Кайл Миллс - Обжигающий фактор
Куинн так погрузилась в работу, что не услышала приближения Эрика. Даже не замечала его, пока он не опустился на колени у дивана и не пристроил подбородок ей на плечо.
— Ты как? Ничего?
— Да вроде, — отозвалась она, снова проглядывая лежащие на коленях листы. В первый раз ей удалось создать психологический портрет, более или менее увязывающий все вместе в одну совершенно немыслимую, бредовую теорию. Однако узнать, насколько эти догадки близки к истине, да и близки ли вообще, было невозможно. Отчасти девушка даже надеялась, что нет, не близки.
Эрик обошел диван и плюхнулся в кресло по соседству.
— Я так ничего и не добыл.
— Почему?
— В Штатах все уже разошлись с работы, в Европе уже слишком поздно, а в Азии — слишком рано.
— Не узнал совсем ничего нового?
Он покачал головой.
— Правда, электронную почту еще не проверял — а я ведь разослал множество писем. А у тебя-то как?
Куинн взглянула на блокнот, который держала на коленях.
— Кажется, закончила.
— Что закончила?
— Психологический портрет, над которым работала.
— И он может нам хоть как-нибудь помочь?..
Куинн медленно покачала головой:
— Не знаю. Возможно.
— Ну что ж, почему бы тебе тогда не показать его мне?
Девушка набрала в грудь побольше воздуха и попыталась сосредоточиться на своих записях. Они все еще оставались довольно бессвязными, но ничего лучшего у нее пока не получилось.
— Итак. Белый мужчина в возрасте от тридцати пяти до пятидесяти лет. Предыдущую версию, что умственные способности у него выше среднего, я чуть-чуть подправила: они у него просто выдающиеся, блистательные. Он входил в штат сотрудников Виргинского университета и занимался какой-то наукой, к которой правительство питает повышенный интерес, а точнее, даже не правительство, а военные. Сколько-то лет он убивал девушек, которые подавали заявления в университет, но потом не поступали туда, и тщательно заметал все следы. Однако где-то в начале девяностых он начал утрачивать бдительность, а скорее, потерял контроль над собой. В одном убийстве оставил следы, а в другом — тело жертвы. Кульминацией всего этого стало нападение на Лайзу Иган — по всей вероятности, в тот раз ему кто-то помешал довести дело до конца.
— Тогда он испугался и начал выбирать жертв уже иначе, — закончил за нее Эрик. — Это мы уже обсуждали.
Куинн на секунду замялась в нерешительности.
— Не думаю, что он испугался. Я думаю, что… что его поймали.
— Прошу прощения?
— Подумай минуту. Во время расследования настоящий убийца попадает под подозрение. В какой-то момент военные узнают, кто он такой. Тогда они дают нашему другу Ренквисту денег или еще каким-то образом уговаривают его не преследовать настоящего убийцу, а чуть-чуть подправить улики и сосредоточить следствие на тебе. Но не так, чтобы ты реально угодил под суд, потому что тогда улики будут рассматриваться куда как более пристально…
Эрик весь подался вперед, упершись локтями в колени. Похоже, Куинн полностью завладела его вниманием.
— Итак, в девяносто втором, после гибели Лайзы, он увольняется из Виргинского университета и переходит в «Современную термодинамику», которая, как ты и сказал, вероятно, принадлежит к числу квазиправительственных организаций…
Внезапно вид у Эрика сделался каким-то рассеянным. Глаза смотрели прямо вперед, но словно бы ничего не видели.
— Ты слушаешь?
— Итак, в девяносто втором, после гибели Лайзы, он увольняется из Виргинского университета и переходит в «Современную термодинамику», которая, как ты и сказал, вероятно, принадлежит к числу квазиправительственных организаций… — повторил он: как будто магнитофонная запись, каждая буква на месте, но Куинн все равно не была уверена, что Эрик слушает ее по-настоящему.
— Ну ладно. На некоторое время, пока он начинает работать с «СТД», все утихает. Его спасли от тюрьмы, а взамен он соглашается работать над их темой, что бы это за тема ни была. Но через некоторое время им снова завладевает его мания, он теряет способность концентрироваться — такие типы редко останавливаются. Возможно, нападает на еще какую-нибудь женщину, убивает ее — и они его покрывают. А потом обнаруживают, что он снова счастлив и доволен жизнью и преспокойно возвращается к работе.
— И они начинают поставлять ему жертв, — промолвил Эрик, выходя из транса. — Таких, чтобы не вызывали подозрений. При помощи своих связей с полицией подбирают женщин, которые уже находятся в группе риска. В физическом отношении подходящих его излюбленному типу, но бедных и необразованных. А после того как он их убивает, его наниматели высылают тех мерзавцев, что побывали у меня в квартире, убраться и избавиться от тела…
Он вдруг умолк, и Куинн продолжила с того места, на котором Эрик остановился:
— Полиция, само собой, приходит к выводу, что либо женщина просто сама уехала, либо ее муж, любовник или еще кто-то убил ее и спрятал тело. Но после того как научились брать образцы ДНК, полностью очистить место преступления становится уже невозможно. Так что, когда создается CODIS, «СТД» умудряется перехватить заказ и спрограммировать систему так, чтобы она не узнавала ДНК их человека.
Эрик вскочил на ноги и принялся кружить по комнате. Казалось, его мучит какая-то физическая боль.
— Эрик! Что с тобой? Мне продолжать?..
Судорожное движение головы можно было с натяжкой принять за кивок.
— Теперь немножко шаманства, — медленно начала Куинн. — Мне кажется, характер у этого типа надменный, самолюбивый. Он превосходный манипулятор. Его забавляют игры с жертвами, с нами и даже со своей командой поддержки-очистки — их он ненавидит. Он ненавидит все связанное с армией.
— Эй, а вот тут что-то не так, — запротестовал Эрик. — Он бы должен очень даже любить военных. Они поставляют ему жертв. Разве это не ты сама сказала?
Казалось, он отчаянно хочет, чтобы она согласилась. Хотя сам так явно не думал.
— Мы же уже обсуждали. Такого рода преступления связаны еще и с жаждой власти. А ее-то он и утратил. Ему больше не приходится охотиться самому — его кормят. И даже не такими женщинами, как ему надо. Для этого человека крайне важен именно тип жертвы и сам процесс охоты. Ему важны все-все аспекты. Он любит очень умных и очень красивых женщин, а вынужден довольствоваться теми, кого сам отнес бы к отбросам общества… — Она умолкла и несколько мгновений следила, как Эрик все быстрее и быстрее кружит по комнате. — Эрик, ну в самом деле! С тобой все нормально?
— Марин, — произнес он так тихо, что она едва расслышала.
— Что ты сказал?
Внезапно он остановился и развернулся лицом к девушке.
— Ничего! Ничего я не говорил. Ты ведь даже не специалист-психолог. Черт возьми, это ведь все просто догадки!
— Ты что-то сказал. Что? Марин?
Он замер, словно не в силах пошевелиться. Лишь глаза отчаянно бегали по комнате. Зрелище было настолько диковатое и даже пугающее, что Куинн подошла к Эрику и провела рукой по длинным черным волосам. Успокоительно положила ладонь ему на шею.
— Эрик, да что с тобой?
Прежде чем ответить, он немного пожевал губу.
— Эдвард Марин.
— Кто?
Эрик наклонил голову набок и посмотрел на Куинн так, словно не понимал, о чем она спрашивает.
— Эдвард Марин.
— Эрик, мне это ничего не говорит. Пойдем, присядь. — Она повела его к дивану. — Кто такой Эдвард Марин?
— Доктор Эдвард Марин. Белый мужчина, около сорока пяти лет. Возглавлял кафедру физики в Виргинском университете, один из самых блистательных ученых за всю ее историю. Его еще называли «Чужой» — отчасти потому, что шутили, будто он ворует чужие методики, а отчасти потому, что он сам был таким… Ты бы охарактеризовала его как «надменного и нелюдимого».
Куинн опустилась на диван, обдумывая слова Эрика.
— Ты… ты его знаешь?
— Несколько раз встречал, еще ребенком. Но я бы не сказал, что по-настоящему его знал. Он ушел из университета много лет назад и как в воду канул. Все думали: окончательно свихнулся и живет где-нибудь в нью-йоркском метро — или что-нибудь в том же духе.
— Когда? Когда он исчез?
— В девяносто втором, — ответил Эрик. — Я помню… потому что это произошло всего через несколько месяцев после смерти Лайзы.
Куинн посмотрела на кофейный столик и описанный ею портрет убийцы.
— О Боже мой!
— Нет! — Эрик снова вскочил на ноги и заходил по комнате. — Это просто глупо. Мы же, черт возьми, говорим про Эдварда Марина! Про человека, который завоевал Нобелевскую премию по физике статьей, в которой не было списка литературы. Понимаешь, что это значит?
Куинн покачала головой.
— Это значит, что он не основывался ни на чьих других трудах — все было совершенно новым. Как в том случае, когда Эйнштейн сказал, что скорость света постоянна… Нет! Никогда!
