.
В командном модуле этой ночью дежурил Пол Эквуд, самый молодой из экипажа американцев, в прошлом командир эскадрильи истребителей. В этот раз истинной работы было мало, и Эквуд занимался своим самым любимым на орбите делом, фотографировал землю через иллюминатор. Эти снимки он делал для себя на память, да может быть, и удастся их хорошо продать "Нешл джиографик". Когда компьютер показал падение мощности в блоке "Звезда" Эквуд этого даже не заметил. "Альфа" в этот момент пролетала над Гавайями, а на Килауэа как раз началось очередное извержение. Сильный ветер загибал столб дыма в сторону, и было видно, как из жерла вылетали громадные куски пламени и вулканические бомбы.
– Давай, давай малыш, еще что-нибудь выплюнь, прекрасно! Отлично, ты просто как фотомодель! Этель Спирски, да и только!
Когда модулятор голоса сказал за его спиной:
– Тревога, тревога. – Эквуд даже вздрогнул от неожиданности, слишком реально прозвучал этот человеческий голос.
– Ну, что там у тебя? – спросил капитан, нехотя откладывая в сторону фотоаппарат. – Падение мощности солнечных батарей? А почему? Отключился модуль "Звезда"? Странно.
Лишь когда на дисплее зажглась красная, мигающая надпись "Алярм", Эквуд понял в чем дело.
– Черт возьми, у нас пожар! – вскрикнул он, потом торопливо набрал кнопку-вызов Центра управления полетами в Хьюстоне.
– У нас пожар в блоке "Звезда"! Температура горения невысокая, очаг минимальный, но есть задымление.
– Противопожарная защита сработала?
– Нет.
– Почему?
– Я не знаю!
– Тогда попробуй ее сам включить.
– А где она?
– Программа три.
Эквуд добросовестно нажал нужные клавши, несколько секунд смотрел на экран компьютера, потом доложил на Землю.
– Бесполезно.
– Почему?
– Мы отключили этот разъем еще на прошлой неделе, там начались какие-то сбои.
– Тогда придется войти в блок и включить систему пожаротушения вручную.
