Бешенство - Герритсен Тесс
Это был не ребенок.
Но существо было живым и двигалось, корчась в агонии. Других конечностей не было, только два розовых обрубка, торчавших из комка мяса, соединенного с пуповиной. Молли заметила клочья жестких черных волос, торчавший зуб и единственный глаз — не мигающий и без ресниц. Голубой. Размахивая плавниками, организм начал куда-то двигался, словно амеба в кровавом пруду.
Всхлипывая, Молли отползла на четвереньках как можно дальше, забилась в угол и, не веря своим глазам, наблюдала, как нечто борется за жизнь. Руки-весла задергались в хаотичных судорогах. Существо прекратило скользить и теперь тряслось мелкой дрожью. Потом наконец плавники замерли, и тело перестало трястись, но глаз был по-прежнему открыт и глядел на нее.
Еще один выплеск крови — вышла плацента.
Молли свернулась клубком, вжавшись лицом в колени.
Словно откуда-то издалека она услышала завывание. Вскоре в дверь забарабанили.
— Это «скорая»! Ау! Вы «скорую» вызывали?
— Помогите ей, — прошептала Молли и, всхлипнув, повторила громче: — Помогите ей!
Дверь открылась, и двое мужчин в униформе ворвались в квартиру. Они внимательно оглядели тело Анни, затем их взгляды переместились на кровавый след, который тянулся от ее бедер.
— Черт возьми, — проговорил один из них. — А это что за ерундовина?
Второй опустился на колени возле Анни.
— Она не дышит. Давай маску, подушку…
Послышалось шипение — один из санитаров принялся качать воздух в легкие Анни.
— Пульса нет. Не прощупывается.
— Ладно, поехали. Раз-два-три-четыре-пять, раз-два-три-четы-ре-пять…
Все происходящее казалось Молли ненастоящим — это было кино, телесериал. Какая-то актриса играет мертвую Анни. Ей в руку понарошку вонзают иголку. Кровь на полу — кетчуп. А это нечто — то, что лежит на полу неподалеку от нее…
— Пульса по-прежнему нет.
— ЭКГ — прямая линия.
— Зрачки?
— Не реагируют.
— Черт, не останавливайся.
Захрипела рация:
— Городская больница.
— Это девятнадцатый, — сообщил санитар «скорой помощи». — Белая женщина, лет двадцать с чем-то. Похоже, обильное вагинальное кровотечение, возможно, выкидыш. Кровь по виду свежая. Дыхания нет, пульса нет, зрачки фиксированы в средней позиции. Мы поставили капельницу, лактат Рингера. ЭКГ прямая. Мы сейчас проводим реанимацию, но пока без результата. Прекратить?
— Нет.
— Но ЭКГ…
— Стабилизируйте и везите.
Санитар выключил рацию и посмотрел на своего напарника.
— Что тут стабилизировать?
— Ставь трубку и вперед.
— А как начет… этого?
— Черт, я его трогать не собираюсь.
Молли по-прежнему смотрела телесериал с кетчупом вместо крови. Вот трубка вошла в горло актрисы, играющей Анни. Вот актер в роли санитара кладет ее на носилки с колесиками, продолжая ритмично надавливать на грудь.
Один из санитаров поглядел на Молли.
— Мы забираем ее в городскую больницу, — сообщил он. — Как зовут пациентку?
— Что?
— Звать ее как?
— Анни. Фамилию не знаю.
— Послушайте, не уходите из дома. Слышите? Вы должны оставаться здесь.
— Зачем?
— Полиция приедет поговорить с вами. Не уходите.
— Анни… А что будет с Анни?
— Позвоните в больницу и узнаете. Она будет там.
Молли слышала, как они тащили носилки вниз. Громыхнули колеса, переваливая через порог, потом коротко взвыла сирена, и «скорая» умчалась.
«Полиция приедет поговорить с вами».
До нее наконец дошел смысл этих слов. Ей не хотелось общаться с полицией. Они спросят ее имя и выяснят, что год назад ее арестовали за то, что приставала к полицейскому. Роми тогда вытащил ее из-под ареста и надавал оплеух за идиотское поведение.
«Полиция скажет, что все это моя вина. Так или иначе, они все свалят на меня».
Дрожа, она вскочила на ноги. Существо все еще лежало там, поблескивая, только голубой глаз стал сухим и тусклым. Молли обошла его, стараясь не наступать в кровь, и подошла к комоду. В верхнем ящике лежали деньги, деньги Анни, которые ей теперь уже не понадобятся. Это Молли поняла из слов санитаров. Анни мертва.
Она вытащила рулончик двадцатидолларовых банкнот. Затем быстро переоделась в вещи Анни — брючки-стретч с эластичной вставкой на животе и широкую футболку с надписью «О, крошка!». Затем надела черные кроссовки. Накинув громадный дождевик Анни, она запихнула наличные в ее сумочку и быстро вышла из квартиры.
Молли успела перейти на другую сторону улицы и уже оттуда увидела подъехавшую к дому полицейскую машину, на которой сверкал синий проблесковый маячок. В дом вошли два полицейских. Несколько секунд спустя их силуэты появились в окне.
Они разглядывали это существо. Пытались понять, что это такое.
Один из полицейских подошел к окну и выглянул на улицу.
Молли нырнула за угол и побежала. Она бежала, пока вконец не запыхалась и не сбилась с ног. Она заскочила в какую-то дверь и опустилась на ступени. Сердце готово было выпрыгнуть — Молли чувствовала, как оно трепыхается где-то в горле.
Небо начало светлеть.
Свернувшись клубком, она просидела на ступенях до утра, потом из двери выскочил какой-то дядька и прогнал ее. Пришлось уйти.
Через несколько домов она остановилась у таксофона, чтобы позвонить в больницу.
— Я хочу узнать о подруге, — сказала она. — Ее привезли на «скорой».
— Ее имя?
— Анни. Ее забрали из квартиры, сказали, что она не дышит…
— Простите, вы ее родственница?
— Нет, я просто… э-э-э…
Молли застыла, глядя на проезжавшую мимо патрульную машину. Ей показалось, что автомобиль слегка сбавил ход, поравнявшись с ней, но затем двинулся дальше по улице.
— Алло, мэм? Не могли бы вы представиться?
Молли повесила трубку. Полицейский автомобиль свернул за угол и скрылся из вида.
Она вышла из будки и быстро пошла прочь.
Детектив Рой Шиэн разместил свой широкий тыл на табурете рядом с банкеткой и спросил:
— Ладно, так что это за прион такой?
Дворак оторвался от микроскопа и посмотрел на полицейского.
— Что?
— Я только что говорил с вашей девушкой, Лизой.
«Ну, разумеется», — подумал доктор. Несмотря на совет Дворака, Шиэн захаживал в морг уже несколько дней подряд, но не для того чтобы посмотреть на мертвые тела, а для того чтобы полюбоваться живым.
— Кстати, толковая девушка, — продолжал Шиэн. — В общем, она сказала, что это называется болезнь Крейцфельда-Якоба, если я не ошибаюсь, и что ее вызывает некий прион.
— Все верно.
— Так как его можно подхватить? Он что, в воздухе летает?
Дворак поглядел на свой палец с недавней раной.
— Его нельзя подхватить, как обычную болезнь.
— Тоби Харпер утверждает, что возможна эпидемия.
Дворак покачал головой.
— Я говорил и с ЦКЗ[2] и с министерством здравоохранения. Они сказали, что причин для беспокойства нет. Проверка гормонального протокола Валленберга подтвердила его полную безопасность. А министерство не обнаружило никаких нарушений в Казаркином Холме.
— Так с чего доктор Харпер на них так взъелась?
Дворак помолчал, потом неохотно объяснил:
— У нее сейчас тяжелое время. Возможно, ей предстоит судебный процесс из-за пропавшего пациента. Вдобавок смерть доктора Брэйса потрясла ее. Когда в нашей жизни все начинает идти не так, люди волей-неволей ищут, кто — или что — тому виной. — Он взял другое стекло, положил его под микроскоп и добавил: — Мне кажется, что этот стресс у Тоби уже давно.
— Вы слышали, что произошло с ее матерью?
И опять Дворак ответил не сразу.
— Да, — тихо проговорил он. — Тоби мне вчера звонила.
— Неужели? Вы по-прежнему общаетесь?
— А почему нет? Ей сейчас нужна дружеская поддержка, Рой.
— Ей могут предъявить обвинение. Альпрен говорит, все это выглядит как насилие над пожилым человеком. Сиделка обвиняет доктора Харпер. Та, в свою очередь, винит сиделку.
