Уильям Лэшнер - Меченый
– Я уже говорила, что не имею к нему отношения.
– Верю, но вы можете указать правильное направление.
– Сомневаюсь.
– Когда девочка пропала, ей было всего шесть лет. Хотите посмотреть на фотографию?
– Нет. – Серена Чикос откинулась на спинку стула, скрестила руки на груди, немного подумала. – Мы с мистером Рандольфом встречались, пока меня не вынудили уйти с работы после ограбления. Были подозрения, что грабителям помогал кто-то из Фонда. Этот человек должен был уйти. Меня выбрали в качестве козла отпущения.
– Выбрал мистер Рандольф?
– Нет, другие.
– И мистер Рандольф не попытался удержать вас?
– Два человека в Фонде оказывали большое влияние на Уилфреда – во всяком случае, пока я там работала. Во-первых, его жена, весьма грозная дама. Их брак сам стал музейной редкостью, он был скорее мертв, чем жив. Но она находилась рядом с ним, когда он был еще бедным, и помогала собирать коллекцию. Она знала все его секреты.
– Даже про вас?
– В то время мне не было об этом известно, но позже я узнала, что они обсуждали между собой все без исключения. Они жили духом своего времени, времени Кинсея, Мастерса и Джонсона. Во многих отношениях это было время большей личной свободы, чем мы имеем сейчас. Но Уилфред всегда немного боялся жены. А также Агнес Лекомт.
– Миссис Лекомт? Как она приобрела такую власть?
– Во-первых, она стала близким другом мистера Рандольфа. До того как наши отношения с Уилфредом стали… личными, он много времени проводил с ней. Они были любовниками десять лет.
– Пока он не поменял ее на вас.
– Совершенно верно. Эти две женщины убедили его, что ради безопасности Фонда меня нужно уволить.
– Похоже, у Лекомт были веские основания для того, чтобы вас подставить.
– Да, это очевидно. Мы никогда не были подругами, и вначале ее негодование было весьма ощутимым, но когда она вернулась, все пошло по-другому.
– Вернулась? Откуда?
– Из творческого отпуска. После того как Уилфред дал ей понять, что нашел другую, а миссис Рандольф отказалась взять Лекомт под свою защиту, она уехала и отсутствовала больше полугода.
– И чем она занималась все это время?
– Говорили, что путешествовала, хотя сама миссис Лекомт помалкивала – она никогда ни с кем не откровенничала. Когда вернулась, все пошло по-другому. Она как-то успокоилась. В то время я не понимала причины, но сейчас, кажется, поняла. По-моему, во время путешествия она кого-то встретила и влюбилась. Вернувшись, она энергично включилась в работу Фонда и приняла активное участие в моей карьере. Может быть, даже слишком активное. Разумеется, наши отношения всегда оставались натянутыми, но она постаралась стать моей наставницей.
– Получилось?
– Не слишком хорошо. У меня уже был наставник в лице Уилфреда. Он был блестящим человеком. Он очень много читал, и с ним никогда не было скучно. Это редкое качество у мужчин, даже у адвокатов.
– Расскажите об ограблении.
– Здесь почти нечего рассказывать. В тот день музей был закрыт: ни посетителей, ни занятий. Уилфред работал с миссис Лекомт в саду. Фонд содержал удивительный сад с редкими растениями, собранными по всему миру. Весь тот день я просматривала документы с миссис Рандольф. Когда пришла ночная охрана, мы все разошлись по домам. Открыв музей на следующее утро, мы обнаружили охранников связанными, с кляпами во ртах.
– Как грабители залезли внутрь?
– Очевидно, кто-то открыл им дверь.
– Кто это мог быть?
– Не представляю.
– Может быть, сами охранники?
– Они работали в Фонде целую вечность. Их начальник был старым другом Рандольфа. Естественно, полиция стала проверять их, но ничего не нашла. Подозрения были сняты со всех, кроме меня.
– Отпечатки пальцев на папке со схемами.
– Улики можно было легко сфабриковать, поэтому мне так и не предъявили обвинений. Папку можно без труда заменить. Мои отпечатки имелись на многих папках. А подпись в журнале регистрации, должно быть, подделали. Сами посудите: если бы я выносила схему сигнализации, зачем было ее регистрировать?
– Все верно.
– Я свободно могла взять домой любые папки и никому об этом не сообщать. Но всем было выгодно обвинить именно меня. Уилфред во всеуслышание говорил о том, что женится на мне. Я этого не хотела, но, как узнала позже, миссис Рандольф была шокирована тем, что муж может с ней развестись. А миссис Лекомт озаботилась моим растущим влиянием в Фонде. Уилфред накладывал на меня все больше и больше обязанностей.
– А когда вы ушли, брак миссис Рандольф и место миссис Лекомт остались в целости и сохранности.
– Да. Но Уилфред заботился обо мне даже после того, как меня вынудили уйти. Давал деньги, когда я нуждалась, а потом нашел место в этой галерее. Он действительно был очень добр ко мне. У вас есть еще вопросы?
– Куда она ездила?
– Кто?
– Миссис Лекомт. Во время творческого отпуска. Где она путешествовала?
– По Европе, Азии, Австралии. Возвращалась через Западное побережье.
– Через Калифорнию.
– Верно.
– Через Голливуд.
– Наверное.
– Некоторое время там жила.
– Кажется, да.
– Завела любовника.
– Мне так показалось.
– Бьюсь об заклад, я знаю, кто он.
– Правда? – Она наклонилась вперед, на мгновение увлекшись слухами из своего прошлого. – Кто же это?
– Сэмми Глик.
Глава 47
Передо мной снова высилось коричневатое здание фонда Рандольфа с огромными красными дверьми.
Теперь я не мог на него смотреть без мысли об этой омерзительной истории. О любвеобильном Уилфреде Рандольфе, его многострадальной жене, склоке между двумя любовницами. О драгоценностях, унесенных пятеркой местной шпаны, которым помог кто-то из музея. О красивой молодой женщине, которую обвинили в пособничестве преступникам.
«Печально, если коллекция переберется в другое место, – подумал я. – Она должна принадлежать этому зданию. Печально, но не трагично. Фонд Рандольфа был памятником человеку и его деньгам, но что полотну великого Сезанна или портрету Матисса до такого памятника? Им все равно, где висеть, – в музее или в борделе, они в любом случае будут сиять. В конце концов, картины, собранные Рандольфом, слишком прекрасны, слишком совершенны для того, чтобы их контролировать. Сдержать и обуздать можно только посредственность, а величие коллекции Рандольфа уже переросло ту клетку, которую он для нее соорудил».
У меня появилось искушение постучать в дверь и войти, чтобы еще раз осмотреть музей, но был не второй понедельник месяца, и не поочередная среда, и даже не Страстная пятница. Кроме того, я пришел не затем, чтобы насладиться искусством.
Я нашел ее за зданием. Прежде чем прийти, я позвонил, и мне сказали, что сегодня она работает в саду. «Не хотите ей что-либо передать?» – «Нет».
– Итак, вы наконец пришли ко мне, мой дорогой, – сказала миссис Лекомт. – Хотите обсудить мое предложение?
Она сидела на зеленой тележке и, наклонившись, пропалывала клумбу ярких цветов – таких же красных, как ее губная помада. Она взглянула на меня, когда я подходил, и вернулась к работе. Миссис Лекомт была одета в комбинезон и широкополую шляпу, на руках были перчатки. Она выглядела бы как типичная провинциальная вдова, ухаживающая за своими посадками, если бы не туфли на неправдоподобно высоких каблуках и не мраморные статуи в саду.
Каждое дерево, куст и цветочная грядка были помечены аккуратной зеленой табличкой с надписью на латыни. Команда работников в синих халатах подрезала деревья и ровняла граблями землю.
– Нет, спасибо, – ответил я. – Боюсь, мне придется разочаровать вас.
– Зря. Я обнаружила, что в отношениях «наставник – протеже» даже легкое сексуальное желание со временем перерастает в неодолимую страсть.
– Говорят, что через пять миллиардов лет наступит конец света.
– О, не волнуйтесь, Виктор. Я уверена, что, какое бы отвращение я ни испытывала к вам сейчас, оно обратится в свою противоположность, если вы будете достаточно пылким.
– Именно это и случилось между вами и мистером Рандольфом? Отвращение к нему сменилось страстью?
– С кем вы разговаривали?
– Я только что вернулся из Рочестера.
– Как поживает маленькая потаскушка?
– Постарела, завела детей.
– Так ей и надо. Все, что она вам сказала, – ложь. Нас с Уилфредом с самого начала неистово влекло друг к другу. Наша страсть была сильнее сил природы.
– Пока существовала.
– Но пока она существовала, жизнь была восхитительной. Я не променяла бы это время ни на какие богатства мира. Это был самый драгоценный период моей жизни.
– Пока не закончился.
– Завершение – всегда проблема. Вы недавно смотрели какой-нибудь фильм? Уилфреда, особенно в последние годы, влекло к молодым. Моя молодость уходила, ее – расцветала. И она носила на шее эти отвратительные бирюзовые бусы, словно дразня его. Но в конце концов мы с Уилфредом помирились и стали лучшими друзьями с общим деликатным прошлым. Мы часто сидели в этом саду, Уилфред с миссис Рандольф и я, пили вино и разговаривали обо всем на свете.
