Крис Муни - Тайный друг
Дарби набрала номер квартиры Ханны. На звонок ответил Майкл Гивенс.
— Какую религию исповедует ваша дочь?
— Мы воспитали ее в католическом духе, — ответил отец Ханны. — Собственно, заслуга в этом принадлежит моей жене. Я отношусь к этому вопросу достаточно прохладно.
— А что по этому поводу думает сама Ханна?
— Она ходила на все церемонии с матерью, но не думаю, что она искренне верила в них.
— Вы не знаете, Ханна когда-нибудь посещала католические богослужения в Бостоне или его окрестностях?
— Одну минуточку.
Майкл Гивенс отошел от телефона, чтобы посовещаться с женой. Трейси Гивенс что-то ответила мужу, а потом взяла трубку сама.
— Ханна вот уже некоторое время не посещает церковь. Мне это не слишком нравилось, но дочка никогда не боялась открыто говорить то, что думает. Она и раньше-то не была особенно религиозной, а то, что еще оставалось от ее веры, окончательно испарилось после того ужасного скандала на сексуальной почве, который здесь разразился. Вы, конечно же, понимаете, о чем я говорю: священники занимались растлением несовершеннолетних, а кардинал — не помню его имени — покрывал их.
— Кардинал Лоу, — машинально ответила Дарби. — А в работе местных благотворительных организаций она, случайно, не принимала участия? — Исследованием этого вопроса Брайсон не занимался.
— У дочери после занятий в университете и работы в двух местах практически не оставалось свободного времени. Ханна постоянно жаловалась на это мне и отцу, говорила, что хотела бы вести более интересную и насыщенную жизнь. Если она и занималась благотворительностью, то мне об этом ничего не известно.
— Был ли у нее постоянный приятель? С кем она встречалась? — Дарби охватило отчаяние, она понимала, что хватается за соломинку.
— Ханна встречалась с очень славным мальчиком здесь, дома, но их отношения прекратились после того, как она уехала учиться в колледж, — ответила Трейси Гивенс. — В Бостоне на свидания ее не приглашали. И она очень переживала из-за этого.
— Благодарю, что уделили мне время, миссис Гивенс.
Дарби смотрела на скорбное выражение лица Иисуса Христа, и по какой-то непонятной причине мысли ее вдруг переключились на Тима Брайсона. Его тело лежало в гробу в зале для траурной панихиды в Квинси. Завтра его похоронят. Интересно, кто занимался организацией церемонии погребения?
Дарби вспомнила фотографию его дочки в рамочке на столе и, представив ее, попыталась разобраться в своих чувствах.
«Мне очень жаль твою дочь, — говорила холодная, аналитическая часть ее рассудка. — Но я не горюю из-за того, что случилось с тобой, Тим. Я знаю, что должна сожалеть, но у меня не получается».
Дарби подумала о своей матери. По привычке — а может, в силу искренней веры — она опустилась на колени и, выпрямив спину, как учили ее монахини в пансионе святого Стефана, осенила себя крестным знамением и закрыла глаза. Сначала она помолилась за упокой души Шейлы. Потом стала молиться за здравие Ханны.
В кармане куртки завибрировал телефон. На экране появилась надпись: «Абонент не определяется». Дарби подождала, пока аппарат прозвенит три раза, и только тогда ответила на вызов.
Глава 69
— Вы просите Господа о том, чтобы он помог вам найти Ханну? — полюбопытствовал Малколм Флетчер.
Дарби сунула руку подмышку и расстегнула наплечную кобуру. Потом медленно обвела церковь взглядом. Скамьи были пусты, стены с витражными изображениями кальварий[26] прятались в тени.
— Не думала, что снова услышу ваш голос, специальный агент Флетчер.
— Бывший агент. Это было очень давно.
— Джонатан Гейл все нам рассказал.
— Умная ложь! — отреагировал на ее слова Флетчер.
— Я знаю, чем вы занимаетесь. Мне известно, для чего вы здесь.
— Разве вы не собираетесь расспрашивать меня о детективе Брайсоне?
— Вы признаетесь, что убили его?
— Я оказал вам услугу. Кто знает, что он еще замышлял? Быть может, вам сто́ит лишний раз проверить, на месте ли вещественные доказательства.
— Почему бы вам просто не ответить на мой вопрос?
— Я хотел, чтобы Тимми передал вам сообщение, и решил отправить его по воздуху. — Флетчер рассмеялся глубоким, рокочущим смехом, от которого по спине Дарби побежали мурашки. — Разве вы не рады тому, что он мертв?
— Не думаю, что он заслуживал страданий.
— Еще одна ложь. Это одна из причин, по которой вы сейчас находитесь в церкви, правильно? Вы хотели возложить на алтарь свою вину и попросить Всевышнего о прощении. Я совсем забыл о том, что вы, католики, прямо-таки обожаете душевные терзания. И что, Он решил покончить с игрой в молчанку и ответил вам?
— Я все еще жду.
— Разве вы не знаете, что ваш Бог торгует молчанием и тленом?
— Мы идентифицировали останки.
— Я уверен, что Тина Сандерс испытывает облегчение. Она давно молилась о том, чтобы такой момент наконец наступил.
— Она по-прежнему отказывается разговаривать с нами.
— Хотел бы я знать почему.
— Давайте поговорим о Сэме Дингле.
— Боюсь, придется прервать нашу интереснейшую беседу. Я не совсем доверяю телефону. Никогда нельзя знать заранее, кто может тебя подслушивать. Кстати, Дарби…
— Да?
— Невзирая на все, что вы читали или слышали обо мне, я не намерен причинять вам зла ни сейчас, ни в будущем. Судьба Ханны в надежных руках. Надеюсь, вы отыщете девушку в самое ближайшее время. Прощайте, Дарби.
Щелк.
Дарби стояла на ступенях церкви, настороженно озираясь по сторонам, когда телефон зазвонил снова. Это был один из экспертов-техников группы наружного наблюдения.
— Мы не смогли проследить, откуда пришел вызов, — сообщил он. — Если он позвонит снова, постарайтесь удержать его на линии как можно дольше. В одно прекрасное мгновение он забудется, и мы его поймаем.
— Сомневаюсь, — ответила Дарби.
Глава 70
Ханна Гивенс думала о письме. Ее терзали сомнения, она боялась, что совершила ошибку.
Три дня назад Уолтер подарил ей лист очень хорошей писчей бумаги и такой же конверт с маркой. Он дал ей ручку и предложил написать письмо родителям. Он даже пообещал отправить его почтой.
Ханна прекрасно сознавала, что Уолтер никогда и ни за что не отошлет ее письмо. Это было бы слишком рискованно. При нынешнем уровне развития криминалистики полиция запросто могла проследить марку до почтового отделения, в котором она была куплена. Она видела, как это делается, в каком-то сериале.
Письмо, как она себе представляла, было предложением мира, способом заставить ее заговорить. Уолтер отчаянно нуждался в том, чтобы она заговорила. Он уже пытался вынудить ее открыться, поделившись ужасающими подробностями того, как мать едва не сожгла его живьем, после чего ударился в религиозные разглагольствования о необходимости всепрощения.
Но когда она так и не открыла рта, продолжая молча сидеть и смотреть мимо него, то почувствовала, что ему хочется ударить ее. К его чести, он этого не сделал, но это вовсе не означало, что Уолтер будет ждать вечно. Однажды он уже причинил ей боль. И она нисколько не сомневалась, что он способен сделать это снова.
Уолтер оставил ей фломастер. Она даже позволила себе помечтать о том, что использует его в качестве оружия, — например, проткнет ему горло. Или, по крайней мере, выколет ему глаз. Она прокручивала в голове возможные варианты развития событий и вдруг заметила, что ни разу не устрашилась задуманного. Еще никогда и никому она не сделала больно, но была уверена в том, что, когда придет время, рука ее не дрогнет.
Уолтер, однако, был очень умен. Он не забудет о фломастере. И непременно попросит вернуть его.
И тут в голову ей пришла идея, открывавшая поистине грандиозные возможности: а что, если использовать письмо с выгодой для себя и добиться некоторых уступок от него? Мысль эта настолько захватила ее, что Ханна погрузилась в глубокую задумчивость.
Наконец план был разработан и утвержден. Она принялась тщательно обдумывать каждое слово, мысленно составив несколько черновиков, прежде чем изложить свои мысли на бумаге.
Уолтер!
Прошлой ночью ко мне во сне пришла Дева Мария и сказала, чтобы я не боялась. Она рассказала мне, какой ты хороший и заботливый. Она сказала, что ты очень меня любишь и ни за что на свете не причинишь зла ни мне, ни моей семье. Твоя Божья Матерь еще сказала, что ты разрешишь мне позвонить родителям и сказать им, чтобы они не волновались.
Я подумала, что, после того как я поговорю с мамой и папой, ты, быть может, захочешь присоединиться ко мне за ужином, тогда мы сможем поговорить и узнать друг друга получше.
Ханна положила конверт и ручку на поддон с грязной посудой, оставшейся после сегодняшнего обеда. Теперь оставалось только ждать, как поведет себя Уолтер.
