Дмитрий Сафонов - Радио Судьбы
Очень глупо. А на майские праздники он опять приехал. Она издалека заметила его машину, остановившуюся на «пятаке» – главной площади Ферзикова. Темно-зеленый «Субару-форестер». А спустя мгновение увидела его, подходящего к машине с полным пакетом в руках. Она уже хотела сорваться с места и броситься к нему – плевать, что кругом люди и что ее здесь с самого детства знает каждая собака! – но вдруг задняя дверца открылась, и оттуда вышла женщина. Высокая– под стать ему – стройная блондинка с ребенком на руках.
И Рита осталась на месте. Она быстро отвернулась, забежала за ближайшую палатку и сквозь стекло наблюдала, как он поцеловал эту блондинку – нежно, с любовью. А потом – ребенка. Скорее всего, мальчика. И наверняка у него были такие же серые глаза. Она была уверена в этом...
Почему, почему... Она не знала ответов на все «почему». Почему она неделю ходила сама не своя, а потом перекрасилась в блондинку? Потому что хотела быть похожей на нее (эту набитую московскую дуру, а разве она может быть другой? конечно, дура!) или потому, что ему нравятся блондинки? Ее природный каштановый цвет тоже смотрелся неплохо, но... Она перекрасилась. А потом с удивлением обнаружила, что каждое утро весьма критически рассматривает в зеркале свои бедра и по вечерам делает на ковре какие-то упражнения, вычитанные в женском журнале.
Поначалу мышцы болели, но через неделю это прошло. А потом она захотела прыгнуть с парашютом. Почему? Может, потому что видела в его доме фотографию, стоявшую на камине: он держит в руках темно-синий шелковый купол и белозубо улыбается. Может быть.
Только ему наверняка не пришлось копить на этот прыжок три месяца, откладывая понемногу с каждой крошечной зарплаты. А она копила: откладывала деньги, бумажку к бумажке, лелеяла свою надежду, потому что будущий прыжок казался ей причащением к ЕГО миру, веселому, бесшабашному и опасному.
И сегодня утром... Она сама не знала, из-за чего волновалась больше – из-за того, что ей предстояло ринуться в пугающую бездну, или из-за того, что... Ну ладно, чего уж там, скажем откровенно – она надеялась встретиться с ним, хотя и понимала, что шансов нет. Даже один из миллиарда – и то много. Скорее уж она выиграет в «Русское лото» три раза подряд. Но... Надежда – такая живучая тварь, что ей сухие математические расчеты? Зато как это было бы красиво! Они вдвоем, в воздухе. Нет, конечно, эта крашеная гусыня побоится прыгать. В этом Рита не сомневалась. А вот она...
Она смогла. И ей понравилось. И даже то, что на земле ее встретил не он, а какой-то... В общем, он тоже был высоким, но на этом сходство заканчивалось. Да и не могло быть никакого сходства, потому что ОН такой один.
И то, что до Ферзикова ей предстояло ехать на мотоцикле, тоже показалось Рите неслучайным. Она ничуть не испугалась, но...
Случай словно издевался над ней, он все время подсовывал какую-то дурацкую замену. Парашют, мотоцикл... Насмешка. Он словно говорил: «Я-то знаю, чего ты хочешь. А теперь на-ка, посмотри, что я для тебя приготовил!» С чувством юмора у судьбы все было в порядке. Но только юмор этот был немного черный.
Немного? О нет! Пожалуй, чересчур. И теперь, когда она сидела, привязанная к этому идиоту, ее утренние мечты казались ей еще более глупыми. Честно говоря, они и утром-то были глупыми, но Рита твердила, как заклинание: «Потому, что я так хочу. Я прыгаю просто потому, что я так хочу. Других причин нет». А теперь – что? Что ей твердить? Как ни крути, она оказывалась такой непроходимой дурой...
Она злилась на себя все больше и больше. Злилась и жалела одновременно. Ну ничего! Им бы только доехать до ближайшей деревни – а там она заорет так, что все собаки сбегутся. Она заорет и укусит этого сумасшедшего Джорджа за ухо, чтобы он остановился. Конечно, на скорости это делать нельзя, но ведь рано или поздно он притормозит? В деревне положено тормозить.
Но Джордж затормозил гораздо раньше – едва они выехали из леса на шоссе и спустились с какой-то горки.
– Эй, подруга! – сказал он, и Рите показалось, что его голос слегка дрогнул.
«Струсил!» – со злорадством подумала она, но стоило ей посмотреть в ту сторону, куда указывал Джордж...
Машина... Раздавленная машина. Вишневая «девятка». Боже!
Все происходящее напоминало сон: чудовищный, кошмарный сон. «Ну да, ведь так бывает только в снах. Такой незаметный и вместе с тем – моментальный переход от Света к Тьме. Только во сне».
Она пробовала убедить себя в этой спасительной мысли – что она спит, стоит только открыть глаза, и она проснется в своей постели. На худой конец – в сестринской, на продавленном диване... Но... Боль в губе и затекшие руки говорили ей обратное. Она не спала.
– Ты видишь то же самое, что и я? – продолжал Джордж. – Да? Разбитую тачку и... – Он как-то зябко пожал плечами. Рита отвернулась.
– Нет, я вижу алые паруса на горизонте, – огрызнулась она. – Развяжи меня, ублюдок!
– И никого вокруг, – словно не слыша её, сказал Джордж. – Никакой милиции, сечешь? Как тебе это нравится?
– Мне это никак не нравится. Развяжи меня немедленно!
– Послушай, – по его голосу она поняла, что он начинает злиться, – нам лучше держаться вместе, понимаешь?
– Вот в этом я как раз сильно сомневаюсь. В том, что мне лучше держаться с тобой. – Она помедлила. – Если мой друг узнает, он тебя убьет.
Джордж дернулся всем телом – наверное, усмехнулся. Похоже, ее угроза не сильно-то на него подействовала.
– Какой друг? Этот, что ли? – Он кивнул назад. – Пусть сначала догонит.
– Нет, другой, – со злостью сказала Рита. «Вот сейчас вцепиться бы ему в ухо...»
Но что-то ее останавливало. Подумав, она поняла что. Во-первых, рядом действительно никого не было. И это выглядело странным. Сгоревшая цистерна на пустом шоссе... Раздавленная машина на пустом шоссе... Они были вдвоем – на пустом шоссе. И, во-вторых, она совсем не хотела оставаться здесь одна. Знакомое зло в виде свихнувшегося байкера казалось ей меньшим по сравнению с тем злом, которое, казалось, витало здесь в воздухе.
– Детка, сиди тихо, не дергайся. Я тебя отпущу. Не сейчас, в Ферзикове... – После небольшой паузы он тихо добавил: – Нам бы только туда добраться.
Эти слова, произнесенные Джорджем, заставили Риту сильно встревожиться. И – странное дело! – в глубине души она теперь была согласна с ним – им лучше держаться вместе.
– Послушай, – сказал Джордж и повернул ключ в замке зажигания. Мотоцикл заглох. – Ты ничего не слышишь? Рита прислушалась.
– Нет. Ничего.
– Вот и я тоже. Ничего. И это как-то...
Они так и разговаривали: Джордж сидел, напряженно поглядывая по сторонам, но он ни разу не обернулся, а она тихонько ерзала, пытаясь унять ноющую боль в изогнутом позвоночнике. Ее левая рука лежала на плече у Джорджа, а правая – проходила снизу, под мышкой. Из-за этого ей приходилось все время наклоняться вправо.
– Здесь что-то не так... – Впервые она уловила в его тоне отчетливые нотки страха.
– Давай вернемся, – предложила Рита. Джордж покачал головой:
– Нельзя. Нельзя нам возвращаться. Он снова включил зажигание, приподнялся и пнул стартер. Ровно заработал двигатель.
– Поедем потихоньку вперед. Ты только это... Смотри, без фокусов. Сиди смирно, не дергайся.
Рита почувствовала, как ее одолевает злоба.
– Послушай, ты! Можно подумать, это я все начала! Да?! Это я приперлась к тебе в кустики, затем я разбила тебе губу, а потом еще и привязала к себе веревкой! Так, что ли? Я просто хотела доехать домой! И все! Ты мудак! Самый настоящий мудак! И когда мой друг обо всем узнает, он сделает из тебя отбивную!
Джордж замер. Затем медленно... Он все делал очень медленно. Поставил байк на подножку, снял ее руки и слез с седла. Он подошел к обочине и какое-то время разглядывал раздавленную машину.
Рита сидела, даже не пытаясь двинуться с места. Ее решимость куда-то исчезла, будто испарилась, выплеснулась наружу вместе с приступом ярости.
Он повернулся к ней, и она поразилась, увидев его лицо. Казалось, в нем что-то сломалось, произошла какая-то мгновенная, необъяснимая перемена.
Джордж подошел к ней и остановился. Правая рука медленно потянулась за спину, Рита уже знала, что означал этот жест. «Там у него лежит нож...»
Она сжалась в комок, подтянула колени к локтям и связанными руками закрыла лицо.
– Не надо... – шептала она. – Не надо...
Помертвевшие губы не слушались, слова получались тихими и неразборчивыми.
Он вытащил руку из-за спины. Раздался щелчок, и солнечные блики заиграли на узком лезвии.
«Боже... Вот так она рвется – ткань действительности. Распадается в руках, как гнилая тряпка...»
Она заплакала.
– Не надо... Я... Я... – Она силилась сказать «я больше не буду», но слова не шли из сведенного ужасом горла.
Джордж рассматривал ее... Как-то странно. В его глазах не было ничего. Только пустота.
