Линда Ла Плант - Чистая работа
Анна молча открыла записную книжку и стала слушать Ленгтона.
Он рассказал о том, как Анна беседовала с Идрисом Красиником, братом больного юноши. Доктор Салам попросил ее сообщить об Идрисе все: как он вел себя, что вообще она знала об их прошлом. Она ответила, что оба они нелегальные иммигранты, полиция даже не была уверена, настоящие ли у них имена, потому что и тот и другой въехали в Британию по фальшивым паспортам.
— Они близнецы? — последовал вопрос.
Анна с Ленгтоном переглянулись и пожали плечами — по паспортам это было не так.
Ленгтон продолжил рассказ, постепенно подходя к убийству Карли Энн Норт. Доктор Салам больше не перебивал его, только иногда посматривал на жену, которая по-прежнему не поднимала глаз. Ленгтон заговорил о смерти Гейл Сикерт и ее младшей дочери. Даже допуская, что другие дети живы, он говорил так, как если бы они были мертвы или использовались для сексуальных утех. При этих словах Эзме как бы очнулась, но потом, качая головой, отвернулась в сторону. Ленгтон заговорил тише; когда он останавливался, тишина, казалось, повисала в комнате. Анна заметила, что он как бы играет эмоциями и делает это специально для Эзме.
Ленгтон стал показывать фотографии детей, по одной выкладывая их на стол. Элмор Салам потянулся за портфелем и вынул из него очки в дорогой золотой оправе. Рядом Ленгтон положил жуткие посмертные снимки Гейл и челюсть ее мертвой дочери, вслед за ними — фотографии Карли Энн. Последним стал конверт с фотокарточками торса мертвого мальчика, найденного в канале.
— Мы думаем, что Каморра связан со всеми этими убийствами. Не так давно мы обнаружили и этого человека — Рашида Барри. Его тело нашли в багажнике белого «рейндж-ровера». Его удушили и «упаковали» в черные мусорные мешки, а машину отправили на слом.
Элмор низко склонился над фотографией Рашида Барри, его жена поглубже уселась на стуле и совсем отвернулась от страшных изображений мертвых тел, снимки которых были разложены на столе.
Ленгтон коротко кивнул Анне.
— Доктор Салам, госпожа Салам, — начала она, — нам очень нужны люди, которые могут помочь Эймону Красинику. Если нам удастся спасти Эймона, его брат Идрис обещал мне что-то рассказать. Мы считаем, что оба брата были связаны с Каморрой, только Идрис очень боится говорить с нами. Он сидит в тюрьме за убийство Карли Энн Норт. Он сам признался в убийстве, а когда его задержали…
Тут ее перебил Ленгтон:
— Он назвал два имени, сказал, что это соучастники, но пока мы не сумели их найти.
Анна взглянула на него. Ленгтон не сказал о том, что на него напали, а, перебив ее, намекал на то, что и она должна молчать.
— Идрис признал себя виновным в убийстве, взяв свои слова о соучастниках обратно, — продолжила она. — Он сказал, что других не было, что он один изнасиловал девушку и сделал попытку расчленить тело. На ней нашли два образца ДНК, и мы знаем, что не один он насиловал ее или вступал с ней при жизни в половые отношения.
Анна нервно посмотрела на Ленгтона: может, он не хочет, чтобы она рассказывала им даже это?
Среди множества посмертных снимков Гейл Сикерт лежал и листок с отпечатанным на нем фотороботом Джозефа Сикерта. Доктор Салам, совершенно бесстрастный в отличие от жены, указал на него. И Ленгтон подал ему листок. Доктор внимательно рассмотрел фоторобот, повернулся к жене. Близко прижавшись друг к другу, оба долго разглядывали изображение, а потом положили его на стол перед собой.
— Вы узнаете этого человека? — спросил Ленгтон.
Доктор коротко кивнул, жена, казалось, была с ним согласна.
— По-моему, это он, — сказал доктор. — Месяцев десять назад он к нам приходил. Он был в плохом состоянии, страдал от болезни крови. Болезнь прогрессировала — от почечной инфекции у него были желтые белки глаз. Эзме заподозрила у него серповидно-клеточную анемию, но для точного диагноза нужны анализы крови. Мы велели ему прийти еще раз, а на первое время прописали травяные препараты.
Тут заговорила Эзме:
— У нас нет оборудования для анализов, их надо было делать в местной больнице, как и при традиционном лечении. Если заболевание крови развивается стремительно, а больному не оказывается срочная помощь, органы отказывают один за другим. Тот мужчина был очень болен…
— Так, и что случилось?
Эзме взглянула на мужа:
— Он так и не пришел. И за лечение нам не заплатил. Мы его больше не видели.
Доктор Салам отложил фоторобот Сикерта на край стола, отдельно от других фотографий. Потом он потянулся за фотографией Рашида Барри:
— Вот он привез его ко мне — тот, которого нашли в машине. Он очень грубо себя вел, угрожал жене. Правильно? — Он повернулся к жене, и та кивнула.
— А он часто бывал у вас? Я хочу спросить, он привозил к вам еще кого-нибудь? — спросил Ленгтон, еле сдерживаясь.
Фотографии Рашида Барри и Джозефа Сикерта были во всех газетах, их без конца показывали по телевидению в сводках криминальных новостей, а эта пара сидела и спокойно опознавала обоих.
— Нет, не привозил. Повторяю, он очень грубо себя вел, угрожал жене. Я сказал ему, что больше не хочу принимать его, а если он появится у меня еще раз, я позвоню в полицию.
— Так он вам не заплатил? — спросила Анна Эзме.
Та, приоткрыв глаза, бросила взгляд на мужа, на ее полных губах промелькнула тонкая улыбка.
— Да нет, заплатил. С некоторыми больными мы даже не заговариваем о деньгах, а люди вроде того пациента рассчитываются с нами, и иногда даже щедрее, чем мы ожидаем.
Доктор Салам потянулся к жене, тихо положил свою ладонь поверх ее руки — как бы подал знак молчать — и взял фотографию Гейл Сикерт:
— Я не знаю эту бедную женщину.
Он положил снимок перед собой, взял фотографию обезглавленного тела мальчика и положил ее поверх снимка Рашида Барри. Детскую челюсть он отодвинул в сторону, как бы совсем не интересуясь ею. Собрав фотографии Идриса и Эймона, сделанные в полиции, он положил их в одну стопку с изображением Рашида Барри. Наконец он передал фотографию Карли Энн Норт Эзме, она внимательно рассмотрела снимок и кивнула, когда муж присоединил и его к стопке.
Пораженные Ленгтон и Анна совершенно не понимали, что и зачем он делает, — доктор Салам положил ладони на стопку фотографий и склонил голову. Его низкий голос зазвучал еще глуше.
— Эти связаны, — сказал он.
Ленгтон ждал и смотрел на Анну, которая не сводила глаз с удивительно красивых рук доктора, которые прямо зависли над фотографиями. Грейс до сих пор не проронила ни слова, а только внимательно слушала, но и она казалась удивленной. Все трое не знали, что говорить дальше.
— Нам нужна будет защита, — негромко произнес Элмор Салам. Он выпрямился на стуле, взял фотографию Клинтона Каморры и отложил ее в сторону. — Эти души связаны через этого человека. Думаю, настоящее его имя Эммерик Каморра. У него много имен, но я знаю его под этим — Эммерик Каморра. Если я помогу вам с этим несчастным мальчиком Красиником, если станет известно, что мы с женой участвовали в этом, Каморра начнет преследовать нас. У него целый легион зависимых от него сумасшедших. Они выполнят любой его приказ: велит он перерезать мне горло, изнасиловать и убить мою любимую жену — сделают и это. Если мы согласимся посмотреть мальчика Красиника, необходимо, чтобы это осталось в тайне, иначе мы не будем вам помогать. Доставьте его из тюрьмы, переведите его брата в какое-нибудь безопасное место, и мы возьмемся вам помочь. Рисковать собой мы не собираемся.
Ленгтон слушал молча. Он чуть приподнялся на своем месте, потом опустился обратно.
— Доктор Салам, я гарантирую вам и вашей жене круглосуточную защиту. Мы пока что не выследили Каморру, но если вы согласны нам помочь…
Элмор Салам нагнулся над столом и громко заговорил:
— Думаю, вы не представляете себе, насколько опасен этот человек. А я представляю — этой мой ученик, только потом он стал одержим злыми силами. Каморра поклоняется дьяволу и служит Сатане. Он держит в страхе и ужасе тех несчастных, кто почитает его за верховного служителя.
Салам легко поднялся с места, отошел к дальней стене и сделал такое же движение рукой, какое, они видели, делал Красиник.
— Так следят за временем: когда стрелки остановятся, ты умираешь. Этот мальчик старается отвоевать себе часы жизни. Если он не сумеет поднять руку, перст смерти остановит его сердце.
Эзме спокойно подошла к мужу. В первый раз они заметили, что он вот-вот разрыдается. Она, как бы успокаивая, взяла его за руку и сказала:
— Нам нужно идти.
Ленгтон сидел, не отрывая взгляда от стола с разложенными на нем фотографиями, а Грейс проводила доктора с женой к выходу. Они отказались от предложенной им патрульной машины без опознавательных знаков и предпочли добираться домой со множеством пересадок на метро, автобусах и такси — так боялись, как бы кто-нибудь не узнал, что они были в полиции.
