Айдар Павлов - Время Полицая
Барабан защелкнулся.
Вадим трижды прокати его по рукаву, аккуратно положил на подоконник и посмотрел в окно. Два желтых пятна освещали уютный дворик. Фонари.
- Кобра, я люблю тебя, – признался он. - Мы качаем на руках вселенную, да? Капли звезд тают на наших ладонях. Только ты и я...
Вадим вздрогнул - открылась парадная дверь.
Он повернулся к окну спиной и услышал стук Настиных каблуков. Она поднималась наверх. С ней шел Миша.
Вадим увидел их затылки в развилке лестниц, затем два лица. Заметив парня, дева и ее друг остановились на втором этаже. Их разделяла одна лестница.
- Что на этот раз? - спросила Настя.
Предчувствуя страшные неприятности, из квартиры показались родители Насти.
- Что здесь происходит?! - поинтересовался Олег Михайлович.
- Мы играем, - успокоил Вадик, подарив родителям странную улыбку.
- Во что это вы играете? – не понял отец девушки.
Тогда одноухий схватил с подоконника пушку и заорал, что если все, кроме него, не закроют рты, он этой симпатичной девчонке в розовом дутике полголовы снесет.
Обстановка изменилась.
- Кто не доволен, тот свободен!! - орал Вадим. - А мы остаемся! Хотите смотреть - смотрите! Но молча! Мы играем, и расходимся. Кто не согласен? Что не ясно? Рты позакрывали и стоим, где стоим!
Нервный выхлоп обошелся оратору дорого - Вадик начал стремительно сдавать - силы убывали с каждым словом. Левая рука ходила ходуном и еле удерживала "Кобру". Он был на пределе и без тормозов, это могло повлечь за собой, черт знает какие осложнения.
Чувствуя, что в любой момент может рухнуть без сознания, он сбавил обороты и прохрипел:
- Хорошо стоим. Хорошо. Я ж хочу как лучше, да? Все хорошо стоят, хотят стоять еще лучше. Все хотят любить, там, есть, спать… А кто хочет, чтобы хуже? Дураков нет? Я тоже хочу. А Кобра хочет есть. Она хочет есть. Ей пофиг, что я хочу или вы… Она проголодалась, и если сегодня не получит того, что хочет, завтра уже никто не будет хорошо стоять, ясно, да? Поэтому, давайте, реально решим наши проблемы и разойдемся. Посмотрим, доиграем до конца. А то не хорошо не до конца, не хорошо… Кому-то, может, и хорошо - да? - а кому-то не хорошо, - это не хорошо. Так что, давайте…
- Вадик, - решилась пролепетать Настя.
- А?
- Все же хорошо. Ты что? Сколько можно стращать меня этой штукой? Я все понимаю.
- Да?
- Зайдем ко мне? - предложила она, пробуя улыбнуться: - Отдохнем, посидим…
- Не… Я свое отдохнул, любовь моя, я семнадцать дней отдыхал в Таллинне, а ты говоришь «отдохнем». Я выспался. Теперь я хочу жить, понимаешь? Я хочу на свое место. Я больше не шакал, ясно? Вот, доиграем, и все будет хорошо.
- Господи, кто тебя так? - Настя, наконец, увидела, во что превратилась башка ее парня.
- Не стильно выгляжу, да? Вот, меня так. Кто-то еще не согласен с моими убеждениями. Кто-то еще не врубился, с кем имеет дело, кто-то еще ухо мне норовит откусить, морду начистить. Кто-то не понимает, что у меня есть ты, да? А когда у меня есть ты, мне, ну, очень хорошо, любовь моя, очень, несмотря на некоторые обстоя… ят... тельства.
- Да-да, - согласилась Настя. - Обстоятельства.
- Друзья, семья, любовь моя… - Заплетающийся бред вконец измотал парня, он уже не понимал, что несет: - У меня есть все, что надо… Вот почему мне хорошо, вот почему я здесь…
- Разумеется, все есть, - ангельским голосом пропела Настя.
- Короче, я банкую,... любимая.
- Это как, лю-любимый? - переспросила Настя.
- Это так… просто. - Он тупо уставился на "Кобру" в своей руке: - А-а… здесь два - да? - два пистона.
- Ну и что? - захлопала глазами Настя. - Зачем нам два пистона? Разве, нам без пистонов плохо? Ты же говорил, что любишь…
- Без пистонов нам никак, любовь моя, ва…аще никак… И еще у нас четыре… пу…устые дырки… - Вадик с судорогой на лице проглоти слюну, - Это тот самый шанс, любовь моя, тот самый шанс… Мы будем играть в русскую рулетку… Вы же знаете, наверно… наверно, знаете, есть такая игра… Один шанс на троих… Или два… Блин, я уже хрен помню сколько… Кто-то свалит, короче, а кто-то останется… Реальная такая игра... Всем будет нормально.
Наконец, рука сумасшедшего дрогнула, выронила револьвер, его задница сползла с подоконника, и, пожалуй, все. Он свалился на пол без признаков жизни.
Никаких длинных коридоров не было.
Сотни иголок одновременно, но не больно, даже ласково, вошли в его ладони, между лопаток, и дальше, дальше...
Высоко-высоко навзрыд вскрикнула русалка.
Нечеловеческий огонь сердца, неземной голос.
Вечное пламя.
Сквозь него он разглядел цыганку, уходившую за горизонт, чтобы никогда не возвращаться,
... увидел Олесю, в агонии вывалившуюся из розового кресла,
... увидел мать в облаках Балтики, которая молилась за него,
... увидел, как спадают цепи с тела бронзового человека,
... и как раскрывается стихия, чтобы принять в свое лоно бронзового человека,
... и как падает на землю небо.
... и как благодарная земля возвращается в родную орбиту голубоокой планетой.
И увидев это, он скатился по лестнице к ногам девы и ее друга.
Открыв рот, Миня нагнулся, чтобы пощупать его пульс.
- Он живой, - сказал Миша.
- Он больной. - Настя села на последнюю ступень, положила голову парня на колени: - Ну, вообще! Какой болван…
Выстрела никто не слышал. Крови никто не видел. Кобра взяла свое бесшумно и чисто. Позавтракала и ушла в другие края. Эта изумительная женщина в последний момент решила никого не убивать. Она делала то, что хотела. Все остались живы-здоровы: и волки сыты, и овцы целы. Так бывает там, где отдают последнее.
А два желтых фонаря продолжали качаться во дворе дома одиннадцать по Измайловскому проспекту, что в считанных секундах ходьбы от сонного синекупольного храма.
И наступило завтра.
Эпилог
Январь, 1992.
Свадьбу сыграли в первых числах января. Жених с белоснежным гипсом на правой руке торжественно ввел невесту, облаченную в роскошное платье за четыре с половиной тысячи баксов, под венец. А потом забурились во дворец свадебных торжеств и гудели до посинения. Цыганский ансамбль, стол на сто человек, водка, вино, коньяки, веселый угар, - было все, как положено.
Леня с Наташей, официальные свидетели торжества, сидели рядом с молодоженами. Илья Палыч обратился к молодым о официальной речью, остроумие и содержательность которой могли конкурировать лишь с застойными обращениями Брежнева к советскому народу.
Даже с гипсовой дубиной жених смотрелся подстать происходившему и постоянно находился в центре внимания: реально шутил, нормально хохмил и четко оттягивался. На пятой или шестой рюмке он умудрился где-то отыскать целую коробку кошачьего корма, сунул в нее кривой нос, сморщился от отвращения и попросил Михаила Яновского отведать пару кусочков "Вискаса". Так, для пробы.
Около ста пар глаз уставились на бедного Миню, ожидая, каким будет его решение.
Миша страшно покраснел, зачесался в бороде и... отказался.
Тогда Вадик захохотал, по-свойски закинул полкило гипса на шею армейского другана, покрутил уже шевелившимися пальцами пук волос на его рыжей бороде и объяснил публике, что в ком-ком, а в Мине Яновском он уверен с этого момента на двести процентов, мол, это самый реальный тест на вшивость: не будь Миня Миней, он бы обязательно проглотил эту гадость, сказал спасибо, да еще и пятки бы облизал, разом выдав свое лицемерие. А так, Миня всем продемонстрировал, какой он нормальный пацан.
Наталья, подружка Лени, поинтересовалась, существуют ли другие реальные тесты на вшивость? Вадик ответил, что их до хрена, но этот, с Миней, самый конкретный.
Не прошло и десяти минут, как Михаил набрался духу и признался, что ищет кредит под собственное дело - кусков этак двадцать семь - тридцать.
- Га-га-га-га! - взорвался Вадик: - Га-га-га-га! Ну, ты, Миня, в натуре тему застолбил! Га-га-га!
И Миша почувствовал, что кредит у него в кармане.
А потом украли невесту.
Невероятно, но белоснежная, чудно пахнувшая Настя внезапно исчезла, как была: с фатой и модными очками, словно испарилась!
Поначалу думали - ритуальное похищение, очередной прикол разгулявшегося жениха, потом хватились на полном серьезе. В самом деле, жениху ли было прикалываться на эту тему?
Большинству было по барабану: есть невеста или нет, - водка текла рекой, многие даже в лицо не знали Настю. Паниковала лишь служба безопасности. Как такое могло произойти?
Искали Настю около получаса: по пятнадцать раз заглядывали под стол, за занавески, выходили на улицу, - пока вдруг не раздался один международный звонок.
Жениха срочно позвали к телефону.
Вадик прибежал в комнату, где стоял аппарат, и заорал, чтобы его оставили одного.
