В тени скалы - Ирина Владимировна Дегтярева
– Не надо мне разжевывать! Я не вчера родилась! – разозлилась Гила.
Они спустились в салон. Гила вернулась к еде как ни в чем не бывало. Руби знал, что это не от особой жестокости и железобетонности. Он помнил, что она вела себя так же после известия о смерти матери – села обедать с каменным лицом. Это у Гилы что-то вроде защитной реакции.
Руби терпеливо ждал. Тарек сидел на диване и, угрюмо нахмурившись, уперев рукоять «Иерихона» в колено, держал Гилу на прицеле, не доверяя ей нисколько.
Положив перед ней листок бумаги, Руби, улыбаясь почти ласково, кивнул:
– Пиши, пиши.
– Что я с этого буду иметь? – она подвинула к себе листок.
– Ну, во-первых, ты не утратишь служебное положение и не сядешь в тюрьму. Это уже результат.
– А во-вторых? – Гила покосилась на Тарека. – Скажи своему арабу, чтобы он перестал целиться мне в живот. Я ем вообще-то.
– Сейчас ты будешь писать. Хватит есть! А во-вторых, – все же решил он добавить, – мы обсудим вознаграждение в пределах разумного.
– Степень разумного у каждого своя.
Тем не менее, несмотря на препирательства, Гила написала все, что он продиктовал, напоминая прилежную первоклассницу. Ясем не верил в такую добровольную покладистость. И все время ждал подвоха. Руби же знал, что Гила умна и воспринимает доводы адекватно, применяясь к обстановке.
– Я могу позагорать, пока ты поведешь яхту в порт?
Гила скинула сарафан перед Тареком и удалилась на палубу.
– Ты не боишься оставлять ее одну? – Тарек проследил за ней взглядом.
Руби покачал головой.
– Однако мы подстрахуемся. Оружие и ее сумку оставим в камере хранения в ближайшем супермаркете, а ее пустим вплавь.
– Ты ей здорово за что-то мстишь. – Ясем поставил пистолет на предохранитель.
– Я не одинок в этом. Я имею в виду в мести, а не в любви к Гиле. Твой Тахир не выдержал такого напора.
– Скорее, твоих спецсредств, что мы ему ввели, – проворчал Тарек. – Думаешь, она подчинится?
– Она слишком боится потерять завоеванное – звание, должность, награды, статус.
– Психолог! – Тарек подумал, что Руби гораздо сноровистее, чем он сам. Смириться с этой мыслью Ясем не мог и посчитал, что роль сыграло давнее знакомство Руби и Гилы. Руби давно нарисовал для себя ее психологический портрет. Это облегчало задачу.
– Наверное, мне нет смысла здесь оставаться. Имею в виду в Израиле. Реально ли вернуться в сектор?
Руби посмотрел на него как на безумца.
– Давай поговорим об этом позже. Хочется побыстрее избавиться от Гилы. А надо еще ее проинструктировать. Я с ней не стану больше встречаться и звонить ей. Никаких намеков на связь. До того как она сообщит ценную информацию и осуществит встречу с игиловцами.
– Тебе не кажется, что после того, как она выполнит миссию, лучше избавиться от нее?
Руби пожал плечами и пошел наверх к штурвалу.
* * *
По настоянию Центра и Руби, в сектор Газа Тарек не вернулся. Руби выправил ему документы палестинского беженца. Израиль был рад отправить очередного араба в Египет, куда он благополучно и улетел.
Проснувшись после прилета на следующий день в гостиничном номере, Ясем чувствовал себя совершенно разбитым, оставаясь в неведении насчет Хануф, а после гибели Тахира еще и опустошенным. Он не пытал его, как полагал Руби. У Тахира действительно не выдержало сердце – то ли от препарата, то ли от стресса. Он считал Тарека погибшим, и хотя до него доходили сведения, что некий Ясем Тарек действует в Багдаде и окрестностях с террористической группой, он считал за благо не верить в то, что это тот самый Тарек, иначе у Тахира прибавилось бы причин для бессонницы.
Теперь Тареку оставалось ждать. Руби пообещал разузнать, жива ли Хануф, и прислать весточку через Абдаллу Халафа – проводника, который провел Тарека в сектор Газа по тоннелю. Халаф и сейчас продолжал водить людей, несмотря на военную операцию Израиля. В основном с территории сектора Газа – деятелей ХАМАС, многие из которых предпочитали пересидеть тяжелые времена в Египте, и их семьи.
Опустошение Тарека прошло дня через два. Он выспался, подумал, что жизнь не так уж плоха. Ясем гулял по Каиру, сидел в кофейнях, слушал сплетни о событиях в секторе Газа, о попытках Египта примирить израильтян и палестинцев.
Ждал в определенные часы в номере отеля звонка от Халафа. Без особой надежды проверял парольные знаки от связного в Каире. И вдруг обнаружил один из них на оговоренном еще в Багдаде с Гольфистом месте. Уже на следующий день утром Тарек пришел в Каирский египетский музей.
В центре зала у огромных сидячих скульптур фараона Аменхотепа III с женой Тией Тарек заметил Макса, который глубокомысленно разглядывал пальцы на ногах Аменхотепа. Головы скульптур доходили до галереи второго этажа, покоящегося на квадратных колоннах. В зале пахло, как в гробнице и как во всех подобных музеях, – пылью и жуткой древностью.
Тарек подумал, глядя на экспонаты под стеклом: «А что останется от нашей эпохи? Горы оплавленного железа и ядерные отходы. Почти полное отсутствие искусства, созидания чего бы то ни было… Пустота». Он потер шрам на руке от пулевого ранения в задумчивости, переглянувшись с Максом.
Удерживая друг друга в поле зрения, Макс и Тарек зашли в дальний зал.
– Рад тебя видеть, – оглянувшись и не заметив никого рядом, Макс говорил тем не менее тихо и смотрел не на собеседника, а на таблички под экспонатами. – У меня хорошие новости. Хануф жива. Через связного в Тель-Авиве Голиаф сообщил, что она сейчас в Египте у родственников.
Тарек мысленно посмеялся над псевдонимом, что присвоили Руби. И подумал, что он не слишком оптимистичен, если учесть, что Голиафа прикончил царь Давид, будущий царь Иудеи и Израиля. Камнем кинул в великана. Как бы псевдоним не стал пророческим…
– Твоего знакомого – Халафа – отправили к ней, передадут через него твой адрес
