Пи Трейси - Смерть online
Вновь возник Харрисон Форд с поганой улыбкой. Холлоран отдал бы миллион баксов, чтобы вновь очутиться в средней школе, выйти утром из запертой комнаты и объявить: «Эй, ребята, я вчера почти до обморока зацеловал девчонку!»
– Тебе надо идти.
А он снова надвинулся на нее:
– Я вовсе не спешу.
Шарон вывернулась у него из рук, быстро отскочила к двери, вильнув юбкой, обнажив колени и бедра, обтянутые кружевным нейлоном.
– Я тоже, – сказала она, глядя ему в глаза. – Поэтому лучше иди.
Он был до такой степени ошарашен, что попросту дал ей уйти, постукивая каблучками по коридору, потом вверх по лестнице, и даже не удивился, что она как-то слишком легко отказалась от намерения ехать с ним в Миннеаполис.
Через час Холлоран с Бонаром мчались на запад по 29-й автостраде, поставив между собой термос со сваренным Марджори кофе, в подставках дымились два полных стаканчика. Бонар первым вел машину, явно стараясь как можно скорее покончить с делом. Восемьдесят миль на спидометре, на крыше крутится мигалка.
– Никогда не думал, что ты будешь так спешить в большой город.
– Я и не спешу. Ненавижу большие города. Смог, преступность, счетчики на стоянках… Большие города высасывают из тебя все соки. Просто хочу попасть до закрытия в заезжаловку у Пяти Углов. Лучший в штате ростбиф с подливкой, чтоб мне провалиться.
– Я думал, вы с Марджори обедали в «Хидден хейвен».
– Час назад.
– Нельзя есть в машине ростбиф с подливкой.
– Я и на палке съем ростбиф с подливкой, но, по правде сказать, забочусь о тебе. Шарон сказала, что ты не обедал.
– Когда ты разговаривал с Шарон?
– Между тем, как выскочил из постели Марджори и бежал домой переодеться в форму.
– Она тебе звонила? Зачем?
– Велела остановиться тебя покормить. По-моему, тебе надо жениться на этой девушке.
– Для женитьбы я слишком молод.
– Ты почти слишком стар для деторождения.
– У нас даже свидания пока не было.
– Так устрой для начала. – Бонар резко свернул, объезжая останки сбитого на дороге енота. – Кстати, я слышал слово «пока».
Холлоран развалился на сиденье и закрыл глаза.
– Я сегодня навещал родителей Дэнни, приносил соболезнования, – сообщил Бонар.
Холлоран открыл глаза.
– Они сказали, что ты был у них утром. Отвез в похоронную контору, помогал с устройством.
– Выдалось свободное время.
– Черта с два. Ты славный парень, Майк. Учти и осознай.
Он снова закрыл глаза. Да. Вот именно. Славный парень. Помог несчастным родителям парня, которого послал на верную смерть. Царское великодушие.
– Говорят, похороны в понедельник.
Холлоран кивнул.
– Сестра Дэнни где-то во Франции. Раньше субботы не приедет.
– Кажется, я никогда не был на похоронах в понедельник.
– Лучше бы и теперь не довелось.
36
Диана торопливо выскочила из толпы поклонников, когда в художественную галерею вошли Грейс, Харлей, Родраннер и Энни, скользнула к ним в облаке белого шелка. Обняла всех, схватила Грейс за руки, отступила на шаг.
– Ты сегодня принарядилась!
– Только ради тебя, – улыбнулась Грейс.
– Что? – нахмурился Харлей, глядя на фирменные черные джинсы, пальто и футболку. – О чем речь? Она каждый день так ходит.
– Какой же ты дурак, Харлей, – насмешливо упрекнула его Диана.
– И я все время говорю, – вставила Энни.
– На ней футболка новая, – указала Диана. – Если это не наряд, то я не знаю что. – Она с насмешливой безнадежностью покачала головой, оглядев всю компанию. – Сегодня вам не стоило приходить. Я знаю, как плохи дела.
– Ты в своем уме, милочка? – возмутилась Энни. – Разве мы когда-нибудь пропускали открытие выставки? Вдобавок нам именно это и нужно.
– Угу, – буркнул Родраннер. – Особенно после нынешнего происшествия в торговом центре.
Диана схватила его за руку.
– Давайте на пару часов забудемся. Кое-что поможет. – Она жестом подозвала официанта в форменной одежде, державшего на подносе бокалы с шампанским.
– До чего я люблю эту женщину, – провозгласил Харлей, взял с подноса бокал, осушил и схватил другой. – А где мешок дерьма, который называется твоим мужем?
Диана неопределенно махнула на толпу в буфете:
– Вы же знаете Митча. Он делает, что может. Когда я вышла, продал самую дорогущую вещь в этом зале какому-то бедолаге, купившему на автозаправке его последний рисунок. – Она вздохнула, бросив на мужа любовный взгляд. – Так или иначе, это его отвлекло, что, собственно, и требовалось. – Потом оглядела их с сокрушенной улыбкой: – Ну, теперь я должна вас оставить, а вы не уходите. Пейте, ешьте, веселитесь, пока не надоест. Просто потрясающе, что пришли.
Все двинулись к буфету, а Диана задержала Грейс.
– Как ты? Наверно, тебе тяжелее, чем прочим.
Грейс обняла ее.
– Переживу, если друзья немножко помогут, – процитировала она «Битлз». – Как всегда.
Джино с Магоцци остановились на платной стоянке, прошагали квартал по холоду, напоминая в парусящих на ветру длинных куртках пару гангстеров из дешевого фильма.
Галерея «Экшн-Шлезингер» располагалась на верхнем этаже очередного перестроенного пакгауза, очень похожего на офис «Манкиренч» и стоявшего неподалеку. Медная табличка на входной двери уведомляла посетителей, что некогда здесь было ателье, производившее мужское нижнее белье.
Входя в просторное фойе, Джино был мрачен и воинственно настроен, предвкушая претенциозный снобизм, презрительные взгляды, негодующе раздутые ноздри собравшейся наверху компании.
– Если так будешь себя вести, непременно нарвешься на негодование и презрение, – предупредил Магоцци.
– Обожди, Лео, увидишь. Мы с Анджелой бывали на таких сборищах, и, если ты не бледный, как привидение, не тощий, как скелет, не одет в черное с головы до ног, на тебя никто даже внимания не обратит.
– Видишь то, что хочешь видеть, – вздохнул Магоцци. – Я, к примеру, хочу видеть женщину, которая вышла замуж за такого дерганого неврастеника, как Митч Кросс.
Галерея оказалась просторной, спартанской, со сверкающими светлыми полами, сводчатыми потолками с голыми балками, из-под которых лился мягкий свет. На стальных тросах висят абстрактные картины, образуя лабиринты в пространстве. Элегантные любители искусств с задранными подбородками и скучающим взглядом шныряют в толпе, как хорошо одетые крысы, потягивая розовое шампанское из хрустальных бокалов.
Привлекательная молодая женщина в изысканной черной униформе встретила их с подносом, нагруженным шампанским. Лицо невинное, свежее, несмотря на белую пудру, эффект притворно-застенчивой улыбки почти уничтожает кроваво-красная помада. К ее чести, она не стала пристально разглядывать мятую одежду, в которой детективы, кажется, спали.
– Добро пожаловать, джентльмены. Не желаете ли шампанского?
Магоцци с Джино переглянулись. При виде спиртного у обоих слюнки потекли.
– Лососины?.. – искушала она.
– Должно быть, вкусно? – предположил Джино.
– Не то слово.
Он посмотрел на Магоцци, шепнул:
– Мы при исполнении?
Тот прикусил нижнюю губу.
– Официально, по-моему, нет.
Джино адресовал девушке сияющую улыбку и взял два бокала.
– Истинно ангел небесный. Благослови тебя Бог, дитя мое.
Притворно-застенчивая улыбка расплылась в широкую ухмылку. Видно, она была рада встретить двух посетителей, которых не хватит апоплексический удар, если официантка выйдет из роли.
– Как только понадобится долить, дайте знак. Впрочем, я и сама увижу пустые бокалы.
– Знаешь, в конце концов, тут не так уж и плохо, – признал Джино, облизываясь и оглядываясь по сторонам. – Никогда не пил такого вкусного шампанского, хоть оно и розовое.
Магоцци чувствовал тепло, разливавшееся в желудке от газированного спиртного, быстро проникавшего в кровь, смутно знакомое ощущение расслабления, пару раз испытанное тысячу лет назад. Еще глоток.
– Пожалуй, надо совершить обход.
Джино допил бокал.
– Мне в сторонке больше нравится. Давай просто останемся здесь и наклюкаемся. Пускай Холлоран берет на себя руководство, когда доберется до города.
Они еще минуту принимали желаемое за действительное, потом пошли вперед, ненадолго остановившись перед первой стеной с произведениями Дианы Кросс, полностью выдержанными в черно-белых тонах, подобно абстрактным рисункам в кабинете Митча Кросса и в гостиной Грейс Макбрайд.
Магоцци кивнул самому себе, объясняя это супружескими и дружескими связями – любящие родители тоже приклеивают к дверце холодильника детские рисунки, – но абсолютно не понимая, зачем устраивать в престижной галерее грандиозную выставку столь небрежной мазни.
