Час цветения папоротников - Гавура Виктор Васильевич "gavura"

При свете дня даже самый робкий может собраться с духом, чтобы справиться с любой опасностью. В темноте подземелья не приходится рассчитывать на зрение и человек оказывается во власти своего воображения, а когда начинаешь пугаться, воображение подкидывает те еще картинки. Разъяснял себе причины страха Сергей. Страх, как и всякое сильное чувство, имеет свой предел, ‒ порог, выше которого, он не может увеличиваться. И…‒ вслушиваясь в тишину за спиной, Сергей мимо воли снова оглядывался.

Вдоль основного хода с обеих сторон в стенах пористого песчаника стали встречаться погребальные ниши с узкими дощатыми гробницами, в них лежали скелеты людей. Как Сергей и предполагал, они попали в неизвестное пещерное ответвление, связанное с Киево-Печерской лаврой. В некоторых гробницах покоились не скелеты, а мумифицированные останки умерших, сохранившие очертания коричневых, словно выдубленных лиц.

Как и все смертные, они переступили порог вечности, но их тела за сотни лет не истлели. Ничего удивительного, подумал Сергей. Стены из песчаника сохраняют постоянную температуру и влажность, это препятствует гниению и способствует образованию мумий. Но, почему тела одних усопших, разлагались, превращаясь в скелеты, а других, мумифицировались, ‒ он не задумывался. На ходу отметив про себя, что мир тлена и разложения влечет сюда явных и латентных некрофилов.

Иногда на их пути попадались боковые земляные карманы похожие на норы с нечеткими границами. В их углах, скрытых густеющим в свете фонарей мраком, шевелились бесформенные тени. Когда-то давно, в былые века, в этих норах жили монахи. Наряду с подвигами бдения, молитвы и ничем не возмущаемой кротости, пещерничество считалось особым монашеским подвигом.

Пещерные отшельники называли эти норы кельями. Здесь, вдали от мирской суеты под толщей покрова земли они обретали тишину и уединение, необходимые для их духовных трудов. Впоследствии эти норы становились их могилами. Получается, эти пещеры представляют собой некое промежуточное звено между домом и могилой, а живущие здесь люди, обособившиеся от человеческого общества и считавшие себя наполовину погребенными, ощущали двойной гнет: телесной и земной оболочки.

Высшим подвигом самоотвержения в Печерском монастыре было затворничество. Некоторые монахи, стремившиеся к бо́льшему совершенству в молитве и безмолвии, с благословения игумена обители, уходили в затвор. Они выкапывали под землей небольшую келью и уединялись в ней навсегда, а вход в нее замуровывался — «затворялся». Для сообщения с миром оставлялось маленькое окошко, через которое затворникам подавали пищу. На многие годы они прекращали разговаривать с людьми, обрекая себя на полное одиночество, придерживались «равноангельской жизни», жили в большой сдержанности, морили себя голодом и убивали свою плоть, исполняя один из христианских подвигов — «измождение тела».

От частого обращения к Творцу они все дальше отдалялись от мирских забот и сует. Их помыслы становились все чище, чувства приближались к небесному, а воля устремлялась на предметы неземных свойств. Постепенно все естество их преображалось, и свет неземной поселялся в их сердцах, а тела становились храмом Святого Духа. Два-три раза в неделю игумен либо кто-то из братии подходил к крохотному окну, оставлял просфору и немного воды, а затем, испросив благословения, удалялся. Если ответа не было, и пища оставалась нетронутой, это означало, что монах окончил свой земной подвиг. Затвор открывали и затворника отпевали в той же келье, в которой он подвизался.

Сергей осмотрел одну из таких, хорошо сохранившихся пещерных келий. Это была земляная камера с полукруглым сводом высотой в рост человека, размером около двух метров на полтора. Слева и справа от входа в ней были сделанные из земли два уступа, один из которых служил иноку ложем, а противоположный, столом. Лежать на такой «кровати» можно было только на боку, подогнув колени.

На стенах и сводах кельи невидно было копоти, оставленной свечами или лучинами. Монахи здесь жили годами, сидя в полной темноте, лишенные возможности даже читать. А быть может, не каждый из этих пещерножителей умел читать, и от этого не страдал? Оставшись один на один со своей совестью, не заскучаешь. Но для этого надо ее иметь. Да, чтобы решиться на все это, без нее не обойтись.

Тишина эманирует покой, а темнота располагает к размышлениям. В ней, как нигде, мир реального тесно соприкасается с миром идеального, здесь расширяется сознание, и человеку открываются новые, неизведанные пределы мироздания. Но для того, чтобы это постичь, надо обладать своим собственным миром в себе. А имелся ли он у этих отшельников? Большинство из них уходили от людей и годами, сидя в темноте, проводили время в лишениях строгого поста и слезах покаяния, бормоча одни и те же молитвы, и отбивая поклоны, в надежде на лучшую участь в загробной жизни, исполненную неземной радости и покоя.

Но, если наша жизнь на земле временна, а на небе, ‒ вечна то, до чего же ничтожны все эти лишения. А если это не так, и никакой загробной жизни нет то, как же чудовищно обманывались эти древние пещерники, добровольно обкрадывая себя. Как тут не заплакать от осознания трагичности земной юдоли, и не засмеяться над ничтожностью человеческих страстей.

Местами кельи были обрушены. Луч фонаря уткнулся в одну из них, и освещенная картина стала совсем зловещей. На вид это земляное помещение было подобно комнате, но несколько больше остальных. В уцелевших боковых нишах погребенные останки людей были ориентированы головами вглубь, а ногами к галерее. Посредине, из-под осыпавшейся со сводов земли, виднелись распавшиеся доски истлевших гробов и множество человеческих костей и черепов. Сергей подумал об эпидемиях (инфекционных и травматических), которые свирепствовали в древние века и монахах собирающих сюда их урожай. Он вспомнил, что в лавре есть подземное кладбище, называемое лабиринт «Батыем убиенных», наполненное останками людей. Может и это такое же?

Живым всегда неуютно рядом с мертвецами, но это царство мертвых и страшные останки людей не испугали, а напротив, успокоили Сергея. Двери гроба не открываются изнутри, бояться надо не мертвых, а живых. Он в этом не сомневался, и когда на их пути встретилось несколько обширных ниш, доверху заполоненных черепами с наведенными на него черными провалами глазниц, они не произвели на Сергея особого впечатления. Хотя эти, разлученные с телами головы когда-то живых людей, о многом могли бы рассказать своими сгнившими, навек немыми языками. Какие страсти их одолевали, какие дерзновенные мечты будоражили эти буйные головы? Все прошло, остались лишь пустые черепные коробки, вместилище былых вожделений, как безмолвное напоминание живым о том, что все проходит.

Зачем люди рыли эти убежища и забирались под землю? Задавал себе вопрос Сергей, и сам себе отвечал. С поверхности земли под землю их гнал сюда страх. Но и под землей безопасность никогда не бывает полной. Под землей свой мир, со своими обитателями. Их не видно, но это не значит, что их нет. Внезапно что-то выскочило из-под ног и с шумом, переходящим в удаляющийся шорох, метнулось вперед по ходу.

У Сергея замерло сердце и невольно дрогнула рука, сжимавшая фонарь. Но шорох затих, и Сергей с облегчением подумал о криптогенных животных, обитающих вдали от людей. Это не обычные троглобионты[23], криптозоологи не раз предостерегали, что встреча с этими тварями может закончиться неблагоприятными последствиями. Чаще всего это проявляется психическими расстройствами, что объясняют их психотропным воздействием на тонкие структуры головного мозга.

О криптогенных животных известно немного потому, что их нет среди нас. Они под нами, под землей. Поэтому так трудно отодвинуть скрывающую их завесу тайны. Современная наука объявляет несуществующим все, что не может объяснить, но необъяснимое от этого не перестает существовать. В некоторых местах под землей встречаются и гравитационные ловушки, в которых аномальные явления сохраняются постоянно и даже «подпитываются». Там обитают энергопаразиты — сгустки отрицательной энергии, что-то наподобие шаровых молний, которые воздействуют на атмосферу вокруг человека, на его подсознание и центральную нервную систему. Причем, чаще всего действуют самым губительным образом.