Вечность на двоих - Варгас Фред
Ближе к полуночи Данглар, забыв царя Давида и поддавшись умиротворению, исходившему от Адамберга, приканчивал принесенную им бутылку.
— Здорово горит, — сказал он.
— Да. Это одна из причин, почему мне захотелось купить этот дом. Помните камин старой Клементины? [11] Я около него всю ночь тогда провел. Зажигал кончик прутика и рисовал им горящие круги в темноте. Вот так.
Адамберг погасил лампу под потолком, сунул прутик в огонь и принялся чертить им восьмерки и круги в полумраке.
— Красиво, — сказал Данглар.
— Да. Красиво и завораживает.
Адамберг протянул веточку своему заму и, упершись ногами в кирпичный пол камина, стал раскачиваться на стуле.
— Пошлю-ка я к черту третью девственницу, Данглар. Никто в нее не верит, никому она не нужна. И я понятия не имею, как ее найти. Брошу ее на произвол судьбы и кофе.
— Не думаю, — сказал Данглар, неспешно раздувая пламя на кончике прутика.
— Не верите?
— Нет. Вы не пошлете ее к черту. И я не пошлю. Думаю, вы продолжите поиски. Невзирая на мнение окружающих.
— Вы полагаете, третья дева существует? Она в опасности?
Данглар нарисовал в воздухе несколько восьмерок.
— Наше толкование «De reliquis» расплывчато, как мираж, — сказал он. — Оно держится на тоненькой ниточке, но эта ниточка существует. И связывает все разрозненные элементы этой истории, включая натертые подошвы и раздвоение личности.
— Как это? — спросил Адамберг, вновь берясь за прутик.
— Во всех колдовских ритуалах средневековья на земле чертили круг. В его центре танцевала женщина, вызывавшая дьявола. Круг служил для того, чтобы изолировать этот участок. Наша убийца действует на таком же обособленном клочке земли, который принадлежит ей одной, и следует по своей ниточке, внутри круга.
— Ретанкур не потянула вместе со мной за эту ниточку, — мрачно сказал Адамберг.
— Не знаю, куда она делась, — скривился Данглар. — Ее сегодня не было в Конторе. И к телефону она не подходит.
— Вы братьям ее звонили? — нахмурившись, спросил Адамберг.
— Братьям, родителям, двум подругам, с которыми я знаком. Никто ее не видел. Она не предупредила о своем отсутствии. В Конторе никто ничего не знает.
— Чем она занималась?
— Убийством на улице Миромениль, вместе с Морданом и Гардоном.
— Вы прослушали ее ответчик?
— Да, ни о каких встречах там речи нет.
— Все машины на месте?
— Да.
Адамберг бросил щепку в огонь и встал. Скрестив руки на груди, сделал несколько шагов по комнате.
— Поднимайте тревогу, капитан.
XLIII
Известие об исчезновении Ретанкур обрушилось на уголовный розыск, как потерпевший крушение самолет, сведя на нет любые фрондерские поползновения. В нарастающей глухой панике все ощущали, что отсутствие толстой блондинки в погонах лейтенанта лишало здание одной из центральных опор. Отчаяние кота, сжавшегося в комок между стеной и ксероксом, было наглядным свидетельством общего состояния духа, с той только разницей, что люди не прекращали поисков, обзванивая больницы и комиссариаты всей страны.
Майор Данглар, еле оправившись от так называемого кризиса царя Давида, попал в тиски очередного приступа пессимизма и, бесстыдно усевшись на пластмассовый стул в подвале лицом к высокому отопительному котлу, потягивал белое вино на глазах у изумленной публики. На противоположном конце здания Эсталер поднялся в зал с кофейным автоматом и, словно Пушок, свернулся калачиком на пенопластовой лежанке лейтенанта Меркаде.
Сидевшая на телефоне юная и робкая Беттина — недавнее приобретение Конторы — пересекла погруженный в траур Зал соборов, где слышно было только пощелкивание телефонов и редкие слова — да, нет, спасибо, что позвонили. В углу Мордан что-то шепотом втолковывал Жюстену. Беттина тихо постучалась к Адамбергу. Комиссар сидел сгорбившись на высоком табурете и не двигаясь смотрел в пол. Девушка вздохнула. Адамбергу срочно надо было поспать, хотя бы несколько часов.
— Господин комиссар, — сказала она, скромно присаживаясь рядом, — когда, по-вашему, исчезла лейтенант Ретанкур?
— Она не вышла на работу в понедельник, это все, что нам известно. Но с тем же успехом она могла пропасть в субботу, в воскресенье и даже в пятницу вечером. Три дня или пять дней назад.
— В пятницу после обеда она курила у выхода с новым лейтенантом, у которого такие красивые двухцветные волосы. Она сказала, что рано уйдет с работы, так как ей надо к кому-то зайти.
— Зайти или встретиться?
— А есть разница?
— Есть. Подумайте, Беттина.
— Мне кажется, зайти.
— Это все, что вы узнали?
— Да. Они отошли к большому залу, и я больше ничего не слышала.
— Спасибо. — Адамберг поблагодарил ее легким движением век.
— Вам бы поспать, комиссар. Мама говорит, что если не спать, мельница сама себя мелет.
— Ретанкур бы не спала. Она бы искала меня день и ночь, целый год, если надо, не евши, не пивши. И нашла бы.
Адамберг медленно натянул пиджак.
— Если меня будут спрашивать, я в больнице Биша.
— Попросите, чтобы вас кто-нибудь подвез. Хоть двадцать минут поспите в машине. Мама говорит: тут вздремнул, там прикорнул — глядишь, и полегчало.
— Все ищут Ретанкур. Им есть чем заняться.
— А мне нет. Я вас подвезу.
Вейренк под руку с медсестрой делал первые осторожные шаги по коридору.
— Нам уже лучше, — сообщила медсестра. — У нас упала температура.
— Отведем его в палату, — сказал Адамберг, подхватив лейтенанта под другую руку. — Как поживает ваше бедро? — спросил он, когда Вейренк лег.
— Хорошо. Лучше, чем вы, во всяком случае, — добавил Вейренк, потрясенный измученным видом комиссара. — Что случилось?
— Она пропала. Виолетта. Три дня назад или пять. Ее нигде нет, она не подавала признаков жизни. Это не добровольный отъезд, все ее вещи на месте. Она ушла в одном пиджаке и с рюкзачком.
— Темно-синим.
— Да. Беттина сказала, что вы курили с ней в пятницу после обеда. Виолетта говорила, что должна к кому-то зайти и поэтому уйдет с работы пораньше.
Вейренк нахмурился:
— Она сказала, что должна к кому-то зайти? Сказала мне? Я ее друзей не знаю.
— Она вам это сказала, а потом вы пошли в Зал соборов. Вспоминайте, лейтенант, возможно, вы последним видели ее. Вы курили.
— Да, — сказал Вейренк, подняв руку. — Она обещала доктору Ромену, что зайдет к нему. Она сказала, что навещает его почти каждую неделю. Пытается его развлечь. Держит в курсе всех расследований и приносит ему снимки, чтобы он чувствовал себя хоть немного при деле.
— Какие снимки?
— Трупов, комиссар. Вот что она ему приносила.
— Ладно, Вейренк, я понял.
— Вы разочарованы.
— Я все-таки заеду к Ромену. Хотя он в полной отключке. Если там и было что увидеть и услышать, он бы отреагировал последним.
Адамберг посидел еще немного, без движения, утопая в мягком больничном кресле. Когда вошла медсестра, неся на подносе ужин, Вейренк прижал палец к губам. Комиссар спал вот уже час.
— Мы его не будим? — прошептала медсестра.
— Он бы и пяти минут на ногах не продержался, дадим ему еще часика два.
Вейренк позвонил в Контору, изучая содержимое подноса.
— Кто говорит? — спросил он.
— Гардон, — отозвался бригадир. — Это вы, Вейренк?
— Данглара там нет?
— Есть, но не годен к употреблению. У нас Ретанкур исчезла.
— Я в курсе. Мне нужен номер доктора Ромена.
— Сейчас дам. Мы хотим вас завтра навестить. Вам что-нибудь нужно?
— Пожрать, бригадир.
— Отлично, как раз Фруасси к вам и собирается.
Хоть одна приятная новость, подумал Вейренк, набирая доктора. Тот ответил ему безразличным голосом. Вейренк его не знал, но отключка была налицо.
— Комиссар Адамберг зайдет к вам в девять часов, доктор. Он попросил меня вас предупредить.
