Константин Образцов - Молот ведьм
Потайная комната девочки, играющей в странные игры. Ясли для мертвых детей. Жутковатый, молчаливый уют.
Прима уселась на холодный пол у самого края люка, положила рядом кожаный клатч, вздохнула и прикрыла глаза.
Время споткнулось, сбилось с шага, а потом и вовсе остановилось. Замолкла далекая капель. Замерли, притихнув, крысы в стенах. Тишина сделалась абсолютной.
— Здравствуй, бабушка, — еле слышно прошептала Прима.
Из-под решетки люка донесся далекий, но отчетливый звук, словно кто-то с усилием вытащил ногу, увязшую в болотной трясине, или лопнул большой пузырь вздувшейся жидкой грязи.
Прима открыла глаза и улыбнулась.
Глава 19
Июнь 1979 года.
Лера не спала: лежала в кроватке, смотрела на двери кладовки и ждала, когда там опять зажжется свет.
Первый раз это произошло на следующую ночь после того, как они с Викой нашли сундучок в заброшенном доме. Лера сама не понимала, почему внезапно проснулась: просто открыла глаза и все, как будто и не спала вовсе. Было, видимо, уже очень поздно: полоска света между шторами на окне из светло-серой превратилась в бледно-сизую. В синеватом ночном свете все предметы казались черными, с заострившимися углами, совсем другими, чем днем: большой шкаф напротив ее кроватки, стул, неширокая тахта у окна, на которой неподвижно лежали папа и мама, рядом с тахтой — коляска, в которой спал трехмесячный братик Андрюшка. Лера чувствовала, будто оказалась в дремучей чаще загадочного, заповедного леса, в который никогда не заходила так далеко, даже на Новый год, когда ей разрешали вместе со взрослыми не спать до полуночи и еще чуточку позже, пока не приходил с подарками дед Мороз, удивительно похожий на соседа дядю Яшу. А сейчас она оказалась совсем одна, в неподвижных сумерках и непривычной тишине. Лера сжимала в кулачке куколку в белом платье и прислушивалась к ночным звукам: вот за дверью в соседней комнате всхрапнул во сне дедушка, бабушка беспокойно заворочалась на кровати; вот еле слышно тикает будильник, как будто стальной паучок бежит, перебирая множеством тоненьких ног; вот скрипнула половица и зашумела в далеких трубах вода. В темных полированных дверцах шкафа Лера видела отражение своей кроватки, с высокими поручнями и решеткой из тонких деревянных реек. Конечно, она была уже большой девочкой, а кроватка — совсем детской, но мама говорила, что осенью, когда Лера пойдет в школу, ей купят настоящий диван, как взрослой, а кроватку отдадут братику. Она стала думать о том, каким будет этот диван, и удобно ли будет на нем спать, и куда поставят ее кроватку, ведь в комнате и так тесно, и почти уже заснула снова, как вдруг в кладовке зажегся свет.
В этой кладовке хранились книги на широких крепких полках, по которым можно было лазать, как по лестнице, полотер, а еще множество огромных старых чемоданов и мягких узлов с вещами, сложенных за занавесью из плотной ткани. Двери в кладовку располагались напротив окна, в ногах Лериной кроватки, и имели небольшие окошечки с желтыми занавесками. Вот за этими окошечками и загорелся свет.
Лера вздрогнула и замерла. Сон прошел, как не бывало. В ушах зазвенело: может быть, от страха, а может, потому, что она изо всех сил слушала, не раздастся ли из кладовки какой-нибудь звук. Но было тихо. Только желтоватый свет горел за окошечками, как будто в кладовке кто-то был. Лера подумала было позвать маму, но побоялась: она испугалась того, что может случиться, если мама проснется, встанет и откроет двери кладовки. Лера лежала, не шевелясь и не отводя взгляда от светящихся окошек, а потом моргнула — и свет погас, как и не было.
На следующую ночь свет зажигался и гас до самого утра. Но теперь к нему добавились еще шорохи и стук, как будто кто-то искал выход из кладовки, но пока почему-то не находил. Когда внутри что-то стукнуло особенно громко и послышалось глухое царапанье по двери, Лера с трудом сдержалась, чтобы не закричать во всю мочь — но вдруг подумала, что будет, если это не поможет. Что, если она будет кричать, звать папу, маму, дедушку с бабушкой, а они не проснутся, так и будут лежать неподвижно, а то, что возится за дверями кладовки, услышит ее крики, поймет, что Лера не спит, и выйдет.
И тогда ей придется увидеть.
Лера зажмурилась так, что из глаз стали сочиться слезы, стиснула куколку в руке и неподвижно лежала, пока звуки не прекратились — всего за несколько минут до того, как завозился у себя в коляске Андрюшка и мама встала, чтобы его покормить.
Весь следующий день Лера была сонной и вялой. Мама посмотрела на ее осунувшееся личико, на обозначившиеся круги под глазами и сказала:
— Что-то ты бледненькая, Лерочка. Ты хорошо спала?
Лера кивнула.
— Ну, тогда пойди, погуляй. На улице солнышко такое хорошее.
Во дворе никого не было: Павлик ее избегал и теперь обычно катался на велосипеде с мальчишками в соседнем дворе. Лера слонялась от качелей к песочнице, не зная, чем бы себя занять. Потом вышла Вика, и они уселись на своем любимом месте под деревьями, чтобы поиграть в «дочки-матери». Солнце весело светило сквозь нежно-зеленые листья, воздух был теплым, мягким, медовым, но Лере все вокруг казалось холодным и пасмурным. Игра тоже не клеилась: куклы вели себя плохо, отказывались есть суп из одуванчиков, и недовольно косились на сидящую рядом с ними куколку в белом платье. В конце концов девочки бросили играть и просто молча сидели рядом. Вика была недовольной, насупленной, и сосредоточенно ковыряла палочкой землю.
— Вика, — спросила Лера, прерывая молчание, — а с тобой ночью ничего страшного не было?
Вика сделала удивленные глаза, поджала губы бантиком и покачала головой.
— Нет, а с чего ты взяла?
— Ну, ты какая-то невеселая.
Вика вздохнула.
— Меня мама снова в детский садик отдает, — сказала она. — На все лето. Со вторника. А забирать будет только на выходные.
Лере стало очень жалко подружку. Сама она в детский сад не ходила, дома с ней всегда были дедушка или бабушка, а здесь — на целую неделю! Но тут же почувствовала странное облегчение, что сможет отдохнуть от их порой немного тягостной дружбы. Может, если Вика целыми днями будет в саду, Лера снова сможет гулять с Павликом…
— А почему она тебя отдает?
Голубые глаза Вики зло сузились.
— Из-за дяди Валеры, — ответила она. — Он теперь у нас живет. Наверное, я им мешаю.
— А разве у вас не дядя Игорь живет? — удивилась Лера.
— Дядя Игорь раньше был. А теперь дядя Валера, — Вика резко встала и отряхнула подол красного платья в горошек. — Пойдем на качелях качаться?
Чем ближе был вечер, тем Лере становилось тревожнее. Она не находила себе места, бродила из комнаты в комнату, и смотрела на часы: короткая, самая медленная стрелка, перебралась через цифру 6 и упрямо поднималась выше. Наконец Лера не выдержала и подошла к маме. Та стояла у большого стола в гостиной и пеленала лежащего на спине Андрюшку, то и дело наклоняясь к сыну и разговаривая с ним на странном языке, которым, по мнению родителей всего мира, надлежит говорить с младенцами.
— Мама, — позвала Лера.
— Что, доченька? — мама повернулась. Она улыбалась, пряди темных волос выбились из высокой прически и падали на порозовевшие щеки, глаза блестели, и она была такой красивой, веселой и счастливой, что все ночные страхи показались сейчас глупыми.
Но тем не менее, они были.
— У нас по ночам в кладовке горит свет, — сообщила Лера.
Мама удивленно на нее посмотрела.
— Как это так? Мы же всегда его выключаем.
— Он сам зажигается, — Лера помолчала и добавила — А еще там кто-то ходит.
Мама засмеялась.
— Лерочка, да это тебе приснилось! Ну кто там может ходить, там же никого нет!
Лера почувствовала, что у нее на глазах выступают слезы.
— Мама, там кто-то ходит! — громко повторила она, изо всех сил стараясь не закричать. — Я боюсь!
Мама отложила в сторону пеленку и присела рядом с дочерью.
— Ну что ты, что ты, — она обняла Леру, прижала к себе и поцеловала в макушку. — Это просто сны плохие, вот и все. Не бойся, мы же с папой рядом. Знаешь, что?
Она отстранила дочку и посмотрела в ее полные слез глаза.
— Если тебе снова станет страшно, ты меня разбудишь. Да? Так и сделаем. Сразу буди меня, хорошо?
Лера сглотнула комок в горле и кивнула. Будить маму она не собиралась. Это не поможет. Ей никто не поможет.
Мама еще раз чмокнула дочь в щечку и вернулась к пеленкам.
— Ничего страшного, подумаешь, сны, — приговаривала она, возясь с младенцем. — И нечего там бояться. Вот подожди, Андрейка вырастет, будет сестренку защищать от всяких страхов, да, Андрейка?
Малыш радостно загукал и засучил ножками.
Перед сном мама отвела Леру на кухню и дала ей выпить маленькую желтую таблетку, покрытую глазурью. А потом, по дороге в их комнату, шепнула что-то папе, и тот встал с дивана, на котором вместе с дедушкой смотрел программу «Время», пошел вместе с ними в спальню, и, пока Лера укладывалась в кроватку, зажег свет в кладовке, открыл дверь и долго переставлял с места на место книги и чемоданы. Лера следила за ним со страхом. А вдруг?.. Но папа повозился еще немного, вышел, плотно закрыл за собой дверь, погасил свет и, обращаясь как будто только к маме, преувеличенно громко сказал:
