Дмитрий Грунюшкин - Под откос
Она рвала дверь, колотила в нее, и непонятным образом даже сумела ее открыть. Она спрыгнула вниз, на насыпь, забыв про лестницу, и тут же заорала зверем, упала и покатилась под откос, разбивая локти и колени в кровь. А навстречу ей уже бежали люди в военной форме и с оружием.
Но этих вооруженных людей уже никто не боялся.
– Наши, – сквозь счастливые слезы прошептала, прильнув в оконному стеклу, девушка с мальчиком на руках. – Андрюшка, это наши!…
Все едва не рухнуло в последний момент. Леха как стокилограммовый ниндзя крался по коридору, но когда он был уже в метре от туалетного «предбанника», мимо дверей в тамбуре прошел бритый амбал. Он уловил краем глаза чужого и остановился, с удивлением уставившись на Никифорова.
Дело решали даже не секунды, а их доли. Этой встречи не ожидали оба, но Леха все же был к ней хотя бы относительно готов. Лысый абрек вскидывал автомат на рефлексах, и Леха просто не успел бы к нему подскочить. Но «фанатский кистень» в его руке уже летел в лоб бандиту.
Лысый среагировал, и отбил бутылку стволом автомата, но потратил на это секунду, которой Лехе хватило, чтобы сократить дистанцию. Ногой в живот, кулаком в ухо. Оба удара достигли цели, и гарантированно вырубили бы любого. Но бритый оказался крепким орешком. Он только выронил автомат, схватил Леху за грудки и, отшагнув в сторону, с рыком шваркнул Никифорова об стену.
Металл обшивки обиженно загудел, а в глазах Алексея вспыхнули серебряные звездочки. Вдобавок, в боковом дверном проеме показался второй человек.
«Хана», – решил Леха. – «С двумя не справлюсь».
Он рванулся вперед, отталкивая лысого, но тот профессионально встретил его коленом в живот, и сразу же швырнул через бедро. Леха описал пирует, и с грохотом рухнул спиной на пол. Бритый оскалил зубы, и ринулся на добивание. Но, вдруг, спотыкнулся на ровном месте и повалился прямо на Леху. Тот успел, лежа на спине, выставить ногу и перебросить противника через себя. В открытую вагонную дверь.
– Ой, бля… – ужаснулся второй человек. – Прямо в столб!
… – Первый, я «Сапсан». На площадке последнего не отцепленного вагона наблюдаю рукопашный бой. Одного человека выбросили с поезда. Остались двое…
– Кто?
– Не знаю, расстояние большое.
– Хорошо, продолжайте докладывать…
Леха поднялся, переводя дух. Вторым оказался тот самый мальчишка-«полупроводник» из их вагона. Его лицо было перепачкано пылью, а в руках он держал палку от швабры.
– Ты… ты как здесь? – прохрипел Леха.
– Да так, вагоны отстегиваю, – улыбнулся парень. – А я вас помню! Вы из моего вагона!
– Ты с ними? – потребовал ответа Никифоров.
Парень даже обиделся.
– Так это ты его? – Леха кивнул сначала на швабру, а потом наружу.
– Ага, швабру в ноги ему сунул, – обрадовался проводник. – Я, говорит, тебя потом убью. Да хрен ему на лысую бОшку! Убивалка еще не выросла.
– Да что же… – пытаясь восстановить дыхание, пожаловался Алексей, – что же они меня все бьют-то? Это ж я их бить должен! Погоди-ка! – Леха сообразил, что перед ним незаменимый источник информации. – Быстро расскажи что там и как!
– Ну… – замялся парень. – Как быстро-то рассказать? Захватили поезд, всех согнали в три вагона. Сказали, что требуют зеленую улицу на Москву. После каждой крупной станции будут отстегивать один вагон с пассажирами. Вот, один я отцепил уже.
– Кто в нем?
– Бабы да ребятня. Раненую еще из первого вагона. Подстрелили там бабу одну.
Ноги вдруг стали ватными, в груди заледенело. Алексею даже пришлось облокотиться на стену. Словно со стороны он услышал свой невнятный голос:
– Какую… бабу?
– Да почем я знаю?
– Ты помнишь девушку, которую я провожал?
– А! Нет, не она, не пугайтесь. Другая какая-то, постарше.
Никифоров медленно выдохнул дрожащими губами. Побелевший в мгновение мир снова стал наливаться красками. Еще секунд пять ему понадобилось, чтобы сформулировать дальнейшие вопросы.
– Сколько их?
– Я всех не видел. Человек двенадцать-пятнадцать. Может, больше немного.
– Вооружены?
– Да. Пистолеты, у некоторых автоматы. А еще атомная бомба.
– И лазерный огнемет с генератором лучей смерти? – хихикнул Леха.
– Я серьезно! Их главный, Руслан Дикаев, о ней говорил, когда с нашими связывался, с ФСБ. И я ее видел. Она в СВ. Там какой-то перец в очках с ней сидит. Седьмое купе.
Леха уважительно посмотрел на проводника.
– Хорошая у тебя память.
– Не жалуюсь.
– Как говоришь, их главного зовут?
– Руслан Дикаев. Он в нашем вагоне тоже ехал, опоздал еще. Кого еще помню? Бек – это волосатый узкоглазый из нашего вагона. Телохранитель Руслана, похоже. Еще Салман, Джохар, Рамзан, Ахмат, Шамиль, этот, который выпал – Хасбулат звали… Но у этих я фамилии не знаю.
– Погодь-ка, – что-то показалось Лехе неправильным, но он никак не мог сообразить, что. – А на каком языке они между собой говорят?
– На русском, – пожал плечами Витя. – А что?
– Имена какие-то странные.
– А что в них странного? Обычные чеченские имена.
– Вот в том-то и дело, что слишком обычные. Ни одного Шабауди, Адлана, Сугаипа или еще какого Давлета. Все, будто из сводок новостей вылезли. Это все равно, что в компании русских одни Ивановы, Петровы и Сидоровы оказались бы. Случается, но редко.
– Так…это…наверное взяли имена своих героев.
– Ага, Рамзан – самое геройское для таких имечко. Еще бы Владимиром Владимировичем назваться.
– И что это значит?
– Не знаю пока, буду думать, – пожал плечами Леха. – А ты пока быстренько выкладывай все, что вспомнишь. А то сейчас эти орлы горные пойдут своего лысого собрата искать.
– Я им скажу, что он с лестницы навернулся. Тем более, что это легче легкого.
Леха посмотрел на Витю, как на больного.
– Ты что, вернуться собрался?
Тот только вздохнул.
– А без меня больше никто на ходу вагон отцепить не сможет.
– Ты либо сумасшедший, либо герой, – с уважением сказал Никифоров.
– Дурак я, – засмеялся проводник. – Мне и мать это всегда говорила…
– Это возможно?
Тон вопроса Трофимова был утвердительным. Никаких возражений он принимать не собирался. Рамович грустно вздохнул, пожевал щеки, и развел руками.
– А если я скажу, что невозможно, вы же все равно прикажете это сделать, правильно?
– Абсолютно, – усмехнулся генерал.
– Значит, возможно. Станция крупная, думаю, шесть готовых к рейсу тепловозов мы найдем. Хотя завтра вы, видимо, будете работать с другим начальником железной дороги. Потому что это не ямская станция, просто так шесть коней у нас там не стоят. Мне придется снять их с других рейсов. Поломать весь график к чертовой матери. Это миллионные убытки.
– С этим мы разберемся, – успокоил его генерал. – Если ваши люди все сделают четко, вы не только не лишитесь поста, а получите всяческие преференции. Это я вам гарантирую. Да еще и о государственной награде похлопочу.
– Орден дадите? – хихикнул Рамович.
– Орден не обещаю, но медаль будет, – очень серьезно ответил Трофимов. – А уж благодарственными письмами всю свою баню сможете оклеить.
– Здорово, – воодушевился железнодорожник. – Ну, если шесть и не соберем, то уж четыре точно найдется. А там, в Европе, коллеги смогут оставшиеся подогнать.
Радостная улыбка сползла с его лица. Трофимов смотрел на него, как рентген, куда-то сквозь тело.
– Европейцам не придется беспокоиться, – сухо ответил генерал. – За Урал поезд не пойдет. Конечная остановка будет здесь.
Эдгар Филиппович обмяк. Ему стало страшно. Он только сейчас по-настоящему понял, какую проблему они решают. Что от их действий зависит жизнь нескольких сотен пассажиров. А, возможно, и гораздо большего числа людей.
– Я пойду, дам распоряжения, – упавшим голосом сказал Рамович, поднимаясь.
– Ступайте. И не сомневайтесь – мы справимся, – твердо уверил его Геннадий Михайлович.
Сам он ни секунды в этом не сомневался. Не сможет горстка мерзавцев победить в схватке с огромным государством! За долгие годы службы он не разуверился в своей организации, и не допускал возможности поражения. Ему даже не нужно быть хитроумным, руководя этой операцией. На него работали лучшие умы, самые профессиональные специалисты и самые проверенные бойцы. Ему нужно лишь верно задать вектор приложения силы, точно выбрать момент, и нанести сокрушающий удар.
– Товарищ генерал, Москва! – прервал его размышления офицер связи.
Трофимов взял трубку, возле которой мигала красная лампочка вызова. По мере того, как он слушал доклад дежурного офицера антитеррористического центра, на его лице удивление сменялось недоверием, а потом радостью.
