Гарольд Роббинс - Пират
Лейла быстро взяла себя в руки и гневное выражение тут же исчезло с ее лица.
— Ничего особенного. Где вы научились так хорошо говорить по-арабски?
— Дома.
Она удивилась.
— А я думала, что вы американец.
— Я и есть американец. — Он улыбнулся. Но мои родители — выходцы из Иордании. Их фамилия была Хурейджи. Мой отец сменил ее на Карьяж еще до моего рождения, когда открыл свой первый ресторан. Он решил, что американцам будет проще произносить «У Карьяжа», чем «У Хурейджи».
— Они еще живы?
— Нет.
— Им не хотелось вернуться на родину?
— Нет.
— Может быть, они были и правы, — торопливо сказала она. — Во всяком случае не сейчас, когда евреи ломятся к нам в дверь.
Он молча посмотрел на нее. Подлинная трагедия была в том, что они все же вернулись. Может, не сделай они этого, они были бы живы.
Она приняла его молчание за знак согласия.
— Но это не будет длиться вечно. Скоро мы избавимся от евреев. Мы уже почти добились этого, но нас предали.
— Кто?
— Некоторые из наших соотечественников. Те люди, кто думает только о своем собственном кармане, о своей власти. Если бы нас не остановили, мы уже сбросили бы евреев в море.
— Не представляю себе, что это за люди.
— Вы их еще узнаете, — сказала она, внезапно напуская на себя таинственность. — И очень скоро.
Улыбнувшись, она сменила тему разговора.
— Вы не против, если я угощу вас кофе?
— Это очень любезно с вашей стороны. Но я не хотел бы затруднять вас.
— Отнюдь. Кроме того, я и сама бы с удовольствием выпила бы чашечку. По-американски или по-турецки?
— По-турецки, — сказал он, подумав, что ему самому больше нравится кофе по-американски.
— Отлично, — сказала она, направляясь к дверям. — Я сейчас вернусь.
Она вышла, а он продолжал сидеть, уставясь в одну точку. Странно. Если бы только он мог понять, о чем она на самом деле думает. Он рассеянно взял очередную папку из кучи бумаг. Это было сообщение о деятельности компании «Арабские куклы», которые он составил по указанию Бадра. Но ему никак не удавалось сосредоточиться, и он вернул папку на место. Он устал куда больше, чем мог предполагать. Надо подождать кофе.
Она вернулась с кофейником через пятнадцать минут. Увидев ее, он едва не открыл рот в изумлении. Лейла переоделась. Вместо поношенных синих джинсов на ней был легкий белый халат с золотой окантовкой, идущей до самого низа одеяния. Просвечивающее сквозь ткань ее загорелое золотистое тело говорило, что кроме халата на ней ничего не было.
Лейла поставила серебряный поднос с кофейным прибором на маленький столик перед диваном. Носик кофейника, из которого она разливала напиток по маленьким чашечкам, курился облачками легкого пара. Она посмотрела на него.
— Ради кофе стоит покинуть ваше рабочее место, — сказала она. — Обещаю, что отец ничего не узнает.
Улыбнувшись, он встал.
— Что-то мне подсказывает, что вам можно доверять.
— Верно.
Он присел на диван рядом с ней. Взяв чашечку, она преподнесла ее Дику.
— Попробуйте.
Он послушно отпил глоток и едва не подавился от чрезмерной сладости. Обычно он пил горький кофе.
— Сахара хватает?
— Просто отлично, — мужественно сказал он.
Она улыбнулась польщенно.
— Я люблю очень сладкий кофе.
— Прекрасно.
Она тоже отпила глоток.
— Вы курите? — спросила она.
— Сигареты на столе, — сказал он, пытаясь подняться.
Она остановила его движением руки.
— Я не это имела в виду.
— Ах, вот что, — сказал он, глядя на нее. — Но не во время работы.
Она открыла маленькую серебряную коробочку, стоявшую на подносе рядом с кофейником.
— Вам не кажется, что на сегодня вы поработали уже достаточно?
Он увидел лежащие в коробочке аккуратные самокрутки.
— Мне их дал Джаббир, — сказала она. — У него лучший в мире гашиш. Он готовит их специально для моего отца.
— Я знаю, — сказал Дик.
Взяв сигарету, Лейла чиркнула спичкой. Подержав пламя, пока не выгорит сера, она поднесла огонек к сигарете. Сделав несколько затяжек, протянула сигарету Дику.
Он сидел неподвижно, глядя на нее.
— Вперед же, — поторопила она его. — Расслабьтесь. Раскрепоститесь немного. Завтра с утра работа вас будет ждать.
— О'кей, — сказал он, беря сигарету и затягиваясь. Выпустив несколько колец дыма, он вернул ее Лейле. Она улыбнулась.
— Знаете, в первый раз в вас проявляется что-то человеческое.
Взяв у нее самокрутку, он снова затянулся, чувствуя, как начинает звенеть в голове.
— Как же я выгляжу обычно?
Она откинулась на спинку дивана.
— Обычно вы очень серьезны. Все время у вас очень деловой вид. Бесстрастное лицо. Вы очень редко улыбаетесь. Вы понимаете, что я имею в виду.
— Не могу представить.
— Большинство людей не волнует, как они выглядят. — Она посмотрела на него. — Знаете, без этих очков в вас есть что-то симпатичное.
Протянув руку, она сняла с него очки.
— А теперь подойдите к зеркалу и посмотрите на себя.
— Нет смысла. Я и так знаю, как выгляжу. Я бреюсь каждое утро.
Она расхохоталась.
— Очень забавно.
Он улыбнулся.
— Неужто?
Она кивнула.
— Знаете, для американца вы не так уж плохи. Обычно американцы мне не нравятся. Но вы совсем другой. Может быть, потому, что ваши родители были арабами.
Он промолчал.
Мгновение она смотрела на него, а затем внезапно нагнулась к нему и поцеловала в губы. Изумленный, он продолжал сидеть так же неподвижно.
Откинувшись, она посмотрела ему в глаза.
— Вам это не нравится?
— Дело не в этом, — неловко сказал он. — Но ведь я женат.
— Я знаю, но ведь ваша жена на другом конце света.
— Разве это что-то меняет?
— А разве нет? — спросила она, не сводя с него взгляда.
Он не ответил, сделав еще одну затяжку. Головокружение внезапно исчезло и голова стала совершенно ясной. Он чувствовал, какую остроту приобрели все его ощущения. Усталости как не бывало.
— Чего на самом деле вы от меня хотите?
Их глаза встретились.
— Я хочу знать все, что касается дел моего отца. И вы можете мне помочь, обучив меня.
— Я могу сделать это и без того, чтобы спать с вами. — Он не сказал, что Бадр проинструктировал его всемерно поощрять ее интерес к делам.
Она в упор смотрела на него.
— Но я хочу спать с вами.
Он потянулся к ней, но она остановила его движением руки.
— Подождите минутку.
Он наблюдал за ней, как она, встав, потушила свет. Ему казалось, что она плывет по воздуху. Обойдя кабинет, она неторопливо потушила все освещение, кроме лампы в дальнем конце комнаты. Затем, подойдя к дивану, она медленно расстегнула пуговицы халата, позволив ему упасть на пол с ее плеч.
Он протянул руки, и она опустилась в его объятия. Дик почти грубо впился ей в губы.
— Спокойнее, — шепнула она. — Ведь ты же одет.
Она начала расстегивать пуговицы его рубашки.
— Расслабься, дай мне раздеть тебя.
Глава 4
Несмотря на холод поздних ноябрьских дней и серую пелену дождя, повисшую над Парижем, Юсеф прекрасно чувствовал себя, направляясь по улице Георга V в свою контору, расположенную на Елисейских полях.
Войдя в тесную, типично французскую кабинку лифта, он закрыл за собой двери и нажал кнопку верхнего этажа. Железная клетка медленно поползла наверх, под самую крышу.
Заскрипев, она остановилась на нужном этаже. Выйдя из лифта, Юсеф аккуратно закрыл за собой двери, чтобы его можно было незамедлительно вызвать снизу. В чисто французском стиле деревянная панель дверей была украшена названием компании — черные буквы на большом матовом стекле: МЕДИА (ФРАНЦИЯ).
Его секретарша, которая к тому же принимала посетителей, взглянула на него, когда он вошел и улыбнулась.
— Бонжур, месье Зиад.
— Бонжур, Маргарита, — ответил он, проходя в свой кабинет.
Закрыв двери, он снял плащ и подошел к окну. Хотя по-прежнему шел дождь, Елисейские поля были переполнены, туристы покупали билеты на вечернее представление в «Лидо». По другую сторону бульвара магазины были заполнены покупателями.
Сзади открылась дверь, и, не оборачиваясь, он протянул плащ.
— Есть какие-нибудь новости? — спросил он у женщины, которая взяла у него одежду.
— Когда я пришла утром, в телексе было сообщение из Женевы, — ответила она.
— Где оно?
— В папке на вашем столе. Я положила его поверх всех бумаг.
Открыв папку, он взял желтый листик телекса и быстро пробежал его.
ЗИАД-МЕДИА. ПРЕКРАТИТЕ РАБОТУ НАД ФИЛЬМОМ И НЕМЕДЛЕННО РАСТОРГНИТЕ КОНТРАКТ С ВИНЦЕНТОМ СТОП ПРЕКРАТИТЕ ТАКЖЕ ДАЛЬНЕЙШУЮ ПОГРУЗКУ ДЛЯ А/О «АРАБСКИЕ КУКЛЫ» ВПЛОТЬ ДО ДАЛЬНЕЙШИХ РАСПОРЯЖЕНИЙ СТОП КАК МОЖНО СКОРЕЕ СООБЩИТЕ О СРОКАХ РАСЧЕТА С ВИНЦЕНТОМ СТОП ПРИВЕТ АЛЬ ФЕЙ
Юсеф почувствовал, как желудок свело спазмой. Он опустился в кресло, не вытирая капель пота, проступивших на лбу. Мысли стремительно сменяли друг друга. Что-то оказалось не так. Он как-то засветился. К горлу подступила тошнота, и он поспешил в ванную. После того, как его вырвало, он почувствовал себя лучше. Налив из графина стакан воды, Юсеф медленно выпил его, перечитывая телекс. Желудок начал успокаиваться. Может быть, тут совсем не то, что он подумал в первую минуту. Его сбило с толку ощущение страха и собственной вины. У Бадра могла быть тысяча весомых причин для таких распоряжений и кроме тех, что так страшили его.
