Маркос Виллаторо - Минос

Нэнси раскрыла книгу и пододвинула ее ко мне. Вся огромная страница была украшена репродукцией той самой гравюры, которую мы только что видели в компьютере. Паоло и Франческа вихрем кружились во втором круге Дантова ада и выглядели примерно так же, как моя сестра и Джонатан на фотографии с места преступления.

Я когда-то читала отдельные отрывки из «Ада» Данте, но это было очень давно, когда я училась на первых курсах колледжа и отдавала предпочтение романам. А поэзия в то время не привлекала моего внимания. Сейчас мои глаза блуждали по страницам книги, но так и не могли остановиться на чем-то конкретном. Слова и грамматика оказались для меня слишком сложными и малопонятными. Это была очень старая книга с таким же старым переводом, написанная на таком английском, который сейчас понятен только специалистам. Меня очень расстроило, что я не знаю эту историю. Я продолжала листать дальше, останавливаясь на других иллюстрациях, как ребенок, который учится читать и поэтому предпочитает рассматривать картинки, раскрывающие ему смысл содержания. На одной из гравюр я снова увидела Данте и Вергилия, на этот раз Вергилий стоял впереди и что-то бросал огромному трехглавому псу.

Цербер.

А под гравюрой находилась надпись: «Вергилий бросает Церберу куски земли. Прожорливый демон поглощает эту грязь с большой охотой».

Энтузиазм. На самом деле эти три головы были готовы вцепиться в глотку Данте и вырвать ее.

Это был Цербер. Всего через несколько страниц от Паоло и Франчески. Он охраняет подземный мир Вергилия, а здесь, согласно рассказу Данте, он сторожит ворота в ад.

— Черт возьми! — невольно вырвалось у меня. — Когда вы закрываетесь? — Я повернулась к Нэнси.

Она улыбнулась:

— Сейчас экзаменационная неделя, детектив. Видите, сколько здесь студентов? — Она показала рукой на молодых людей, склонившихся над книгами. — Вы полагаете, они балуют меня своим посещением остальную часть семестра? Сейчас мы работаем до часа ночи, так что можете не торопиться.

Она оставила меня наедине с Данте.

Я уселась за стол и приступила к чтению. Но это оказалось непростым делом. Староанглийский язык все время отбрасывал меня назад, и мне приходилось напрягать все силы, чтобы выудить из этой поэмы хоть что-нибудь интересное. И все же во всех этих строчках я наконец-то нашла одно слово, которое показалось мне знакомым. «Мы читаем про Ланселота, побуждаемые любовью».

Слава Богу, что это издание Данте было снабжено примечаниями.

Данте действительно был своего рода репортером «Нэшнл энквайрер» того времени. В описание ада, рая и чистилища он поместил всех своих знакомых, живых и мертвых. Паоло и Франческа были современниками Данте. Они совершили супружескую измену — их застиг за любовными утехами Джанкиотто Малатеста из Римини, брат Паоло и муж Франчески. Джанкиотто убил их обоих. Франческа сама призналась Данте в своем грехе.

Призналась Данте. Неужели убийца моей сестры тоже считал себя чем-то вроде Данте? Неужели он посмел присвоить себе лавры Данте Алигьери, чтобы решать, кто должен умереть? Эта мысль показалась мне убедительной, хотя пришлось поискать более современный перевод поэмы Данте, так как перевод Лоуренса Гранта Уайта был слишком трудным для меня и впервые за долгие годы заставил почувствовать себя полной дурой. Перевод Роберта Пински оказался гораздо легче, но я все равно продолжала заглядывать в старую книгу, так как прекрасные гравюры Доре порой сообщали мне больше, чем текст. Все эти терзаемые муками мускулистые тела плыли в водах реки Стикс, отчаянно барахтаясь в нестерпимых страданиях. Их тела были округлыми и крепкими, а все гравюры Доре вообще казались какими-то сексуальными. Мне подумалось, что я далеко не первая, кого посетила эта странная мысль. Даже этот демон с головой увенчанного короной короля и с длинным толстым хвостом гигантской змеи или дракона, обвившим целую толпу грешников, имел такие могучие и соблазнительные плечи, которые сейчас можно увидеть на рекламных фотографиях в журнале «Джентльменс квотерли».

Так я прочитала весь «Ад», глядя на гравюры Доре в одной книге, а потом читая перевод Роберта Пински в другой. Пински, до недавнего времени один из самых известных национальных лауреатов в области поэзии, был еще жив. Мне он показался гораздо более приемлемым переводчиком, чем его давний предшественник. Кроме того, он дал мне не только понимание смысла поэмы, но и нечто большее, нечто более знакомое. Если Уайт пишет: «Распознаватель проступка», то Пински говорит просто: «Великий знаток греха».

Мы с Нэнси вышли из здания университетской библиотеки только после того, как она записала обе книги на свое имя и передала мне. А я пообещала, что верну их в целости и сохранности, как только закончу работать с ними. Она сказала, что я могу не волноваться насчет этих книг, так как сейчас они студентам не нужны, а когда начнется следующий семестр, книги будут уже на месте.

— Я же библиотекарь, в конце концов, — засмеялась она. — Что они могут сделать со мной? Заплатить мне меньше? Я и так мало получаю.

Я пообещала, что выберу время и угощу ее чашечкой кофе. Ей понравилась эта идея.

Мы покинули университет в пятнадцать минут второго. Старая женщина, вне всяких сомнений, быстро уснула в ту ночь, а я не сомкнула глаз до самого рассвета.

В девять часов я приняла душ и помчалась в офис своего босса, чтобы сообщить ему настоящее имя убийцы моей сестры.

14 марта

— Кто такой этот Минос? — спросил Маккейб.

— Это демон в аду, который принимает решение, в каком круге навечно должен страдать тот или иной грешник.

Маккейб сокрушенно покачал головой. Настало время познакомить его с некоторыми эпизодами классической литературы, по крайней мере с теми, которые я сама узнала в результате ночного чтения. Я положила на его рабочий стол книгу Данте «Ад» в переводе Пински, а рядом с ней осторожно раскрыла такую же книгу, но с гравюрами Доре.

— Вот здесь его карта.

Сначала он взял в руки книгу Пински, а потом посмотрел на гравюру Доре, где дьявол разрезает грешнику живот.

— Его карта? Карта чего? Направления или местонахождения?

— Куда идти и кого убивать.

— Что ты имеешь в виду?

Я показала ему свои записи. Там было так много важных деталей, что они заинтересовали его не меньше, чем гравюры Доре.

— В Бристоле Минос убил мужчину и женщину, которых обвинили в развращении детей. В «Аду» Данте одна старая Царица по имени Семирамида[67] возвела в закон принцип кровосмешения в своем царстве. И вот теперь она горит в аду вместе со множеством других сексуальных извращенцев.

Я показала ему следующую гравюру.

— В Атланте Минос прикончил мою сестру и ее любовника за прелюбодеяние. Во втором круге ада Паоло и Франческа подвергнуты страданиям за тот же проступок. Они обречены навечно прижиматься друг к другу, так как насильно сплавлены в одно целое. Точно в такой же позе были обнаружены Кэти и Джонатан.

Мой голос заметно дрогнул, но я все же продолжила:

— А в Мемфисе Минос убил троих молодых парней, которые работали на фондовом рынке. В Дантовом аду огромный пес по имени Цербер пожирает обжор, чревоугодников и скряг за их алчность.

Я посмотрела на босса.

— Мне потребовалось немало времени и усилий, чтобы отыскать место для убийства в Денвере, но мне это удалось. Если прочитать дальше это произведение, то мы сталкиваемся с тем, что сам Данте назвал грехом насилия. — Я открыла книгу с переводом Пински, где в прологе приводится подробная классификация душ, грехов и демонов. Эта информация помогала легче справиться с текстом. — Посмотрите сюда, на седьмой круг ада. Люди, которые когда-то допустили то или иное насилие по отношению к другим, варятся в реке крови. Видите это? — Я показала ему пальцем на гравюру Доре в старой книге, где были изображены погруженные в реку крови люди, причем жидкость в реке была темно-красного цвета. — Вот так умер Хоакин Чэмп. Минос направил кровавую реку ему в горло, и этот парень утонул в собственной крови.

— Да, все становится ясным и понятным, как только посмотришь на это правильно.

Я смотрела на Маккейба, который уставился на меня сверху вниз.

— Что вы имеете в виду?

— Как ты додумалась до всего этого? — спросил он, показывая рукой на обе книги.

— Если честно, то совершенно случайно. Благоприятное стечение обстоятельств. Просто я искала слова, которые убийца использовал в своих записках. А когда наконец-то нашла их, то за ними потянулись другие, и в конце концов я вышла на это. — Я показала на раскрытые книги.

— А почему ты назвала нашего убийцу Миносом, а не Данте, например?

— Потому что наш убийца сам предпочитает называть себя «великим знатоком греха», а это является точным переводом слов Данте по отношению к Миносу. Откровенно говоря, я нисколько не удивлюсь, если узнаю, что он всегда носит с собой экземпляр книги с переводом Пински.