Майкл Коннелли - Тьма чернее ночи
– Голливуд – это просто уличный хлам с деньгами. Так зачем мы здесь? У меня мало времени.
– У тебя жетон с собой?
Уинстон бросила на него взгляд, говорящий: «Кончай дурью маяться», и Маккалеб объяснил, что хочет сделать. Они поднялись по лестнице и зашли в участок. У конторки Уинстон показала жетон и спросила сержанта ночной смены. Из маленького кабинета вышел человек с фамилией Цукер на карточке и сержантскими нашивками на рукаве. Уинстон снова показала жетон и назвалась, потом представила Маккалеба как своего партнера. Цукер нахмурил густые брови, но не спросил, что означает «партнер».
– Мы занимаемся делом об убийстве в новогоднюю ночь. Предыдущую ночь жертва провела у вас в камере. Мы…
– Эдвард Ганн.
– Верно. Вы знали его?
– Был у нас несколько раз. И разумеется, я слышал, что он больше не вернется.
– Нам надо поговорить с кем-нибудь из ночной смены, кто занимается камерами.
– Что ж, наверное, я вам подойду. У нас нет строгого распределения обязанностей. Тут каждый крутится, как может. Что вы хотите знать?
Маккалеб достал из кармана куртки фотокопии материалов дела и разложил на конторке.
– Нас интересует, как за него поручились.
Цукер развернул страницы к себе. Ткнул пальцем в подпись Руди Таферо.
– Здесь же сказано. Руди Таферо. У него контора напротив. Он пришел и поручился.
– Ему кто-то позвонил?
– Да этот тип сам и звонил. Ганн.
Маккалеб постучал пальцем по копии бланка:
– Он звонил по этому номеру. Своей сестре.
– Выходит, она позвонила Руди насчет братца.
– Стало быть, два раза он не звонил.
– Не-а. Мы тут обычно так заняты, что они могут считать себя счастливчиками, если сумеют позвонить хоть один раз.
Маккалеб кивнул, сложил фотокопии и собирался убрать их обратно в карман, но Уинстон забрала их у него из рук.
– У меня будет целее, – сказала она и сунула сложенные бумаги в задний карман джинсов. – Сержант Цукер, – продолжала она, – вы, часом, не из тех славных парней, кто звонит Таферо, поскольку тот бывший коллега, и подсказывает, что тут у вас в аквариуме есть потенциальная рыбка для него?
Цукер мгновение пристально смотрел на нее, его лицо окаменело.
– Это очень важно, сержант.
Каменное лицо трещиной рассекла сухая улыбка.
– Нет, я не из тех славных парней, – произнес Цукер. – И в моей ночной смене нет таких славных парней. И кстати, о смене – у меня мало людей, а значит, я не могу больше беседовать с вами. Всего доброго.
Он шагнул назад.
– Последний вопрос, – быстро сказала Уинстон.
Цукер обернулся.
– Это вы позвонили Гарри Босху и рассказали, что Ганн в камере?
Цукер кивнул.
– У меня от него постоянная заявка. Каждый раз, когда Ганн попадал сюда, Босх хотел знать об этом. Он приезжал и разговаривал с ним, пытался что-то выжать по тому старому делу. Босх не отступался.
– Здесь сказано, что Ганна зарегистрировали только в половине третьего, – заметил Маккалеб. – Вы позвонили Босху посреди ночи?
– Как договорено. Босху было все равно, который час. На самом деле процедура такая: я передавал ему сообщение на пейджер, потом он перезванивал.
– Так все было и в ту последнюю ночь?
– Да, я сбросил весточку на пейджер, и Босх перезвонил. Я сказал ему, что Ганн снова у нас Гарри приехал. Я пытался уговорить его подождать до утра, потому как тип был мертвецки пьян – в смысле Ганн, – но Гарри все равно пошел. А почему вы расспрашиваете о Гарри Босхе?
Уинстон не ответила, и Маккалеб вмешался:
– При чем тут Босх? Мы спрашиваем о Ганне.
– Что ж, это все, что я знаю. Могу я теперь идти? Смена была долгой.
– Будто не все такие, – ответила Уинстон. – Спасибо, сержант.
Они вышли на крыльцо.
– Твое мнение? – спросила Уинстон.
– Мне он показался честным. Но знаешь, давай несколько минут понаблюдаем за служебной стоянкой.
– Зачем?
– Уважь меня. Давай поглядим, на чем сержант поедет домой.
– Ты тратишь мое время, Терри.
Они все-таки сели в «чероки» Маккалеба и, объехав квартал, добрались до служебной автостоянки голливудского участка. Маккалеб остановился ярдах в пятидесяти от выезда, перед пожарным гидрантом. Приладил зеркальце бокового обзора так, чтобы видеть все выезжающие со стоянки машины. Пару минут они сидели молча, потом Уинстон заговорила:
– Если человек есть то, что он водит, то кто же тогда ты?
Маккалеб улыбнулся:
– Никогда не задумывался. «Чероки»… Наверное, я – последний в породе, что ли.
Он покосился на нее, потом снова посмотрел в зеркало.
– Ну, а как насчет слоя пыли на всем, что…
– Есть. По-моему, это он.
Маккалеб смотрел на машину, которая выехала со стоянки и повернула налево – в их сторону.
– Едет сюда.
Оба замерли. Машина подъехала и остановилась прямо рядом с ними. Маккалеб ненароком скосил глаза и встретился взглядом с Цукером. Коп опустил окно с пассажирской стороны. У Маккалеба не было выбора. Он опустил свое.
– Вы припарковались перед пожарным гидрантом, детектив. Не нарывайтесь на предупреждение.
Маккалеб кивнул. Цукер отсалютовал двумя пальцами и уехал. Ездил он на старой «краун-виктори» – подержанной патрульной машине, какие можно приобрести на аукционе за четыреста баксов плюс восемьдесят девять долларов девяносто пять центов за покраску.
– Мы выглядели как пара кретинов, – сказала Уинстон.
– Угу.
– Что говорит твоя теория об этой машине?
– Либо он честный человек, либо ездит на работу на драндулете, потому что не хочет, чтобы все увидели «порше».
Он помолчал.
– Или «БМВ».
Маккалеб повернулся к Уинстон и улыбнулся:
– Очень смешно, Терри. Что теперь? В конце концов, мне сегодня надо заняться и настоящей работой. И еще встретиться утром с твоими приятелями из Бюро.
– Держись меня… и они мне не приятели.
Он завел «чероки» и отъехал от обочины.
– Ты действительно считаешь мою машину грязной? – спросил он.
36
Почта на Уилкокс оказалась большим зданием времен Второй мировой войны с потолками высотой двадцать пять футов и фресками на стенах, изображающими буколические сцены. Когда они вошли, Маккалеб окинул фрески взглядом, но не из-за их художественных или философских достоинств. И насчитал три маленькие камеры, установленные над клиентским залом. Указал на них Уинстон.
Они встали в очередь. Добравшись до окошка, Уинстон показала жетон и спросила сотрудника службы безопасности. Пришлось подождать еще минут пять, наконец открылась дверь возле игровых автоматов и выглянул невысокий чернокожий мужчина с седыми волосами.
– Мистер Лукас? – спросила Уинстон.
– Совершенно верно, – улыбнулся тот.
Уинстон снова показала жетон и представила Маккалеба просто по имени. Маккалеб сказал ей по пути от голливудского участка, что звание партнера не работает.
– Мы занимаемся расследованием убийства, мистер Лукас, и одной из важнейших улик является почтовый перевод, оплаченный здесь и, возможно, отправленный отсюда двадцать второго декабря.
– Двадцать второго? Прямо в рождественскую суету?
– Совершенно верно, сэр.
Уинстон посмотрела на Маккалеба.
– Мы заметили, что у вас тут на стенах камеры, мистер Лукас, – сказала она. – Нам было бы интересно узнать, есть ли у вас видеозапись от двадцать второго.
– Видеозапись, – произнес Лукас, словно в первый раз услышал это слово.
– Вы ведь работаете в службе безопасности? – нетерпеливо спросила Уинстон.
– Да, я сотрудник службы безопасности. Я управляю камерами.
– Можете провести нас и показать вашу систему наблюдения, мистер Лукас? – спросил Маккалеб мягче.
– Да-да, конечно, могу. Как только вы получите разрешение, я отведу вас.
– А как и где нам получить разрешение? – спросила Уинстон.
– В региональном отделении Лос-Анджелеса. В деловой части города.
– Нам надо обратиться к какому-то определенному человеку? Мы расследуем убийство, мистер Лукас. Время дорого.
– Мистер Причнар, почтовый инспектор, вот с кем вам следовало бы поговорить. Да.
– Вы не возражаете, если мы зайдем к вам в кабинет и позвоним мистеру Причнару вместе? – спросил Маккалеб. – Это сберегло бы нам массу времени, да и мистер Причнар мог бы поговорить с вами напрямую.
Лукас на мгновение задумался и решил, что идея неплоха. Он кивнул:
– Давайте поглядим, что получится.
Лукас открыл дверь и провел их мимо рядов огромных почтовых корзин в уютный кабинет с двумя приставленными друг к другу столами. На одном столе стоял видеомонитор с разделенным на четыре части экраном, куда были выведены камеры, установленные в клиентском зале почты. Маккалеб понял, что, оглядывая стены, просмотрел одну камеру.
Лукас провел пальцем по списку номеров, приколотому к столешнице, и взялся за телефон. Дозвонившись до начальника, он объяснил ситуацию и передал трубку Уинстон. Та повторила объяснение и вернула трубку Лукасу. Кивнула Маккалебу. Они получили «добро».
