Михаил Нестеров - Легионеры
Муромов открывал уже вторую дверь в крыле погранконтроля аэродрома. В руках спецназовца “мастер-ключ”, у бедра висит на ремне гранатомет “MGL” фирмы “Мехем” с барабаном на шесть патронов. Тяжелый, зараза, долго его не потаскаешь. Но боец опускал к нему руку лишь для выстрела, а после он просто оттягивал плечо.
Заряд из “мастера” выбил кусок из двери. Муромов, шумно дыша в противогазе, двинул ногой в дверь. Успел только отметить, что окна забраны решеткой, а за стол повалилась чья-то фигура. И тут же в ту сторону с шипением полетела граната с пылеобразным “паралитиком” “си-эс”. Барабан гранатомета повернулся, и очередной патрон совместился со стволом. Михаил шагнул к следующей двери, а из прохода предыдущей уже повалило облако нервно-паралитического газа.
Лишние жертвы не давали развернуться, как правильно заметил в беседе с Гришиным Сергей Марковцев. В противном случае в здании аэродрома рвались бы боевые осколочные гранаты, что намного упрощало работу диверсионной группы.
Резаному на втором этаже достался контингент поживее. Едва он свернул с лестницы, уходящей на третий технический этаж, как в конце коридора увидел пять-шесть мужчин. Расстояние до них составляло порядка двадцати пяти метров, однако гранатомет позволял забросить гранату чуть меньше чем на четыреста метров. Красное пятно прицела дернулось по серому пиджаку служащего, и в тот же миг туда полетела граната. Вырываясь из удушающего облака, навстречу спецназовцу рванула вся группа.
Алексей выбрал оптимальный вариант: двумя ружейными выстрелами “распахнул” дверь справа от себя, отпустил гранатомет и снова взял ружье двумя руками. Поза и положение спецназовца не могли быть истолкованы иначе: он перегораживал дорогу прямо и указывал направление в сторону открытой двери. Но все же надеялся, что орава свернет в какой-нибудь кабинет раньше. Однако толпа неслась прямо на него. И теперь, чтобы остановить ее, Резаный стреножил головного – в этот раз пули вылетели из ствола карабина.
Вообще, “мастер-ключ” позволял снимать ружье и пользоваться им как самостоятельным оружием, то же самое относилось и к карабину. Но, в отличие от тяжелого гранатомета, смычка двух систем весила мало.
Раненный в бедро, мужчина упал. Через него, почти ничего не видя, повалился один, другой. Очередной, еще что-то различая сквозь слезящиеся глаза, решительно попер на спецназовца.
Резаный встретил его жестким ударом приклада в голову и, ориентируясь на следующего, сбил с ног подсечкой. Последний оказался на виду и также стал довольно легкой жертвой диверсанта.
Негатив взял под контроль верхний этаж зала. Он держал в руках компактный польский автомат “мини-берилл” калибра 5,56 миллиметра. Ствол на этом автомате настолько короткий, что дульный тормоз примыкает вплотную к спарке: мушка – газоотводная трубка. На полозе массивный электронно-оптический прицел.
Все оружие и снаряжение у диверсионной группы было зарубежного производства. Российское оружие ничуть не хуже (а зачастую – лучше), но его труднее достать и легче проследить его путь от изготовителя до покупателя.
Слезоточивый газ в большом зале быстро рассеялся, и Нагатин сменил противогаз на вязаную маску. Контролируя вход в подвал, он с минуты на минуту ждал по рации команду командира.
Он часто бросал взгляд на круто уходящую вниз лестницу, где скрылась Елена Гущина. Оттуда прозвучали лишь один взрыв гранаты и короткая автоматная очередь.
Минутой раньше Гущина показала охраннику коммуникационных сетей, что в совершенстве владеет комплексом ножевого боя. Военный появился перед ней неожиданно, из-за неприметной двери подвального помещения, но оказался на непростительно близком расстоянии от командира взвода спецназа. Сильный удар в пах, левый боковой в голову, и в руках Гущиной сверкнула сталь десантного ножа.
Надо отдать должное молодому охраннику, неплохому специалисту рукопашного боя, – он устоял на ногах после двух сильных ударов. Неотрывно глядя в обрамленные черной маской глаза диверсанта и понимая, что не успеет воспользоваться пистолетом, он выбросил ногу, целясь в колено противнику, чтобы через мгновение вынести ее на уровень плеч, нанося коронный удар в голову.
Елена как с листа прочитала его намерения. Во время второго удара она коротко и резко присела и тут же выпрямила колени, подбивая плечом ногу противника. В тот же миг десантный нож на всю длину вошел в паховую область охранника – самый удобный участок для атаки из такого положения. Очень жестокий, но эффективный прием, когда сталь входит снизу вверх, разрезая паховую вену и поражая мочевой пузырь. Собственно, Гущина не выбирала, а действовала механически, включая в работу одну из наработанных связок.
Во второй раз нож вошел стражу в спину под самое сердце.
Этот короткий поединок занял секунды. Не теряя больше времени, Елена освободила кармашек разгрузки от гранаты и бросила ее в проем комнаты. На ходу, пока не прогремел взрыв, прошила пространство автоматной очередью.
Очистив таким образом себе путь, Гущина сверялась по памяти с коммуникационными и кабельными сетями, проложенными в подвале. Подвал длинный, хорошо освещенный и сухой, по стенам проходят целые гроздья проводов и расшивки кабелей. У бывшего офицера отдельной роты, специализирующейся на электронике, одна из самых важных задач – вывести из строя телефонную линию и кабели, ведущие на антенну сотовой связи, не повредив при этом подачу энергии на командно-диспетчерский пункт. Иначе бы эту работу быстрее сделал тот же Резаный: по давней привычке просто резал бы, перегрызал и взрывал.
– Вот она, – сама с собой разговаривала Гущина, стоя перед распахнутой дверцей электрощита. – Одну нашла. – Елена, временно освободив себя от маски, сорвала чеку на гранате со срабатыванием запала через десять секунд, положила ее в щиток и отбежала на несколько метров. Запал сработал, и после яркой вспышки раздался взрыв. Искореженная дверца наискось отлетела к противоположной стене и рикошетом едва не задела бойца.
Когда Гущина обнаружила второй силовой щиток, “командирские” часы на ее руке показывали 9.48 местного времени и ровно четыре минуты с момента первой команды Марковцева.
Гущина, заложив гранату и, отбежав на порядочное расстояние, успела передать по рации:
– Тройка на связи. Дело сделано. – Она повернула плечо, на котором была закреплена радиостанция, в сторону взрыва. Хлопок означал конец связи.
– Негатив, ко мне, – коротко приказал Марк. И, когда Саня появился в проходе, командир поспешил на КДП аэродрома, отдав очередную команду: – Выстраивай всех и гони в подвал.
Поднявшись по лестнице, Марковцев увидел следы работы “серого волка”: два трупа в военной форме у раскрытой двери помещения и ноги третьего, скрывавшегося внутри. Все трое были вооружены, и спецназовцу ничего не оставалось, как стрелять на поражение.
КДП охраняли хорошо – вот еще одно тело, и еще – чуть дальше. Сергеи, направляясь к главной двери, поворачивал голову то влево, то вправо. По пути принял еще два сообщения, последних, от Пасюка и Колпакова. Объединившись на определенном этапе, они уже выводили караул и пожарную команду на летное поле, чтобы через наружную дверь загнать их в подвал.
У входа в командно-диспетчерский пункт командира встретил Игорь Стеблин.
– Как дела, пехота? – бросил Марк, отстраняя новичка плечом.
Дубровский действовал грамотно. Смена КДП сидела на своих местах, руки за головой, наушники диспетчеров на коленях, связь с находившимися в небе самолетами временно прервана. И таких судов было немало. За шесть минут, что проходила операция, “Северный” не потревожили ни одним сообщением. Дмитрий занял место у открытой двери, контролируя еще и коридор.
– Добрый день, – громко поздоровался Марк, убирая автомат за спину и приподнимая руку. – Прошу минуту внимания.
Вращающиеся стулья пришли в движение. Посмотрев на каждого, Сергей прошел в центр комнаты.
– К вам у меня только один вопрос, а просьбы я намерен высказывать в приказном порядке. Все ли понимают по-русски?
Диспетчеры интуитивно повернули головы на старшего смены.
– Достаточно, я все понял. – Марк прервал молчаливую процедуру, не дожидаясь согласных кивков. – Ровно через минуту вы продолжите работу в прежнем режиме. Если кто-то из вас додумается включить громкую связь с Тбилиси или шепнуть одно неосторожное слово, это будет последняя неразумная мысль в его жизни. Ровно через два часа сорок минут – в 12.30 по местному времени – на ваш аэродром сядет самолет, следующий рейсом из Москвы. При условиях плохой видимости я бы попросил вас завести борт прямо по курсу ангара техобслуживания. У кого возникнут вопросы, снимайте наушники, отключайте связь и спрашивайте.
Любое передвижение по КДП запрещаю. Ближе к названному мною времени вы получите дополнительные распоряжения.
