Пятьдесят на пятьдесят - Кавана Стив
– Привет, Джимми. Я сейчас спущусь, – сказал я.
– Эдди… – начал было Гарри, но я перебил его:
– Я ненадолго.
Гарри не одобрял эту сторону моей натуры. Перед тем как податься в адвокаты, я жил по ту сторону закона. И иногда мне приходилось опять переступать эту черту.
Спустившись вниз, я вышел на улицу.
Посреди Западной сорок шестой улицы стоял здоровенный лимузин с работающим мотором. Сзади к нему подъехал мусоровоз, и водитель нажал на клаксон. Мусоровоз не смог проехать. Лимузин не двигался с места. Я открыл его заднюю дверцу. Мусорщики вылезли из кабины, а некоторые обошли лимузин и начали орать, чтобы он убирался. Это были крупные мужики. Их было пятеро. У них была работа, которую нужно было выполнять. И им не понравилось, что лимузин их задерживает.
– Шевели задницей, пижон! – орали они.
Джимми выбрался из машины, повернулся к мужчинам и спросил:
– У нас какие-то проблемы?
Все знали Джимми-Кепарика. Если и не в лицо, то по репутации.
Мусорщики тут же примирительно вскинули руки и попятились, рассыпаясь в извинениях.
– Мне очень жаль, сэр, – залебезил водила. – Мы сейчас сдадим назад, не беспокойтесь. Мы не хотели вас оскорбить.
Джимми был что твоя ручная граната. Я сел в лимузине напротив него. На нем были черные брюки, до блеска начищенные итальянские туфли ручной работы, белая рубашка с расстегнутым воротом и, конечно же, знаменитая кепка его деда, от которой и кликуха. Я ни разу не видел его без этой кепки с тех самых пор, как он возглавил криминальную семью Феллини. В наши дни бизнес Джимми был на девяносто девять процентов легальным. Он владел целой кучей недвижимости, у него были солидные доли во всяких законных и прибыльных частных предприятиях и прямая связь с нью-йоркским отделом планирования. Любой застройщик на Манхэттене, желающий получить разрешение, мог убить пару лет, по уши зарывшись в бумажную волокиту, – или же позвонить Джимми, после чего за малую мзду приступить к строительству буквально в течение месяца.
Джимми протянул ко мне руки, и мы обнялись. Отпустив меня, он с размаху хлопнул меня по спине, как это делают суровые мужики, привыкшие выражать свою привязанность такими вот хлопками, тычками кулаком и поцелуями в обе щеки, которые вроде как причиняют боль, но имеют под собой одни лишь добрые намерения. Я и понятия не имел, что поцелуй способен причинить физическую боль, пока не подружился с Джимми.
– Паршиво выглядишь. Ты хоть когда-нибудь ешь? – поинтересовался он.
– В последнее время у меня нет особого аппетита.
– Соболезную насчет твоей подруги. Я попросил мэрию держать меня в курсе.
– Это была не в том смысле подруга… Хотя мы были очень близки.
В кожаном салоне лимузина воцарилась тишина. Джимми кивнул и облизнул губы.
– Как я уже сказал, мэрия даст мне знать, если копы найдут подозреваемого, – сказал он. Джимми ко всему подходил с практической точки зрения – если кто-то причинит вред другу или, не дай бог, члену его семьи, Джимми обязательно позаботится о том, чтобы правосудие восторжествовало. Он был давним знакомым и деловым партнером Фрэнка Авеллино, и, похоже, у Джимми по-прежнему оставались кое-какие дружки в мэрии. Если ему требовалась информация о каком-либо деле об убийстве в городе, он мог получить ее в мгновение ока.
– Она занималась какими-нибудь стрёмными делами? Кто-нибудь имел на нее зуб?
Я покачал головой:
– Насколько я знаю, единственным делом, над которым она работала, было мое – дело Авеллино. Она посадила нескольких плохих людей, когда была федералом. Думаю, копы уже тщательно проверили ее предыдущие дела, чтобы убедиться, что никто из тех, у кого были причины убить Харпер, не был недавно освобожден из федеральной тюрьмы. Тут по нулям.
– Похоже на работу профессионала, – заметил Джимми. – Ты не можешь так вот запросто грохнуть кого-то в его собственном доме и бесследно исчезнуть. По крайней мере, все произошло быстро, Эдди.
– Она умерла мгновенно. По крайней мере, как мне сказали копы. Хотя не знаю… Ты раздобыл то, о чем я просил?
Джимми покосился влево, на коричневый конверт, лежащий рядом с ним.
– Копы говорят, что ты был там в ту ночь, – заметил он.
– Да, но я почти ничего об этом не помню. Когда я добрался туда, ее уже увезли. Я протолкался в прихожую, нашел ее цепочку, лежащую на полу, и понял, что она мертва. Я взял эту цепочку. Просто не мог оставить ее лежать там.
В этот миг я ощутил потребность прикоснуться к собственной шее, где всегда носил медальон со Святым Христофором на цепочке, на удачу. Цепочку Харпер я сохранил, исправил вытянувшиеся звенья и носил ее вместе со своей собственной. Было приятно позволить хотя бы чему-то нашему опять оказаться вместе, пусть даже это всего лишь дешевая золотая цепочка.
– Мне нужно то, что в этом конверте, Джимми. В ту ночь я неважно соображал. Возможно, я что-то упустил, – сказал я.
– То, что там внутри, тебе лучше не видеть. Я привез это, но не думаю, что тебе стоит смотреть.
– Я должен, – сказал я. – Я не могу доверять копам в этом деле. Это слишком важно. Она была слишком важна.
Джимми кивнул и передал мне конверт.
– У тебя есть что-нибудь на Фрэнка? – спросил я.
– Конечно, просто недавно я был немножко занят, вот и все. Один из моих парней из ресторана, малыш Тони П., загремел, блин, в больничку с черепно-мозговой травмой. Его сбили, когда он переходил улицу, представляешь? Я собираюсь навестить его, когда мы тут закончим. У меня много чего в голове. Прости, что это заняло так много времени, но мне еще и пришлось подождать, пока вернутся все мои информаторы, чтобы рассказать мне, что они накопали. У Фрэнка было много друзей и еще больше врагов. Я должен был убедиться, что его убийство не было заказухой. Все вернулись домой с одной и той же историей. Не было ни мотива, ни возможности, ни старых счетов, которые кто-нибудь желал бы свести, ни денег, летающих по ветру, ни контрактов на голову нашего дорогого покойника.
Я так и думал, но мне нужно было в этом убедиться. Джимми подтвердил мои опасения – это не было заказухой. Это было отцеубийство. Вне всякого сомнения.
– Насколько близки вы были с Фрэнком? – спросил я.
– Зависит от того, кто хочет это знать… Если это ты меня спрашиваешь, то да, мы были корешами. Если спросит окружной прокурор, то я едва знал этого мужика.
– А ты знал Софию или Александру?
– Фрэнк по большей части держал семью в стороне. Как и многие мои деловые партнеры. Я считаю, будет лучше, если ФНС, ФБР, да и любая другая правительственная лавочка из трех букв ничего не будут знать о наших отношениях. Мы не бухали и не ходили вместе по бабам, когда он был на своем посту, но не сомневайся, что это я усадил его в кресло мэра. Он даже праймериз не прошел бы без помощи профсоюзов. Его дочки? На дни рождения, семейные торжества – не то чтобы их было так уж много – Фрэнк ходил с ними в мой ресторан.
– Какая-нибудь из них не показалась тебе… малость эксцентричной?
– Настолько эксцентричной, чтобы без всякой причины нарубить в капусту собственного старика? Нет. Они недолюбливали друг друга – вот это я знал. Фрэнк всегда на это жаловался. Я знаю, что у них в доме всегда было полно денег, но зелень – это еще не все. Семья – вот самое важное, что у тебя есть. Фрэнк дважды становился вдовцом. Ты в курсе? Это должно было оставить свой след. Эти девчонки не были счастливы в этом доме. Фрэнк как-то сказал мне… – Джимми замялся.
Вообще-то он любил поговорить. Мы выросли вместе. Джимми не видел во мне законника, да и я знал достаточно подробностей, чтобы засадить его в тюрьму на всю оставшуюся жизнь. Хотя не то чтобы мне этого хотелось. Хоть когда-либо. У нас было взаимное доверие. Тот факт, что Джимми колебался, означал, что он не хотел предавать доверие, которое было оказано ему кем-то другим – Фрэнком. Джимми был человеком старой закалки.
– Ты можешь мне доверять, – сказал я.
Джимми выглянул в окошко лимузина, разглядывая мой дом.
