Пьер Леметр - Жертвоприношения
— Вас предупредили о моем визите…
— В каком-то смысле…
Логично. Тип, которому пришлось сообщить Бюиссону новую фамилию Афнера и его адрес, должен был обезопасить себя. Что, впрочем, ничего не меняет.
— Я перехожу к сути? — предлагает Камиль.
В это время где-то в доме раздается пронзительный крик, и на сей раз прямо у них над головой звучат торопливые женские шаги и приглушенный голос. Камиль не может сразу понять, усложнит или облегчит это новое обстоятельство дело. Он указывает на потолок:
— Сколько лет?
— Полгода.
— Мальчик?
— Девочка.
Кто-то на его месте спросил бы, как девочку зовут, но ситуация к тому мало располагает.
— Значит, в январе ваша жена была на шестом месяце беременности.
— На седьмом.
Камиль показывает на шапку:
— А бегство всегда дело тяжелое. Кстати, где вы делаете химию?
Афнер отвечает не сразу.
— В Бельгии, — роняет он, — но я прекратил.
— Слишком дорого?
— Нет, слишком поздно.
— Вот я и говорю, слишком дорого.
По лицу Афнера пробегает подобие улыбки, в его лице вроде бы ничего не меняется, только тень на секунду легла на губы.
— Уже в январе, — продолжает Камиль, — у вас было немного времени устроить в безопасное место ваше небольшое семейство. И тогда вы организуете Большое вооруженное нападение. Четыре цели в один день. Опт. Ваши старые сообщники оказываются не у дел, возможно, вам было неловко их обманывать… Короче, вы нанимаете серба Равика и Мальваля, бывшего полицейского. Кстати, я не знал, что он тоже причастен к этому нападению.
Афнер молчит.
— Он искал, куда себя пристроить, когда вы его выгнали, — произносит наконец Афнер. — Он уже хорошо увяз в кокаине.
— Да, думаю, понимаю, что вы хотите сказать…
— Но вооруженное нападение ему больше понравилось. Это ему больше подходит.
Когда Камиль понимает, что сказал Афнер, он представляет себе Мальваля в роли налетчика, но у него не очень получается. Ему не хватает воображения. И потом, Мальваль и Луи родились в его бригаде, ему трудно представить их где-то в другом месте. Как у всех мужчин, у которых никогда не будет детей, у Камиля очень развито отцовское чувство. Дело, конечно, и в росте. Он и так родил себе двух сыновей: один — Луи, идеальный ребенок, хороший ученик, безупречный, который отплатит вам за все. Другой — Мальваль, агрессивный, великодушный, непонятный, тот, кто его предал, кто отнял у него жену. Угроза заключалась в звучании самого его имени.
Афнер ждет продолжения. Голос женщины над ними постепенно стихает, она, наверное, укачивает ребенка.
— В январе, — продолжает Камиль, — если не считать одного убитого, все проходит, как и предполагалось.
Нужно быть наивным, чтобы ждать, что Афнер хоть как-то отреагирует.
— Вы придумали, как обойти всех и скрыться с деньгами. Со всем деньгами. — Камиль снова указывает пальцем на потолок. — Что совершенно естественно, когда чувствуешь свою ответственность и хочешь поместить своих в безопасное место. Если вдуматься, все полученное от ваших вооруженных ограблений было чем-то вроде дарения по завещанию, если можно так сказать. Никогда не знал, возможно ли такое?
Афнер и бровью не повел. Ничто не может сбить его с выбранного пути. Этот вестник плохих новостей, пророчествующий о конце, который добрался до него и здесь, не получит в качестве милостыни ни улыбки, ни признания, ни содействия.
— С нравственной стороны, — продолжает Камиль, — ваша позиция безупречна. Так на вашем месте повел бы себя любой отец семейства, вы просто заботитесь о том, чтобы они ни в чем не нуждались. Но вашим сообщникам, поди тут пойми почему, такое решение не понравилось. Ну не понравилось и не понравилось — вы все прекрасно продумали. Они могут сколько угодно пытаться вычислить вас, но вы все предугадали, купили себе новые документы, оборвали все нити, соединяющие вас с вашей прошлой жизнью. Мне странно, что вы никуда не уехали.
Афнер сначала молчит, но Камиль может ему понадобиться, он это чувствует. Ему необходимо сбросить балласт, совсем немного, но сбрасывать надо.
— Это из-за малышки, — говорит он.
Не понятно, кого Афнер имеет в виду — мать или дочь. Впрочем, это одно и то же.
Уличные фонари неожиданно гаснут, то ли поздно, то ли авария. Свет в гостиной Афнера тоже становится приглушенным. Силуэт его темнеет на фоне окна — большой пустой каркас, угрожающий фантом.
Наверху над ними снова захныкал ребенок, снова торопливые шаги, плач прекращается. В конце концов, Камиль никуда отсюда не уйдет. Так и останется в этой тишине и полутьме. И потом, чего он ждет? Он думает об Анне. Ладно.
Афнер кладет то одну ногу на другую, то наоборот, делает он это настолько медленно, что можно подумать, будто он хочет напугать Камиля. Но может быть, ему больно. Может быть. Ладно.
— Равик, — начинает Камиль. Голос его теперь совершенно соответствует атмосфере дома, он звучит на тон ниже, приглушенно. — Я Равика лично не знал, но догадываюсь, что он не был доволен, что его бортанули и оставили на бобах. Тем более что из-за этой истории на нем повисло убийство. Да, знаю-знаю, это его вина, подвел темперамент… Впрочем, какая разница? Свою долю он заработал, а вы с ней сбежали. Знаете, что случилось с Равиком?
Камиль чувствует, как Афнер чуть заметно напрягается.
— Его убили. Его подружка, или что-то вроде того, получила пулю в голову. А Равик, до того как отдал богу душу, наблюдал, как ему отрубают все десять пальцев, по одному. Охотничьим ножом. По-моему, тип, который это сделал, просто дикий зверь. Конечно, Равик серб, но, в конце концов, Франция ведь предоставляет убежище эмигрантам, разве нет? И вы считаете, что рубка иностранцев на маленькие кусочки может способствовать туризму?
— Вы меня достали, Верховен.
Камиль внутренне с облегчением вздыхает. Не сумей он вырвать Афнера из его молчания, он ничего не добьется и будет просто обречен на монолог. А ему-то нужен диалог.
— Вы правы, — заявляет он, — не время для упреков. Туризм туризмом, а вооруженное ограбление — вооруженное ограбление. Хотя… Ну так вот, Мальваль. Его, в отличие от Равика, которому он отрубил все пальцы охотничьим ножом, я прекрасно знал.
— На вашем месте, я бы его убил.
— Я вас понимаю. Это избавило бы вас от встречи с ним сегодня, когда он по моим следам заявится сюда. Потому что он превратился не только в очень опасного человека, который любит кровь, мой Мальваль остался и прежним хитрецом. И ему также совсем не понравилось, что его кинули. Он вас очень активно ищет…
Медленный утвердительный кивок. У Афнера есть свои информаторы, и он издалека должен был следить, как продвигаются поиски Мальваля.
— Но, учитывая, что вы сменили фамилию, вашу манеру весьма радикально сжигать мосты со всем и вся, а также активное соучастие всех тех, кто вас уважает или боится, Мальваль мог еще долго перелопачивать все кругом: у него не было ни ваших связей, ни вашей крыши, ни вашей репутации, ему пришлось признать, что ему вас не найти.
Афнер хмурится.
— Но ему в голову пришла отличная мысль. — (Афнер ждет.) — Он решил доверить поиски вашему покорному слуге. И это было правильное решение, потому что полицейский я весьма профессиональный и за двадцать четыре часа могу найти такого, как вы, если у меня есть на то причина. А чтобы эта причина стала еще убедительнее, лучше всего, чтобы в деле появилась женщина… А еще лучше — избитая женщина… Человек я чувствительный, и, как вы понимаете, все сработало. Несколько месяцев назад он просто вложил эту женщину мне в руки, и тогда я был польщен.
Афнер качает головой. Пусть он в ловушке, но и для него приближается момент, когда также придется вступить в бой. Придумано великолепно. Может быть, он даже улыбается в полутьме.
— Для того чтобы мне передали это расследование, Мальваль организует вооруженное нападение, которое просто копирует ваш почерк: ювелирный магазин, «Mossberg» с нарезным стволом, силовые приемы. У нас не возникает никаких сомнений: пассаж Монье — дело рук Афнера. Меня это все касается лично. Да и как может быть иначе: женщину, которая мне дорога, измолотили почти до смерти, когда она собиралась купить мне какую-то безделицу, — я испугался и влез в это дело. Я из кожи вон лезу, чтобы получить это расследование, а поскольку я достаточно умен, то и получаю. В подтверждение моих догадок во время идентификации женщина, которая является единственным свидетелем и которая, естественно, никогда вас не видела, кроме как на фотографии, показанной ей Мальвалем, вас формально опознает. Вас и Равика. И даже утверждает, что слышала — вы только представьте себе! — как говорили по-сербски. А это значит, что для нас вооруженное ограбление в пассаже Монье — ваших рук дело, — решение безоговорочное, подтверждено и подписано.
