Дмитрий Петров - Кносское проклятие
Так я и предполагал: Константинос был поражен моими словами.
После некоторой паузы он с большим недоумением заметил:
— Знаете, я сам атеист… С Анастасией мы не обсуждали такие вещи, но, насколько я понимаю, она также всегда была равнодушна к религии… А насчет Димиса мне даже трудно сказать. Как сейчас стало ясно, я многого не знал о сыне, о его жизни, однако то, что вы говорите о его набожности, мне странно слышать.
Лицо Лигуриса приняло суровое выражение. На него легла тень, и я догадался, о чем пойдет разговор.
— Олег, — сказал он деловито, кладя свою руку на рукав моего пальто. — По-моему, вы на ложном пути. Ваши слова и ваши вопросы ко мне свидетельствуют о том, что вы много фантазируете и мало занимаетесь реальными вещами. Подождите меня минутку, и я сделаю вам предложение.
Он задвигался в своем кресле и с недовольным видом встал. Пошарив глазами, Константинос нашел дверь в туалет и направился туда, с трудом пробираясь между галдевшими студентами.
Я закурил и в ожидании собеседника принялся обдумывать, как строить беседу дальше. Она не обещала быть легкой. Ясно, что господин Лигурис мной крайне недоволен: ему нужно реальное имя заказчика преступления, чтобы можно было сообщить его полиции и совершить возмездие. А что Константинос получил от меня вместо этого? Идиотскую историю о каких-то древних минойцах. Если встать на его точку зрения, то гнев можно было разделить. Деньги пропали впустую…
Что он скажет, вернувшись из туалета, было понятно. Сейчас я получу полную отставку — вот что означают последние слова о предложении. Это просто вежливая форма разрыва контракта. Знаем мы такие предложения!
«Ты, козел, немедленно убираешься вон, а за это я не стану жаловаться и портить тебе жизнь! Чтоб духу твоего рядом со мной больше не было, урод поганый!» Примерно так выглядят подобные предложения от клиентов, если перевести их на нормальный деловой язык.
Внезапно надо мной нависла чья-то тень. Подумав, что это вернулся Константинос, я машинально поднял голову и увидел склонившуюся ко мне девушку. До этого она сидела с парнем за столиком возле окна, и я обратил на эту парочку внимание, потому что девица была толстая и вся в вязаной одежде — от шапочки до длинных шерстяных гольфов, а ее прыщавый парень был обезображен пирсингом — металлические колечки торчали у него во всех частях лица.
— Ваш друг, — сказала белобрысая толстуха, ткнув пальцем в сторону туалета, куда тремя минутами раньше величественно удалился Константинос. — Он просит вас зайти и помочь ему. Ему стало плохо.
Я вскочил с кресла, едва не уронив его на сидящих сзади студентов, и метнулся к туалету. Что могло стрястись с Лигурисом? Только что мы с ним болтали и он выглядел вполне здоровым…
И он еще не старый человек! Может, разволновался? Нужен валидол, а где его взять?
Еще хорошо, что он успел позвать меня. Бывает же…
Стоп! В шаге от двери я резко остановился, будто споткнувшись. Стоп!
Резко оглянувшись, я за долю мгновения окинул взглядом кафе. Все столики, всех пьющих кофе и пиво, болтающих, смеющихся.
Толстой девушки в вязаном и ее парня нигде не было.
Ушли? Быстро собрались и выбежали из кафе?
А почему? Если девушка зашла в туалет, увидела там господина, которому стало плохо, и позвала меня, то было бы логично для нее подождать хотя бы минутку. При женском любопытстве это так естественно!
Они убежали! Идти в туалет сейчас нельзя — это ловушка. Механизм в моем животе заныл нестерпимо — он буквально выл, предупреждая об опасности.
Обогнув меня, в туалет прошел длинноволосый парень. Он закрыл за собой дверь, и почти тотчас изнутри раздался пронзительный крик. Дверь затряслась: парень пытался открыть только что запертый им замок и от страха не мог этого сделать.
Все люди в кафе разом замолчали, только кофе-машина продолжала гудеть…
Я стоял как вкопанный, не двигаясь с места. Интуиция подсказала мне, что это самое мудрое из решений, которые я могу принять.
Спустя несколько секунд волосатый парень совладал с замком и выскочил наружу. Его глаза на побледневшем лице были как блюдца. Что он выкрикивал бессвязно по-фински, я понять не мог, да, честно говоря, мне это было и не нужно — к сожалению, я отлично представлял себе, что произошло.
Бармен выскочил из-за стойки, официантка с выпученными глазами заметалась по залу, а посетители сидели не шелохнувшись, как пришпиленные к своим креслам.
Есть такая старинная китайская поговорка: если тебе нечего делать, то ничего и не делай. Поэтому я вернулся к своему столику и уселся за него в ожидании полиции. Главное уже совершилось, как плохое, так и хорошее. Плохим было то, что Константинос Лигурис мертв — в этом я ни на мгновение не сомневался. Хорошим же оказалось то, что я вовремя остановился и не вошел в туалет. Потому что в этом случае был бы единственным и главным обвиняемым…
Теперь же мне было нечего бояться. Мой спутник отправился в туалет в одиночестве, а я на виду у почтенной публики все время сидел за столиком. И обнаружил труп отнюдь не я, хотя, совершенно очевидно, убийцы хотели как раз этого.
Вызванная полиция приехала через десять минут, я успел выкурить сигарету. Поскольку я фигурировал в качестве друга убитого, мне предложили взглянуть на труп.
Я увидел Константиноса Лигуриса, который лежал поперек унитаза, упав лицом вниз: его ударили ножом в затылок, отчего он скончался мгновенно.
Зачем я смотрел на это? Ведь мне и без того с самого начала было все известно. Даже имя убийцы. Не исполнителя, которым был кто-то из сбежавшей парочки, а главного убийцы — Тини-ит…
Плывун
Не знаю, как раньше, а в наши дни благоденствуют только крупные храмы в больших городах. Там большой приток богомольцев, туда напоказ ездит начальство, а за начальством тянутся местные «денежные мешки». В таких храмах часто снимает телевидение, а потому и антураж соответствующий.
Маленькие храмы, в особенности на окраинах, влачат жалкое существование. За последние годы их пооткрывали во множестве, но, как плоды всякой кампанейщины и политиканства, выглядят они убого.
Храм Всех Скорбящих Радости на Охте был из их числа. Старинное здание никогда не считалось архитектурным шедевром, а пролетевшие со времен его постройки без малого триста лет не придали его облику благородства. Побеленные стены были неровными, давно некрашеная железная крыша облезла и скособочилась, а церковная ограда из металлических прутьев сохранилась едва на треть: семьдесят лет поколения советских пионеров растаскивали ее на металлолом…
Внутри все выглядело не лучше. Иконы-новодел в тонких канцелярских рамочках, затоптанная ковровая дорожка, ведущая к алтарю с потускневшей позолотой, и полтора десятка бедно одетых пожилых женщин, стоящих вокруг центральной иконы Всех Святых.
Вечерняя служба заканчивалась. Молоденький дьякон, небрежно держа правой рукой поднятый край епитрахили, возглашал уставные моления, ему подпевал с клироса хор, состоявший из трех женщин и одного старичка в очках, опущенных на краешек острого носа.
Уже помолились за «великую богохранимую страну нашу и воинство ее», потом за Алексея Ридигера и за местного епископа…
Хор пел, старушки часто крестились и кланялись, я ждал. Когда из алтаря вышел священник и все стали по очереди подходить к кресту с целованием, стало понятно, что пора действовать.
Этот храм был последней и единственной зацепкой в моем расследовании. Сюда почти ежедневно приходил Димис Лигурис со своим другом. Здесь они проводили по нескольку часов. Слова, сказанные Константиносом перед самой смертью, убедили меня в том, что догадка моя верна и Димис бывал здесь вовсе не потому, что отличался набожностью.
Нет, не за этим они с Властосом приезжали сюда через весь город. Не за этим…
А зачем?
Вернувшись накануне из Хельсинки, я поставил себе задачу побывать в этом храме. Не просто побывать, а осмотреться, чтобы выяснить, что здесь могло привлекать столь пристальное внимание двух взбунтовавшихся минойцев…
Когда служба окончательно завершилась и священник с дьяконом, пыля длинными одеяниями, торопливо ушли в узкую дверцу возле алтаря, я подошел к женщине, торговавшей свечами, и спросил, как бы поговорить с батюшкой.
По прежнему опыту я знал, что обычно такие просьбы не вызывают у церковных служителей энтузиазма.
А вам зачем? А по какому вопросу? Вы из какой организации? Да батюшка занят, зайдите позже…
Нет, если вынуть пачку денег и заявить, что желаешь освятить новенький «мерседес», то разговор, конечно, будет совсем другим. Но мне не хотелось начинать с вранья. Когда хочешь услышать правду, то показывай личный пример.
— Ждите! — в конце концов мрачно отрезала старушка со свечками и отвернулась. — Отец Виктор скоро выйдет.
