Джеффри Дивер - Холодная луна
— Еще и «белорусов»[8] добавим?
— Давай, согласна. Я примерно на это и рассчитывала.
Они выбрали ночной ресторан неподалеку и закончили разговор.
Бросив последний взгляд на темное пустое небо к югу от ее дома, Люси встала, натянула свитер, лыжную куртку и шапочку и вышла из квартиры. Она прошлепала по ступенькам темной лестницы до первого этажа.
И тут остановилась и удивленно заморгала, заметив в полутьме мужскую фигуру.
— Привет Люси, — произнес мужчина. Консьерж, от которого исходил запах камфары и сигарет, вытаскивал связки газет на улицу. Он был уже стариком, когда Люси была еще совсем девчонкой. Люси весила на тридцать фунтов больше его и была на шесть дюймов выше и потому, недолго думая, выхватила у него из рук две связки.
— Не стоит, — запротестовал он.
— Мистер Джираделло, мне нужно поддерживать форму.
— А, форму… Да вы же сильнее моего сына.
На улице подмораживало. От холода пощипывало нос и губы. Люси понравилось уже почти забытое ощущение.
— Я видел вас сегодня в форме. Вы получили награду?
— О, это всего лишь репетиция. Да и не награду вовсе, а просто поощрение.
— А в чем разница?
— Хороший вопрос. Не знаю. Наверное, награду заслуживают. А поощрение дают вместо повышения зарплаты.
— Родители вами гордятся. — Утверждение, не вопрос.
— Видимо, да.
— Передавайте им привет от меня.
— Обязательно. Ладно, мистер Джираделло, а то я совсем замерзла. Мне нужно идти. Будьте здоровы.
— До свидания.
И Люси пошла по улице, старясь не поскользнуться на обледеневшем тротуаре. Она заметила, что на противоположной стороне остановился голубой «бьюик». Внутри сидели двое мужчин. Тот, что занимал место пассажира, пристально взглянул на нее и поспешно опустил глаза. Затем вынул банку содовой и жадно выпил. «Кому это придет в голову пить холодный напиток в такой мороз?» — с удивлением подумала Люси. Самой же ей хотелось как можно скорее глотнуть ирландского кофе с двойной дозой «Бушмиллз». Ну и, конечно, со взбитыми сливками.
Она глянула на тротуар, внезапно остановилась и решила пойти другим путем. Ее повеселила мысль о том, что куски льда на мостовой были единственной настоящей опасностью, которой она подвергалась за последние восемнадцать месяцев.
Глава 21
22.12
Кэтрин Дэнс и Райм остались одни. Если не считать Тома и Джексона, конечно. Кэтрин держала пса на коленях.
— Все было замечательно, — сказала она Тому. Они только что закончили обед, приготовленный юным помощником Райма, состоявший из биф-бургиньон,[9] риса, салата и каберне. — Я бы попросила у вас рецепт, но понимаю, что повторить ваш шедевр не смогу.
— Вот видишь, хоть один ценитель нашелся, — ответил он, взглянув в сторону Райма.
— Я тоже ценю твои таланты. Но не выхожу за рамки.
Том указал на супницу:
— Для него здесь всего лишь похлебка. Он даже не пытается выговорить французские слова. Скажи-ка нашей гостье, что ты думаешь о еде, Линкольн.
Криминалист пожал плечами:
— Меня просто не очень заботит, что я ем. Вот и все.
— Он называет еду «горючим», — добавил помощник и покатил тарелки на тележке на кухню.
— У вас дома есть собаки? — спросил Райм Кэтрин и кивнул на Джексона.
— Две. Они намного больше этого парнишки. Мы с детьми два раза в неделю вывозим их на пляж. Они гоняются за чайками, а мы гоняемся за ними. Великолепная тренировка. И если из моих слов у вас сложилось впечатление, что мы ведем чрезвычайно здоровый образ жизни, поспешу вас успокоить. Затем мы отправляемся в кафе «Фест уоч» в Монтерее и восполняем там потерянные калории.
Райм бросил взгляд на кухню, где Том мыл посуду. Криминалист понизил голос и поинтересовался, не хотела бы она принять участие в небольшом заговоре.
Она нахмурилась.
— Я был бы не против, если бы немного этого… — он кивнул в сторону бутылки виски, — оказалось здесь. — Кивок переместился в сторону его бокала. — Операцию нужно провести незаметно.
— Том?
Кивок.
— Время от времени он вводит здесь «сухой закон». Крайне неприятная привычка.
Кэтрин знала, что людям иногда нужно позволять идти на поводу у своих вполне безобидных желаний. Она опустила собаку на пол и налила Линкольну солидную дозу. Затем поставила бокал на подлокотник его инвалидной коляски и приспособила соломинку таким образом, чтобы она доставала ему до рта.
— Благодарю. — Он сделал большой глоток. — Каков бы ни был ваш гонорар, я буду ходатайствовать о его удвоении. Да и сами угощайтесь. Вам Том не станет устраивать сцен.
— Наверное, я ограничусь небольшим количеством кофеина. — Она налила себе черного кофе и взяла одну овсяную галету, которые поставил на стол Том. Он сам их испек.
Кэтрин взглянула на часы. В Калифорнии на три часа раньше.
— Извините меня. Мне нужно позвонить домой.
— Ну конечно. Без проблем.
Она позвонила с мобильного. Ответила Мэгги.
— Привет, миленькие.
— Мама!
Девочка любила поболтать, и Кэтрин получила десятиминутный отчет о рождественской поездке за подарками вместе с бабушкой. Закончила Мэгги словами:
— Потом мы вернулись сюда, и я читала «Гарри Поттера».
— Нового?
— Угу.
— Которого по счету?
— Шестого.
— А может быть, тебе почитать что-нибудь еще? Расширить свои горизонты?
— Мам, сколько раз ты слушаешь Боба Дилана? Или «Ю-Ту»?
Непробиваемая логика.
— Мам, а когда ты вернешься домой?
— Наверное, завтра. Я очень тебя люблю, милая. Позови брата.
К телефону подошел Уэс, и Кэтрин поболтала и с ним немного, но разговор их был более серьезен и часто стопорился. Сын и раньше намекал ей, что хочет заняться карате, а теперь попросил разрешения напрямую. Кэтрин предпочла бы, чтобы он избрал какой-нибудь менее агрессивный вид спорта, если не хочет играть в футбол и бейсбол. Мускулистое тело Уэса, как ей казалось, прекрасно подходило для тенниса или гимнастики, но эти виды спорта его не привлекали.
Как специалист по допросам, Кэтрин Дэнс великолепно знала, что такое злоба и раздражение. Она видела их в подозреваемых и в жертвах, которых допрашивала вскоре после совершения преступления. Она полагала, что желание Уэса заняться карате проистекает из приступов злобы, которые после гибели отца время от времени находили на него, подобно темной туче. Соревновательный дух необходим молодому человеку, но Кэтрин считала, что занятия боевыми видами спорта в таком возрасте могут ему повредить. Санкционированная ярость может обернуться очень страшными последствиями, особенно в случае с подростками.
Некоторое время они говорили на эту болезненную тему.
Работа с делом Часовщика вместе с Раймом и Сакс еще больше обострила в Кэтрин чувство времени. Она пользовалась им в своей работе и в отношениях с детьми. Определенный промежуток времени снимает раздражение и гнев (приступ ярости, к примеру, редко длится больше трех минут) и ослабляет сопротивление противоположному мнению гораздо эффективнее, чем горячий эмоциональный спор. Кэтрин на сей раз не стала говорить решительное «нет» карате, а лишь убедила Уэса попробовать заняться теннисом. (Она как-то услышала, как он говорил своему школьному другу: «Классно, когда у тебя мама — полицейский». Кэтрин рассмеялась.)
Затем настроение сына внезапно изменилось, и он радостно заговорил о фильме, который недавно посмотрел. Тут его телефон запищал, сообщая, что получено сообщение от одного из друзей. «Мне нужно идти, пока, мам, люблю, скоро увидимся».
Едва заметное и так естественно прозвучавшее «люблю» стоило многих долгих разговоров.
Кэтрин положила телефон и взглянула на Райма:
— У вас есть дети?
— У меня? Нет. Не думаю, что я когда-либо смог бы ими похвастаться.
— Пока не завел детей, не можешь этого знать наверняка.
Он смотрел на ее постоянных спутников — наушники, висевшие у Кэтрин на шее, подобно стетоскопу на шее у доктора.
— Вы любите музыку, я полагаю… Угадал?
— Музыка — мое главное хобби, — ответила Кэтрин.
— В самом деле? И вы играете на каком-нибудь музыкальном инструменте?
— Я немного пою. Раньше пела кантри. А теперь, если у меня появляется немного свободного времени, я сажаю детей и собак в автоприцеп и отправляюсь записывать музыкальный фольклор.
Райм нахмурился.
— Я слышал о подобном занятии. Оно называется…
— В народе оно называется «ловить песню».
— Да-да, вот именно.
Для Кэтрин Дэнс это было настоящей страстью. Она принадлежала к достаточно древней традиции фольклористов — тех, кто отправляется в самые отдаленные места, чтобы записывать народную музыку. Наверное, самым известным из них был Алан Ломакс, объехавший все Соединенные Штаты и Европу в поисках старинных песен. Кэтрин время от времени ездила на восточное побережье, однако тамошний фольклор уже очень хорошо описан, поэтому она стала чаще посещать более экзотические местности, такие как Новая Шотландия, Западная Канада, южные штаты США, районы с испаноязычным населением, как, например, Южная и Центральная Калифорния. Она записывала и каталогизировала песни.
