Андрей Измайлов - Трюкач
Терпение не безгранично, дорогой коллега. Лучше не испытывать на прочность. Гавриш уже испытал. И Кудимов Игорь Василичь испытал. А уж Костанда как испытал! Все они, нынче, испытывают… иное.
Само собой Солоненко никак не намекал на грядущие невзгоды Ломакина в случае, если Ломакин упрется. Куда денешься, Витя, от грядущих невзгод, если текущие невзгоды одолели. Но все же весьма желательно поторопиться с окончательным решением.
А намекал, причем почти не вуалируя и оттого получая СВОЕ удовольствие, гадкий мальчик, господин Ровинский: мол, весьма желательно поторопиться, мол, иначе таки-ие силы придут в движение, что размажут господина Ломакина в грязь, мол, «Ауре плюс» тоже не поздоровится при этом, однако фирма выдюжит, лишь покачнется, зато господину Ломакину будет обеспечена вечная память, мол, надо, ли доводить ситуацию до пиковой, если всего делов-то оформить кое-какие бумажки и кое-где расписаться. Да! Заодно не забудьте кассетки, хорошо? А то вы, Виктор Алескерович, кажется, не совсем четко представляете, что всех нас ждет в случае несоблюдения сроков – всех нас, но в большей степени вас…
Он, Ломакин, четко представляет. Он, Ломакин, согласен. Он, Ломакин, поторопится, он уже в пути. Он сделает все именно так, как договорились… Сразу после свистка.
Само собой, про свистящего рака с бугра Ломакин умалчивал, не озвучивал, получая СВОЕ удовольствие. Был послушен, мучительно подобострастен, кретиноподобен и мобилизован, сконцентрирован. Дело надо делать, дело. Не делишки «Ауры плюс», но собственное дело. И теперь, пока, – не «Час червей». Иное дело. Пришел час крестов. Пометить однозначных врагов «Ауры» и пройтись по ним. Воистину: против кого вы дружите?
С Гавришем, правда, осечка вышла. Ну а Кудимов? Ну а Костанда? Чем они могут помочь Ломакину? Хотя бы тем, что могут навредить Слою. Если труп Кудимова-младшенького – на совести Солоненко и Ломакину удастся спровоцировать Кудимова-старшенького… Если Костанда почует-убедится, что Слой зашатался, что на г. Солоненко имеется солидная заявительская база, то лишь подтолкнет коллегу и с урчанием подомнет под себя: не запамятовал коллега таможню в Пыталово? а теперь тебе, коллега, предстоит неслабое Пыталово: отдай все, иди и больше не греши. А в качестве отступного Ломакину – прибирание к рукам ИЧП «Русский инвалид». Какой там долг? Полмиллиарда? Всего-то! Ежели редкоземом считать – три кило скандия в пересчете с зелени на дерево. О чем речь! Берем!… Право же, три кило редкозема для погашения кредита – не цена, свободе передвижения КамАЗов сквозь границы. И никакой Слой не перекроет зеленую улицу, будь он трижды великим и ужасным. Впрочем, для Слоя, настало смутное время, насколько известно Костанде. Гражданином Солоненко вроде бы серьезно интересуются компетентные органы – нет, не налоговые, но правоохранительные. Ай-яй-яй… Ну, жизнь есть жизнь.
Паршивый интриган из Ломакина, никудышный. Еще паршивей и никудышней, чем коммерсант. Слишком элементарная схема, слишком велик допуск между желаемым и действительным. Но попробовать-то стоит? Если Ломакин – камешек, который пора вытряхнуть из ботинка (мафиозный жаргон, излюбленный консильоре Тимом, заимствованный у Пьюзо), то камешек этот, сам по себе мелкий, попытается срезонировать и вызвать обвал – там уже глыбы проутюжат, дело глыб самим выбирать маршрут и цель.
Такие примерно мысли одолевали Ломакина, пока он корчил двухнедельную комедию покорности перед «Аурой плюс», корчившей двухнедельную комедию бескорыстного сочувствия. Все две недели после срочного возвращения из Баку.
Уже брошенная на произвол судьбы киногруппа вернулась поездом. Уже Кабанов извлек из дерьма конфетку, настрочив свойственные ему впечатления о железнодорожных бандитах, называемых охраной, так как у них – красная книжечка и волын при себе: «Вольно Солженицыну кататься по Росии в отдельном вагоне – без охраны. Ему бы, такую охрану, как в бакинском поезде, – не поздоровилось бы. Действительно, без охраны, без бандитов, именуемых охраной, спокойней!» (И это так. Бандиты, облеченные властью.) Уже Позднякова отбушевала: Ломакин оставил без денег, достаточных для авиабилетов, а ее чуть в Гудермесе не изнасиловали – прямо в купе проводников. (И это так. Вот только кто был инициатором?) Уже оператор представил докладную: одна из камер «Хитачи» конфискована мордоворотами в гражданской одежде, но с милицейскими ксивами на перегоне Дербент – Махачкала под предлогом «положение военное, а в камере пленка, и если владелец возражает, то его сейчас в момент снимут с поезда, а там выясним…».
Уже Ломакин со скорбным видом сообщил всей киногруппе и прибывшим из Баку, и простаивающим в Питере, – что проект замораживается на срок… на неопределенный срок.
Уже Ломакин несколько раз встречался с Антониной. И были они чужие. Встречи – в «Ауре плюс». Не дело это – выдавать подлинные эмоции, когда стены вполне могут иметь уни, а в окна пялится железный Феликс. Да и каковы они подлинные эмоции? Взглядом Антонина вроде бы, ободряла: при встрече на нейтральной почве еще поговорим. Но – никак не встретиться. Может стены имеют не только уши, но и глаза – и не только стены «Ауры плюс». Не дело это – рисковать в сложившейся ситуации. А что – дело?!
Вот, дело Ломакина: он должен сам быть всегда спокоен и этим непроницаем для других; он должен быть сам дисциплинирован и этим держать в порядке других. Он должен уметь вводить в заблуждение глаза и уши, своих… коллег и не допускать, чтобы они что-либо знали. Он должен менять свои замыслы и изменять свои планы и не допускать, чтобы другие о них догадывались. Он должен менять свое местопребывание, выбирать себе окружные пути и не допускать, чтобы другие могли что-либо сообразить.
Кто сказал? Сунь-Цзы сказал. Давно…
Две недели Ломакину удавалось вводить в заблуждение глаза и уши своих… коллег, и не допускать, чтобы они что-либо знали. И вот пошла третья неделя – та самая, когда терпение коллег лопнуло: или подряжайся на полмиллиарда зеленых при нашем содействий, или гони полмиллиарда деревянных без нашего содействия, или – мало тебе не будет супермен. Трюкач! Ты свои трюки на съемочной площадке выделывай, а с нами выпендриваться не стоит. Да! Принесешь ты кассеты, или нам людей за ними посылать, если у тебя с головкой плохо, если забывчив стал до амнезии?
И тогда-то Ломакин сменил свое местопребывание, выбрал себе окружные пути и постарался не допустить, чтобы другие могли что-либо сообразить.
А, гляди-ка, ведь таки послали «коллеги» людей за кассетами – на Раевского. Только хрен им, а не бакинские кадры. Так и лежит чемоданчик в камере хранения. Вместе с изрядным количеством черного налика, которого вполне должно хватить на недельку безбедной, мягко говоря, жизни. Да и гримерные причиндалы – очень и очень кстати. Ломакин не опереточный шпион, таскающий с собой на всякий случай жизни парик-усы-грим-пудру, но он – трюкач. И все свое ношу с собой. А именно у пижона в крапчато-белом пиджаке…
… и пижон, по «Часу червей», когда ему отказали нервы на Волчьих Воротах, когда МИ-8 совершил последнюю посадку и разразился поединок героя с террористом, когда была весьма даже неочевидной победа подельника-бандита, когда зато очевидным стал полный провал «спектакля»… – тогда-то пижон-невротик выскочил из вертолета и припустил по сильно пересеченной местности. Спотыкаясь, кувыркаясь, задыхаясь. И заячьим хвостом дрожал новомодный хилый пучок волос, перехваченный резинкой на затылке: (то ли Карден, то ли Сен-Лоран, то ли еще кто-то тамошний изобрел это позорище для мужиков – вот даже полулысые взращивают патлы за ушами, лишь бы собрать волосенки в пучок на затылке). А потом террорист дотягивался до отброшенной «тэтэшки» и стрелял – но не в героя, а в спину пижона. Герой не убежит никуда, он вот он, следующая пуля – ему. А пижон вот-вот скроется из зоны видимости, и – влипнет в лапы спецназа, и – рассыплется показаниями, лишь бы уцелеть. Нет уж, погибать – так всем вместе. Не желаешь вместе? Тогда – гибни один, а остальные еще потрепыхаются. И пижон замирал на краю пропасти, валился в нее, стремительным кубарем съезжал вниз, и следом громыхали потревоженные камни. Так! А теперь – пуля герою! Но «тэтэшка» осеклась. И опять осеклась. И опять. А времени перезарядить, сменить магазин – позвольте вам не позволить! Нырок, захват – и руку можно ломать, как сухую ветку для костра…
Ради заполошной пробежки среди солончаков и колючек стоило ли брать с собой на Апшерон «Флориана» в роли невротика-пижона? Да Ломакин сам в этой роли выступит – со спины. Парик с «пучком укропа» и пиджачок – будьте любезны. Не говоря уже о последующем сложном падении с внушительной высоты за компанию с внушительными булыжниками. Тут любой «флориан» спасует, а для Ломакина это привычная работенка, на то он и трюкач. Поддублирует. Отдыхай, «флориан», в Питере, Ломакин сам отснимется в лучшем виде – перебивка, кадр: стрекача пижона, приметный хвостик…
