Грег Кайзер - Полночная чума
Нет, ему еще потребуется мужество, причем немалое! Грузовик с брезентовым тентом во дворе больницы в Чичестере тоже был испытанием, но в конце концов он был лишь набит трупами тех, от кого чума уже взяла все что хотела. Здесь же он видел болезнь за работой — лицом к лицу.
До тех пор, пока она не призовет к себе его самого.
Пару секунд Кирну казалось, что он в мюнхенском госпитале и стоит ему открыть глаза, как он увидит у изголовья кровати Хилли. Но нет. И вообще это не госпиталь. Он попробовал сесть, но грудная клетка тотчас напомнила о себе резкой болью в ребрах. Пальцами правой руки он потрогал лицо — оно оказалось опухшим и болезненным на ощупь. Чертовы лягушатники!
— Как вы себя чувствуете? — спросил его чей-то голос с сильным акцентом. Рядом с ним на скамье сидел мужчина.
— Вы едва не сломали мне руку этой своей бутылкой, англичанин, — Кирн осторожно пошевелился и потер ушибленную руку.
Мужчина улыбнулся, как будто сдерживая смех, и покачал головой.
— Англичанин? Нет, я не англичанин, — произнес он полушепотом. А он не дурак и умеет хранить секреты, подумал Кирн. Большинство преступников любители почесать языками. Этот не такой.
— Вы здесь из-за чумы Волленштейна, я правильно понял? — поинтересовался Кирн. Это не был допрос в привычном смысле этого слова. Во-первых, они находились в церкви. Во-вторых, потрогав карман пальто, он понял, что верного вальтера с ним нет. Приглядевшись, он увидел, что его пистолет перекочевал к англичанину. Это он сейчас сжимает в правой руке тяжелую черную рукоятку. И тем не менее Кирн надеялся получить ответы на свои вопросы.
— La peste, — сказал белокурый мужчина, бросив взгляд на женщину, что спала на скамье рядом с ним. Сестра Жюля.
— Я нашел рюкзак, который вы бросили, — сказал Кирн. — Насколько я понимаю, вы здесь для того, чтобы устроить диверсию. Я видел в вашем рюкзаке взрывчатку.
Увы, сидевший перед ним белокурый мужчина не торопился расставаться со своими секретами. Взгляд его глаз оставался тверд и спокоен.
— Вы здесь не ради французов, — продолжал Кирн. — Одним больным больше, одним меньше, какое вам до них дело… Немцы? Вряд ли. Евреи? — Кирн на миг умолк. Мужчина на миг изменился в лице. Или ему только показалось? — Да, я в курсе. Мне известно, что они добрались до Англии. Именно благодаря им правда всплыла наружу. — И вновь это странное выражение лица. — Я оставил вас в чулане живыми, — напомнил Кирн. — И хотел бы получить кое-какие ответы. Думаю, вы мне их задолжали.
Англичанин в упор смотрел на него.
Кирн вытащил из кармана шинели полупустую сигаретную пачку. Его собеседник не сводил с него взгляда. Особенно пристально он посмотрел на сигареты.
— Не желаете закурить? — предложил Кирн и, выбив из пачки сигарету, дал ее англичанину и даже чиркнул зажигалкой, помогая закурить.
Англичанин закашлял и поспешил прикрыть рот рукой.
— Вы знаете Тардиффа, — сказал он. — Вернее, знали. Он умер.
Тардифф? Откуда англичанину про него известно?
— Вы оставили в комнате сигаретную пачку. Точно такую же, — сказал англичанин, указывая на черно-зеленую картонку. — Вы застрелили его.
Англичанин сделал затяжку и в упор посмотрел на своего собеседника.
А этот парень не дурак! Сразу сообразил, что к чему. Из Англии к Тардиффу, от Тардиффа к Клаветту.
— Не я, — произнес Кирн. — Волленштейн. Это в его стиле. Я же простой полицейский.
— Гестапо?
— Нет, не гестапо. Я из уголовной полиции. Крипо. Это совсем другое.
— А ребенок на кухне? Это тоже дело рук Волленштейна?
Кирн покачал головой.
— Нет, это сделал человек из СД. Тайной полиции. Адлер. Это такая громадная туша. Он задушил мальчика, надавив ему на горло тарелкой, если вы способны в такое поверить.
Кирн пристально посмотрел Бринку в глаза.
— Почему вы нас не арестовали? — спросил тот.
А из этого парня вышел бы неплохой полицейский, подумал Кирн, он предпочитает задавать вопросы, а не отвечать на них. Сделав очередную затяжку, он посмотрел на потолок. Там под древними сводами залегли темные тени. Хилли обожала посещать воскресные мессы в Альтер Петер.
— Я хочу уничтожить чуму, — честно признался он. — Как и вы. Потому я ничего им не сказал.
— Но почему?
Одно-единственное слово, pourquoi, было произнесено шепотом, едва способным преодолеть расстояние даже в метр, отделявший мужчин друг от друга.
Кирн оглянулся и посмотрел на сидящих на скамьях жителей городка. На их лицах читались неуверенность и страх. Точно такое же выражение будет на лицах людей повсюду, куда придет чума. Сначала заболеют единицы, затем еще и еще. С каждым днем больных будет все больше и больше. Зараза пойдет гулять по церквям и рынкам, от деревни к деревне, от города к городу, пока наконец не дойдет до границы между Францией и Германией, легко перескочит эту границу, равно как и другую, между гражданским населением и военными. И хотя он почти не испытывал сострадания к лягушатникам, точно такие же лица скоро будут и у немецких солдат.
— Того, кто выпустил эту заразу на свободу, следует поставить к стенке, — произнес Кирн и представил себе Волленштейна. После этого он посмотрел на англичанина. Тот почему-то поспешил отвести глаза. Полицейский ум пришел в недоумение лишь на пару секунд, затем все встало на свои места.
— Вы проводили такие же опыты? — спросил он своего собеседника. — Для англичан?
Англичанин промолчал.
— Или вы явились сюда для того, чтобы ее украсть? Я правильно понял? Вы хотели украсть чуму и сами ею воспользоваться. Значит, Волленштейн прав?
— Нет, — на этот раз англичанин посмотрел ему в глаза. — Нет.
Он нервно сглотнул и, как и Кирн, оглянулся на жителей городка.
— Мы здесь для того, чтобы ее уничтожить.
— Вы лжете.
— Нет. Когда-то я производил опыты, подобные этим, — ответил англичанин. — Но больше этим не занимаюсь.
— Я вам не верю.
Англичанин пожал плечами.
— Я тот, у кого есть вот это, — сказал он, поднимая револьвер. — Поэтому какая разница.
Кирн с досадой подумал о том, что лишился верного вальтера.
— Волленштейн собирался развеять эту заразу по всему берегу, когда вы решите произвести высадку.
Его слова возымели воздействие, потому что англичанин скривил рот.
— А еще, по словам Волленштейна, у него есть лекарство, но я в этом не уверен. Так что если он пойдет на этот шаг, погибнут не только ваши солдаты.
Собеседник Кирна открыл было рот, чтобы что-то сказать, а затем снова закрыл.
— Наши тоже погибнут. Именно поэтому его план должен быть сорван.
Кирн подумал о боевых товарищах, что сидели, сжавшись в комок, рядом с ним в промерзшей землянке далеко на востоке. Не исключено, что сейчас они где-то здесь, на этом берегу.
— Лекарство, говорите? — подал голос англичанин. Кирн пристально посмотрел ему в глаза. Лекарство. Вот, оказывается, что было ему нужно. Именно за ним он прибыл сюда.
— Я поделился с вами своим секретом. Теперь ваша очередь.
Англичанин молчал. Он явно не торопился раскрывать свои карты. «Наверно, не может решить, подумал Кирн, — стоит мне доверять или нет».
— В церкви не лгут, — сказал он и помахал рукой с зажатой в ней сигаретой, затем бросил дымящийся окурок на пол, но тушить не стал. — За то, что я вам рассказал, мне полагается расстрел на месте, — добавил он и на минуту умолк. — Мое имя Кирн. Вилли Кирн. А вот это иваны постарались, — он продемонстрировал изуродованную руку, на которой не хватало трех пальцев. — И я мечтаю в один прекрасный день живым вернуться домой, даже без этих трех пальцев.
— Я не англичанин, — произнес его собеседник. — Я американец. Мое имя Бринк.
Кирн ждал, что же он скажет дальше.
— И я здесь для того, чтобы уничтожить болезнь.
— Это я уже слышал.
— И еще мне нужно одно лекарство, если, конечно, оно существует, — добавил Бринк.
— Зачем?
Американец на мгновение задумался.
— Почему именно здесь и сейчас? — спросил Кирн. Впрочем, ответ на этот вопрос ему не требовался. В среду французский рыбак по имени Пилон доставил больных евреев в Англию. Это раз. Большим пальцем изуродованной руки Кирн отогнул палец на здоровой. В субботу Бринк уже был во Франции в поисках источника болезни и нашел ее в домах Тардиффа и Клаветта. Это два. Он отогнул еще один палец. И если англичане пожаловали сюда, то отнюдь не затем, чтобы помочь больным, потому что какое им дело до больных лягушатников и тем более немцев. Это три. Он отогнул средний палец. Единственная причина заключалась в том, что эта часть Франции для них важна. Крайне важна. И Кирн сделал последний шаг, потому что это был единственный верный вывод. Именно здесь они планировали высадку. Они опасались, что болезнь нарушит их планы. И потому, чтобы обезопасить себя, им требовалось найти лекарство. Причем срочно. И он отогнул последний палец.
