Сергей Шарапов - Сотвори свою смерть
Игорь Леонидович почувствовал, как холодные пальцы Франка коснулись его руки, и в ладони оказался сложенный листок бумаги.
— Специалисты поймут, не волнуйтесь… Да и вам, я думаю, поверят, — негромко сказал Виктор, косясь на своих сопровождающих.
Те, однако, совершенно не обращали на них внимания.
— Я очень надеюсь на вас, — вздохнул Виктор. — Вы внушаете мне доверие. Нельзя допустить, чтобы мое открытие использовали в ужасных целях.
Только сейчас Савельев по-настоящему испугался.
«Я же сам… сам толкнул его на этот поступок своими разглагольствованиями…»
— Хорошо, я обязательно передам, — наконец согласился Игорь Леонидович. — Если потребуется, то сам дам подтверждение… А если вдруг ничего не выйдет, не позволю замять это дело.
— Спасибо! — горячо поблагодарил Виктор и резко поднялся.
— Уже уходите?
— Да, и так непростительно долго засиделся…
Савельев долгим взглядом провожал ученого и его сопровождающих, пока они не скрылись из виду, так и не решившись разжать потную ладонь…
Придя домой, долго разглядывал непонятные формулы и карту.
«Да, на старости лет ввязался в авантюру…» — вдохнул он и принялся разогревать обед.
Жены не было дома, и Савельев, поглядывая на часы, почему-то вдруг занервничал.
— Где ее черти носят? — пробурчал он, заваливаясь на диван с газетой.
Часовая стрелка бежала так быстро, что хотелось ее остановить. Вдруг вспомнилось, если жене приходилось задерживаться, то она всегда предупреждала.
В десять вечера Игорь Леонидович принялся обзванивать общих знакомых, надеясь найти следы пропавшей. Набирал номер за номером и выслушивал односложные ответы:
— Нет, не заходила… Не звонила…
Когда от отчаяния он уже чуть не рвал на себе волосы, задребезжал телефон.
— Алло? — схватив трубку, произнес Игорь Леонидович. — Я слушаю…
— Не волнуйся, дорогой, я забежала к подруге, — раздался знакомый голос.
— Ты не могла предупредить?! — взорвался следователь.
— Ты же никогда не паниковал, — удивилась жена. — Что случилось?
— Что-что?.. — буркнул мужчина. — Я тут едва не сошел с ума…
— Это ревность? — рассмеялась супруга. — Если да, то она запоздала…
— Немедленно бери такси и приезжай домой, — потребовал Игорь Леонидович.
Жена повесила трубку, явно недовольная его тоном.
Савельев быстро оделся и выскочил на улицу, чтобы встретить загулявшую подругу жизни.
Продрожав на холоде целых сорок минут, Игорь Леонидович успел вообразить все самое худшее. Наконец вдали показалась машина со светящимися шашечками на крыше.
— Слава Богу! — вздохнул он, помогая жене выйти из такси. — Я уже все глаза проглядел…
— Что с тобой? — взволнованно спросила супруга, заглядывая мужу в лицо.
Тот побелевшими от легкого морозца руками обнял женщину и прошептал:
— Ты самый близкий мне человек, и если я тебя потеряю, то никогда не прощу себе этого.
— О чем ты? — встревожилась жена.
— Да так…
Савельев отстранился и быстрым шагом направился в подъезд. Решение было принято.
«Ну их, эти мировые открытия и проблемы, связанные с ними… Я хочу спокойно спать…»
Утром следователь тщательно выбрился и, придя на работу, попросил аудиенции у Кузнецова. Прокурор словно ждал его: сразу принял, усадил в кресло и даже помог начать разговор:
— Что привело вас ко мне?
— Вы, наверное, в курсе, что вчера я встречался с Виктором Франком.
— Да, мне доложили.
— Я знал, что это не останется незамеченным. — Савельев вздохнул, раздумывая, с чего начать.
— Смелее, — подбодрил его прокурор.
— Скажите, а что с Конорадским? — неожиданно полюбопытствовал Игорь Леонидович.
— С Конорадским? — переспросил Кузнецов. — С ним все прекрасно… Работает в своей брокерской конторе. Его выпустили за недостаточностью улик.
— Да вы что?! — поразился Савельев, а про себя подумал:
«Выкрутился, гад…»
— Он оказал нам небольшую услугу. Точнее, не нам, а комитетчикам, — начал объяснять прокурор. — А уж они решали — представляет Конорадский опасность для общества или нет.
Почувствовав, что из него делают дурака, Игорь Леонидович замкнулся.
«Конорадский выдал своего исполнителя, это факт, а потом умыл руки… — догадался следователь. — Да-а-а… неплохо он работает…»
Обида за собственные, никому ненужные старания захлестнула его.
«Я же летал в Архангельск проводить операцию по задержанию, и на тебе… Бросили подачку, как собаке кость…»
Сразу же пропало желание делиться с Кузнецовым чем бы то ни было. Однако, вспомнив, на что способно КГБ, Игорь Леонидович подавил в себе неприязнь и продолжил:
— Вы, наверное, хотите знать, почему Виктор встречался со мной… Так вот: ученый передал мне точные координаты лаборатории и формулы, которыми он пользовался в своей работе.
У Кузнецова от таких новостей пересохло в горле.
— Где они? — прокурор потянулся через стол, протягивая руку.
Савельев достал из бумажника листок и подал его начальнику. Несколько минут Генеральный внимательно изучал написанное.
— Вы догадываетесь, почему он это сделал? — наконец спросил прокурор.
— Мы не успели как следует обговорить этот вопрос. Времени было слишком мало, — соврал Игорь Леонидович.
— Не означает ли это, что Виктор готов сотрудничать с комитетом? — начал наседать Кузнецов.
— Может быть, — туманно пояснил Савельев.
Он решил не упоминать о своей роли, уготованной ему Виктором.
— Спасибо, вы свободны, — вдруг оборвал разговор прокурор и, когда подчиненный уже взялся за дверную ручку, добавил: — Ваши заслуги будут особо отмечены.
«Предательство всегда ценилось… Особенно у нас…» — с горечью подумал Игорь Леонидович.
Облегчения, которого он ожидал, почему-то не было.
«Хорошо, что никогда больше не встречусь с Франком, — вздохнул следователь, — а то, как бы я посмотрел ему в глаза?..»
Через час злополучный листок уже лежал на столе шефа КГБ Тихомирова. Это был подтянутый сухопарый мужчина невысокого роста, со шрамом на подбородке. В отличие от генерал-лейтенанта Кривоносова Тихомиров никогда не орал на своих подчиненных и с подчеркнутым вниманием относился к ним, не забывая даже мелких заслуг.
В кабинете находился еще один человек, в котором Савельев сразу же узнал бы незнакомца, присутствовавшего при его прежнем разговоре с Генеральным прокурором. Этот пронырливый гэбист был никто иной, как капитан Стрельцов. В комитете о нем ходили легенды. Стрельцов отличался особым хладнокровием и дерзостью, поэтому обычно именно ему поручали особо важные операции.
Вот и сейчас капитан занимался делом о монстре, однако неудачная попытка его задержания немного пошатнула реноме Стрельцова в глазах Тихомирова.
— Наш общий знакомый передал вот эту писульку, — шеф КГБ начал разговор именно с этой фразы.
Стрельцов внимательно рассмотрел клочок бумаги и высказал свои соображения вслух:
— Это почерк Франка. Я сразу узнал.
— О, вы хорошо осведомлены об этом загадочном ученом, — улыбнулся шеф.
— Приходится… — сказал капитан.
— Это план расположения лаборатории, где проводятся опыты по созданию искусственной модели человека. А это — формулы, имеющие важное значение…
— Прекрасно, — без эмоций проговорил Стрельцов, теряясь в догадках, что последует за сообщением.
— Ваша задача проверить, правду ли написал ученый или же он блефовал, передавая эти каракули Савельеву.
— Следователю Савельеву? — искренне удивился капитан.
— Да… По-моему, Виктор, понимая, что дела его плохи, доверился следователю.
— Я слышал, что он вновь согласился работать, на своих хозяев, — как бы между прочим заметил Стрельцов.
— Да, но эта записка, по утверждению Савельева, доказывает, что ученый не прочь бы сотрудничать и с нами.
— Вы хотите сказать, что Франк надеется на двойную оплату?
— Вряд ли… Франк относится к тому типу людей, которых деньги совершенно не интересуют… Тут скорее иное, — Тихомиров задумчиво потер подбородок. — Если мои выводы правильны, ученый вдруг догадался об истинных целях своих хозяев. Кто ему открыл на это глаза, остается за кадром. Возможно, ведомство посчитало нужным не таиться, решив, что Виктор и так у них в руках.
— Да, иногда они работают весьма грубо, — согласился Стрельцов.
— Теперь у вас есть все: карта и формула, так что найдите кого-нибудь, кто смог бы провести исследование. Если все получится, попытаемся освободить Франка, — с этими словами Тихомиров подмигнул подчиненному и, опустив голову, начал изучать бумаги на столе, показывая тем самым, что разговор окончен.
