Дмитрий Черкасов - Ночь над Cербией
У Ненада дома без воды и света сидели жена, теща и двое сыновей, а он должен тупо торчать в своей монтажной. Пользы от его сидения в здании никакой, поскольку он лишь монтировал передачи и в подготовке прямого эфира не участвовал. Плоды его труда появлялись на экране не раньше чем через сутки после завершения работы.
Тем не менее он тоже дежурил.
Кротович налил себе очередную чашку кофе. Хоть кофе еще не стал в дефиците, в отличие от минеральной воды и сигарет.
Из головы не шел разговор с Мирьяной. После просмотра пленки он видел ее всего один раз – столкнулся в коридоре на восьмом этаже, куда он приходил за получкой. Журналистка выглядела уставшей, погруженной в свои мысли. Коротко поздоровалась и побежала вниз.
После того вечера, когда они вместе изучали запись из уничтоженной деревни, Ненад попытался узнать, откуда именно эта пленка попала на NBC. Даже связался через Интернет со своим знакомым, работающим в нью-йоркском телецентре заместителем одного из продюсеров. Но и тот ответить не смог – судя по записям в компьютере NBC, кассета была доставлена из Греции специальным рейсом, допущена к показу Госдепартаментом и только тогда пошла в эфир – как наглядное подтверждение “звериного облика” президента Милошевича. Имена оператора и курьера остались неизвестными, хотя на такой материал распространяются все права о копирайте, что может принести владельцу фильма кругленькую сумму. И это было более чем странно. Американцы не страдали излишним бескорыстием, и отсутствие заявленных прав означало одно: кинооператор сам принимал участие в убийстве мирных жителей. Что сразу меняло отношение к самому фильму.
По неписаным законам журналистики можно снимать все. За исключением преступлений, непосредственным участником которых являешься ты сам. За такое, помимо уголовного наказания, следует немедленное изгнание из профессиональной среды, а коллеги могут запросто дать по морде.
Кротович просмотрел пленку еще раза три, стараясь не обращать внимания на кровавые подробности, но подмечая технические нюансы работы – ракурсы, скорость наезда трансфокатора, угол освещения, время отрывков и прочее. У Ненада была отличная память. Манеру съемок разных операторов он знал неплохо, и теперь его не покидало ощущение, что он знаком с тем, кто снял этот фильм. Или, по меньшей мере, работал с пленками этого оператора.
Видеоинженер меланхолично сделал глоток кофе.
Мирьяна отправилась в тот район, чтобы оценить ситуацию на месте. В этом не было сомнений, Кротович слишком хорошо знал характер журналистки. В общем, у нее может что-нибудь получиться... Мирьяна проникала в такие места, куда путь был заказан любому, даже сверхаккредитованному корреспонденту, и умудрялась приносить в клювике материалы, за которые западные телекомпании платили не скупясь.
Но кто ж этот оператор?
Ненад прошелся вдоль стеллажей с видеокассетами, водя пальцем по корешкам. Югославы, американцы, японцы, немцы, русские, венгры, болгары, даже австралийцы затесались... Все не то. Воспоминание о методе съемки сидело где-то на границе сознания и подсознания, неуловимое и одновременно осязаемое.
Чертовщина какая-то...
Кротович вернулся в кресло и подпер голову. Несмотря на кофе, спать хотелось смертельно. Однако нельзя было даже вздремнуть – в любой момент по коридорам может промчаться проверяющая комиссия по главе с главным цензором Николичем, тупым жополизом из “бывших”, и любого пойманного спящим тут же уволили бы.
Идиотизм.
Ненад достал из стола журнал “Нэшнл Джио-грэфик” и принялся переводить статью об аквалангистах, чтобы занять себя. После окончания боевых действий он собирался попытать счастья и устроиться видеоинженером в американскую телекомпанию, чтобы вместе с семьей переехать в США, подальше от придурковатого Милошевича и его камарильи. А для этого необходимо в достаточной мере овладеть английским.
Радиомаячок, вмонтированный в ретрансляционную антенну CNN в шестидесяти семи метрах над его головой, перешел в режим непрерывной передачи сигнала.
Кротович споткнулся о слово “overfulfil” <Overfulfil (англ.) – перевыполнять>, имеющее отношение к системе подачи воздуха, и перечитал фразу. Ага, глагол относился к предыдущему абзацу, где говорилось об избыточном давлении и методике декомпрессии при подъеме с глубин более двадцати метров. Теперь понятно...
* * *Построенный по технологии “Стелс” ночной бомбардировщик “В-1В” сбросил два контейнера с управляемыми ракетами “GBU-24NU”. Помимо пятисот сорока фунтов пластиковой взрывчатки эта модификация реактивных снарядов была снабжена сердечником из обедненного урана, позволяющего боеголовкам пробивать многослойные бетонные перекрытия и взрываться внутри помещения.
Ненад закурил и позволил себе минуту отдыха. Перевод шел споро, он почти не обращался к словарю, по смыслу понимая значение слов. Еще два месяца усиленных занятий, и он будет готов к начальному экзамену...
Углепластиковые контейнеры, защищающие ракеты от радарного обнаружения, цепочкой микровзрывов лопнули по всей длине, и одновременно включились маршевые двигатели снарядов. Дюзы выбросили стофутовые языки пламени, снаряды с ускорением 10 ярдов секунда за секунду понеслись к цели.
Спутник “Стар-Клаймбер” принял управление системами наведения боеголовок “GBU-24NU” через две секунды после сброса с борта самолета.
Кротович потянулся. Половину своего дурацкого дежурства он уже отсидел.
Нынешняя ночь была на удивление спокойнее предыдущей. Проверяющие почему-то не баловали персонал своим вниманием, и сотрудники спеша занимались своими делами – кто-то читал, кто-то смотрел кабельные каналы, на седьмом этаже, в запертом изнутри кабинете, даже предавались любви.
На объявленную три часа назад воздушную тревогу и гул далеких разрывов на окраине Белграда уже никто не обращал внимания. К ночным налетам люди привыкли даже быстрее, чем к очередям за сигаретами...
Над Дунаем оба снаряда “GBU-24NU” изменили траекторию, поднялись вертикально вверх на высоту в милю и понеслись отвесно вниз, захватив инфракрасными системами слежения точку на крыше Белградского телецентра.
Включая кофеварку, Ненад услышал дребезжащий рев, от которого по всему зданию пошла противная мелкая дрожь. Чашка на металлической полочке подпрыгнула, видеоинженер недоуменно поднял голову; на его глазах потолок выгнулся, по бетонному перекрытию из угла в угол побежали трещины, металлическая перегородка, отделяющая монтажную от коридора, сложилась гармошкой, и упала тьма.
Управляемые лазером ракеты “GBU-24NU” пробили крышу Белградского телецентра с промежутком в 98 сотых секунды.
Первая ракета насквозь прошила все здание и взорвалась в подвале, где хранились ненужные материалы и запасные части для аппаратуры. Вторая, у которой система детонации была ориентирована иначе, разнесла восьмой, девятый и десятый этажи, обрушив на головы людей десятки тонн разбитых бетонных плит, из которых торчали острые прутья перекрученной арматуры.
Спустя полторы секунды после первого взрыва внутренние перекрытия здания обвалились, похоронив под своими обломками двадцать четыре человека, единственная вина которых перед НАТО и косовскими албанцами была в том, что они честно выполняли свою работу на телевидении. Еще девятерых так и не нашли. Их записали как пропавших без вести, хотя всем изначально было понятно, что работников просто разметало взрывом на мельчайшие, не поддающиеся идентификации кусочки.
На момент попадания ракет в здание телецентра бомбардировщик “В – 1В” был уже в сорока милях от границы Югославии с Венгрией и готовился к дозаправке в воздухе над местечком Калоча.
Кротович пришел в себя спустя несколько минут. Он смог пошевелить только одной рукой – вторая была придавлена вертикально стоящим куском бетонной плиты; на ногах лежал полутонный насыпной шкаф, в котором руководство хранило личные дела сотрудников. Шкаф прилетел с верхних этажей и полностью раздробил кости находившегося без сознания человека, фактически ног ниже колен уже не было – лишь месиво раздавленного мяса толщиной всего в три сантиметра.
Странно, но Кротович не чувствовал боли. Он знал, что скоро умрет, однако и это знание не несло муки, страдания или ужаса перед открывающимися воротами в неизбежность. Мысли приходили самые разные – не успел подтянуть заглушку крана на кухне, так и не собрался сходить с детьми в зоопарк, завтра назначено совещание с участием технического персонала, которое уже не состоится, жирный Николич опять задерживает премиальные за сверхурочную работу, Мирьяна, наверное, давно добралась до места... Кассеты так и останутся неперемотанными, за что Павлий снова будет бубнить в адрес молоденького практиканта... Хотя – какие тут кассеты! Ненад ощущал густой запах горящего пластика...
