Лев Пучков - Пояс шахида

— Знаешь — даже и не понял…

— Не понял?! — педиатресса оскорбленно отстранилась, запахнула полы халатика и устремилась к «левой» двери — босые ноги по щиколотку утопали в пушистом ворсе пер сидского ковра. — Ну, погоди, заяц! Сейчас, носик попудрю, я тебе… Шампанское открой — там, в буфете…

Дождавшись, когда за дамой закрылась дверь, Сергей достал из барсетки заботливо припасенную коробочку с пластилином и «откатал» связку ключей, беспечно брошенную на столик. Затем извлек «гибрид», скользнул к буфету и лег на ковер. Буфет в качестве места «закладки» был определен изначально, при первом беглом осмотре: Сергею понравилась щель между массивным «сапожком», опиравшимся на фундаментальные ножки — львиные лапы, и полом. Симпатичная такая щель, сантиметров в семь, если прилепить в угол, у самой лапы, швабра уборщицы не заденет. И вряд ли кто-нибудь из горцев будет ползать по ковру, проверяя щелевую лояльность. Камер тут нет, значит, полагают, что помещение надежно. Да и гордые они, горцы, — не с руки по полу ерзать.

Приспособив прибор в выбранное место, юный партизан выдернул из стойки первое попавшееся шампанское, неумело открыл его, шарахнув пробкой в потолок и облив буфет, наполнил фужер и стал промокать своим полотенцем золотистую лужицу, сердито шипящую на темной полированной поверхности.

«Теперь мы с Мирзой — молочные братья, — с бравым цинизмом отметил наш парень. — Хлеб не ломали — и не будем, но женщину поделили. Интересно, как он отреагирует, если узнает?»

— А вот и я, — из «левой» двери выпорхнула розовая педиатресса и гостеприимно предложила: — Тебе туда не надо?

— А что там? — с напускным безразличием поинтересовался Сергей.

— Сауна. Там есть душ, туалет… О! Почему один бокал?

— Я не пью, — машинально бросил Сергей, ставя бокал на стол и соображая, корректно ли будет проследовать во вражескую сауну прямо сейчас: судя по зазывному блеску в глазах педиатрессы и исходившему от неё волнующему аромату, дамочка конкретно «попудрила носик», стремительно умостилась благовониями и сейчас желает. Желает, в общем. Сейчас. Не откладывая в долгий ящик.

— Может, ты и не куришь? — Алена легонько толкнула Сергея на диван, залпом махнула бокал шампанского и, усевшись на колени своего свежевозлюбленного, обвила его шею руками

— Не курю, — кивнул Сергей, ощущая, как заворочался в чреслах ненадолго успокоенный пожар — Мирза, гад, понимает толк в женщинах!

— Кошмар! — едва прикрытая полотенчиком нимфа прижалась плотнее и, прикусив мочку уха юноши, принялась перебирать её зубами и посасывать. При этом она учащенно дышала и в паузах между причмокиваниями жарко нашептывала в ухо:

— Вот сокровище-то Не курит, не пьет, программист, спортсмен, с женщинами — ни-ни. Не врешь, что мальчик?

— А смысл? — Сергей преодолел нерешительность и принялся действовать шаловливой ручонкой, осторожно раздвигая бедра педиатрессы.

— Смысл… Смысл! Мужская логика… Приходит к тридцатилетнему мужику красавица восемнадцати лет… Такая юная, чистая, свежая… Ох… Дает штуку баксов и просит её дефлорировать… Ох-х! Ну и что — мужик откажется?

— Ну… Даже и не знаю!

— Да никогда в жизни не откажется! Ему и баксы не нужны — слюной изойдет от желания… Ох-ххх…

— Я тебя люблю, — сурово заявил юный партизан, и, не имея сил далее держать паузу прелюдии, решительно завалил благоухающую Алену на диван.

«…И все завертелось…»

И любил наш партизан соблазнительную педиатрессу неукротимо и мощно, с комсомольским задором малотраченного юношеского либидо и соответствующей амплитудой. И взбрыкивала ответно пылавшая огнем сумасшедшей страсти педиатресса, как необъезженная ковбойская лошадь на своем первом родео. И стонала так, что у самого лютого импотента волосы встали бы дыбом (и не только на голове!). А в конце крикнула жутко, будто её расчленяли заживо, судорожно выгнулась коромыслом, подбросив своего наездника, и, обмякнув, слезно прошептала:

— Спасибо, господи…

А юный партизан на возглас сей внимания не обратил, поскольку тотчас же бурно финишировал, и, не в силах сдержать кипящую волну затопившего его чувства, завопил подобно этому… как там его… Ну, помните, урод волосатый по джунглям слонялся — давно это было, на заре Советской власти, и совсем не у нас… А! Тарзан это был. Вот, подобно Тарзану он и завопил. Пронзительно и неистово. Благо звукоизоляция отменная! А то бы все секьюрити сбежались.

— Это было что-то такое… какой-то шквал… — еле слышно прошептала педиатресса.

— Угу, — буркнул Сергей, устало сползая на ковер и с каким-то запоздалым сожалением подумал вдруг:

«Похоже, Настя от меня что-то скрывала! Оказывается, это может быть не только разрядкой и приятным дополнением к релаксации, а чем-то гораздо большим. Чем-то таким, что даже и описать невозможно…»

«Однако пора и честь знать», — подумал Сергей и сообщил Алене:

— Пойду, это… носик попудрю.

— Мрр… — педиатресса, томно раскинувшаяся на дива не, даже говорить не желала. — Мрр…

Сауна была богатая. Можно сказать, и не сауна вовсе, а целый релаксационный комплекс для обслуживания оккупантов. Просторная дубовая парилка, десятиметровый бассейн, отделанный мрамором, две ванны-джакузи, два циркулярных душа со всеми мыслимыми «наворотами», брандспойты для «шарко», лежанки из натуральной кожи, которые можно равновероятно использовать как для массажа, так и для прочих непотребств.

Большой шкаф был под завязку набит дорогим парфюмом для умащивания и благоухания.

— Ну, привередливые вы, товарищи чабаны! — пробормотал Сергей, отыскивая взглядом рабоче-крестьянскую марганцовку. — Ну, разбаловались! Потную, немытую, носатую чернавку на бараньей шкуре — не желаем, значит? Подавай вам благоуханных белоголовых Афродит с голубыми глазками, да? Да уж… Ничего, уродцы вы мои ненаглядные, ничего — погодите немного… Ваши пастбища скучают без вас! Они взывают к вам — придите, чабаны мои разлюбезные, хватит на асфальт гадить, пора домой! Домой, домой…

Марганцовка таки обнаружилась — и в изрядном количестве. Осуществив процедуры гигиенического характера, наш юный философ осмотрел себя в огромное зеркало в полстены и неожиданно сделал вывод:

— А я, оказывается, нравлюсь дамам! Интересно… Хорошее дело — пригодится во благо борьбы за светлое будущее. В шпионских фильмах главный герой всегда — отпетый мачо. И это вполне способствует: дамы любят, трепетно отдаются, скрашивая суровый спартанский быт шпиона, и всемерно помогают. Этакая «пятая колонна» в тылу противника…

На прощанье Алена крепко обняла начинающего мачо, запечатлела на чистом челе долгий грустный поцелуй и сунула бумажку с телефоном.

— Приедешь из Италии — позвони. Если, конечно, за хочешь. Я тебя всегда приму…

— Конечно-конечно! Непременно… Обязательно…

— «Непременно»! — печально передразнила Алена, вытаскивая из гнезда на трюмо радиотелефон и набирая номер. — «Непременно», ага… Леша, помигай перед УГРом… Нет, через минутку. И чуть подольше — минуты две… Ладно? Ага, спасибо…

— Вот, как обещал, — Сергей достал доллары, положил на стол и между делом поинтересовался: — Что значит — «помигай»?

— Забери, дурачок! — Алена нахмурилась, сунула деньги обратно в барсетку. — За такое деньги не берут. А «помигай» — это помехи на камеры.

— Помехи?

— Угу. Леша что-то там с проводом делает, записывается рябь. У нас хозяин иногда просматривает записи. А он у нас такие вещи не поощряет, так что…

— Так ведь каждые сутки — сброс, и по новой, — выказал Сергей компетентность в рамках заявленного по легенде амплуа, а про себя подумал: «Да, хозяин твой, вне вся кого сомнения, не одобрил бы такого поведения. И в этом плане можно быть уверенным: что бы ни случилось, ты, красавица моя желанная, будешь молчать про нашу встречу, как рыба об лед…»

— Так ведь никто не знает, когда ему в башку стукнет смотреть эти дрянные записи, — в глазах Алены сверкнула слабо маскируемая неприязнь, адресованная явно не Сергею. — Ладно… Пора убираться. Выходи первый, иди спокойно, чинно — сразу в раздевалку. Я после тебя выйду — не надо, чтобы нас лишний раз видели вместе. Все — уходи…

Выскользнув в коридор, Сергей на миг замер в нерешительности. Зеленый огонек камеры приветливо мигал, приглашая распоряжаться пространством и временем по своему усмотрению.

«Черт… А не может быть такого, что ты тут мигаешь, а сам тем временем втихаря подсматриваешь? Вот интересно будет…»

Сергей вдруг живо представил себя… крысой. Этакой пакостной вероломной тварью, готовой в благодарность за обогрев и еду цапнуть благодетеля остренькими инфицированными зубками и наградить чумой. На тебе, благодетель членов, — не пускай кого попало!